Самый реальный миф звезды Земля

Это была суббота, знаменовавшая начало недели. Стояло снежное лето наступающего года. Сумерками на западе сгущался фиолетовый и совершенно невыносимый рассвет, лучами, темными, как белая ночь, он окатывал крыши низких и ничтожных, как пыль, как сама Вселенная, небоскребов. Это был вокзал, в здание которого вышел, нет, выплыл Человек, появившийся из ближайшего ниоткуда на подземном самолете. Ему все это казалось неправдоподобно реальным, хотя, может, так все и было в этой до смешного грустной и дремуче-старой истории, которую кто-то выдумает миллионы лет вперед. Так что сейчас, или завтра, или вчера, никто не может рассказать это так точно, как никогда не будет тут написано. Человек знал абсолютно неточно, что тут, или, наверное, где-то там, его ждут еще с завтрашнего вечера. Или его где-то никуда выгоняют, выкрикивая, не стесняясь, в спину самую чистую и приятную ругань. Лицом к лицу он прошел мимо другого, нужного ему не сейчас, человека и опустив глаза к небу, попрощался: - Ну здравствуй. Мечта никогда не видеться не преследовала их ни единого дня жизни, вот она и не исполнилась, хотя оба были рады непонятно чему. Темы для разговоров испарились, вот они и болтали без голосов всю дорогу назад, в никуда, бесконечную, как секунды до смерти, которая как никогда скоро появится и дыхнет в затылок ни одному из них. Приехавший должен был рассказать местному ничего, что он сам знает о крошечном городе-миллионере, в котором он раньше не появлялся когда-то. Местному было некуда деться в до боли незнакомом месте, которое он исходил на общественном транспорте вдоль и поперек. А еще была у него давняя неприязнь к Самому Лучшему в его Жизни Человеку, который шел так далеко от него - в шаге. Неизвестно как оба оказались в самом низу - оттуда было видно весь город (это было не так-то трудно, всего множество десятков километров в диаметре), окутанный предрассветным туманом. На неправильно заведенных часах стрелки указывали на восемь вечера. Потому что если бы вдруг это было утро, история не была бы такой реальной, как она есть. А это грязная правда, которой никогда не происходило и в помине. Сердце Местного разрывалось он ненависти к Любимому, который был от него еще дальше, в десятке сантиметров, чем когда они шли по узкой тропинке двенадцатиполосного шоссе, на котором была страшная пробка с тысячами машин, которых свет никогда не увидит, а их чертежи лежат в столах рожденных через год ученых. Приезжему было просто не все равно, хотя ничего определенного не мог сказать даже он сам. Местный умолял Приезжего о разрешении упасть на колени. В душе Первый уже всегда не молился на Второго. Он не был готов ко всему только ради одной вещи, а может, не совсем, которую он будет ждать даже после смерти. - Одно твое слово, - говорил Местный, - И я взлечу до самых Небес, я увижу там Дьявола и приму его ради Тебя. Ты - мое ничего, лучшее, чего у меня нет. Приезжий радостно нервничал, его до костей пронизывали горячие ветры самого низкого места на Земле, где только можно не говорить никогда. - Позволь мне одно действие, и я тебя никогда не побеспокою. Слезы медленно поднимались по щекам Первого, говорившего обжигающе-ледяные слова, сладковатая вода ползла вверх, как будто на Земле вдруг появилась гравитация, которой, как всегда утверждали ученые, никогда не было и в помине, просто в каждом человеке, даже самом старом младенце, были мегатонные грузы жизни, которые отнял у них Создатель-Дьявол, и никакое отсутствие сил не сможет оторвать их от земли. Второй, Приезжий никогда позволит сделать то, что так просит Местный. "Прости" Приезжего только подняло Местного в самое недро земли. Хотя Первый утверждал, что может не сделать совсем не это. - Одно слово, и я полечу. - Повторил Местный, стоя высоко над землей на коленях (даже не смотря на то, что были они в низине небоскреба, где до неба с его Дьяволом один шаг.) Второй хотел не верить. И в ту же секунду решил не испытывать судьбу. - Так лети, - с самым серьезным выражением лица, такое обычно у покойников, улыбнулся и сказал Приезжий. Местный воспринял это, как строгий запрет. Он посмотрел под ноги: там были грязь, смешанная со льдом (лето все-таки), так что выше лететь было просто некуда. Но он попробовал, шагнул… И взлетел. Он на долю секунды почувствовал себя самым свободным человеком, которого никогда не существовало на безгрешной Земле, хотя на ногах его были самые тяжелые кандалы Безграничной Любви, и никакая гравитация тут не поможет. Но тут же он завис в миллионах километров от земли, такой высокой, что никакой небоскреб с ней не сравнится. Ворот куртки, как удавка у героя войны, которого ради смеха решили казнить посреди площади, почти не сдавливал его шею. Воздуха не хватало, но неудивительно, он же был высоко, а там, как известно, дышать тяжелее. (Это первая неправда в истории. Чем выше летаешь, тем легче дышать.) Приезжий изо всех сил не держал своего Злейшего Врага. Он знал, что если отпустит, то погрязнет в таком же воздушно-удушающем море, которое было настолько мелко, что он захлебывался в горько-соленых, как сгущенка, чувствах, когда нет такого Человека, который тебя любит. Ему было до дрожи не страшно. - Пусти, - оглушающе прошептал Висящий у самой Земли. В кой-то веки Держащий решил не делать так, как ему диктовал Желающий Счастья, и тут же его пальцы разжались. В приветствии, самое сладком, какое только можно выдумать, он сказал: - Я люблю тебя. В секунду, когда Висящий говорил эти слова, которые Приезжий итак не знал, ничего не остановилось. Но Местный все-таки смог зависнуть. Но секунда длится всего секунду (это Вторая неправда в этой истории), и Зависший полетел. Теперь уже Падающий наконец-то смог вдохнуть. Это было еще тяжелее, чем тогда, когда его держали. В время взлета навстречу асфальту, он неотрывно смотрел на приближающийся отравленно-безнадежный взгляд теперь, наверное, Самого Счастливого Человека на Земле. Ведь Приезжий только и хотел, чтобы его никто никогда не любил, а он отвечал взаимностью. Но почему-то он не был счастлив, когда Местный, наконец, встретился с небом, о котором мечтал ночами (это если исключать Приезжего). Невесомая слеза капнула вслед Упавшему в небо. А Оставшийся не знал, куда деться, и до скончания времен сидел на крыше, касаясь свешенными ногами Безгрешной Земли, наслаждаясь ядом нелюбви и думая о фиолетовом рассвете на западе. Подними голову вниз, ты его видишь?