Дело о ныряльщицах

— Отвезти вас сначала в отель? — спросила Иясегава Хитоми, как только они представились. — Или сразу на место преступления? — предложила она с надеждой. Короткой стрижкой, прямотой и энтузиазмом она настолько напоминала Рико, что Киеши сразу понял: с его напарником, Ханамией, они не сойдутся. Так и вышло. Тот задрал голову к небу, прищурился на начинающее уже палить солнце и пробормотал себе под нос: — С ума сошла, женщина? — Подхватил сумки с лэптопами и добавил уже громче: — Сначала заселимся. Покойники никуда не денутся. У Иясегавы вытянулось лицо. — Машина на стоянке, я покажу. Она сложила плакатик с их фамилиями в папку и зашагала к выходу, разочарованно цокая низкими каблучками. Киеши нагнал ее и тихо сказал: — Не сердитесь, он всегда такой, когда приходится рано вставать. И его укачивает в поездах и машинах. Вот, хотите конфету? — Киеши вытащил из кармана пакетик с «M&M’s» и протянул ей. Иясегава удивленно посмотрела на него, но конфету взяла — одну, видимо, чисто из уважения к старшему по званию. Киёши закинул в рот сразу три. Сладкого очень хотелось, ранний подъем его тоже не воодушевлял, и, выбирая между завтраком и лишними пятнадцатью минутами сна, он выбрал сон, посчитав, что сможет купить что-нибудь перекусить во время пересадки в Нагое. Но автоматы на платформе оказались почти пусты — в половине девятого утра! — ни его любимых дорияки, ни куроаме, ни, на худой конец, онигири. Пришлось довольствоваться «M&M’s». К счастью, Ханамия вообще никогда не завтракал — раньше половины двенадцатого желудок у него не принимал ничего кроме кофе — иначе бы ворчал еще и по этому поводу. — Вот, — Иясегава остановилась около красной четырехдверной «Тойоты-Ярис», не новой, но блестящей чистотой, и открыла багажник. — Поменьше ничего не могли прислать, — снова пробурчал под нос Ханамия, сложил сумки в багажник и уселся на заднее сиденье за водителем. Киеши прикрыл ладонью улыбку. Колено вчера ныло, пришлось мазать ибупрофеном — он надеялся, что удастся это скрыть, но Ханамия, видимо, все равно заметил, иначе бы ни за что не уступил место впереди. Киеши сложил в багажник свои сумки, отодвинул кресло до упора назад, залез в машину и пристроил трость вдоль дверцы. Иясегава уверенно вывела машину со стоянки. — Мы вас поселили в «Кинпо», это совсем в центре. Только два номера снять не получилось, — она виновато улыбнулась, — сейчас лето, и туристов слишком много. — Это ничего, — успокоил ее Киеши. — Просто дополнительной кровати хватит. Ханамия фыркнул с заднего сиденья — попытки Киеши соблюдать приличия всегда смешили его. «Посмотри на себя в зеркало, — говорил он. — Ты можешь хоть целовать меня у всех на виду, всё равно все будут уверены, что у тебя жена и трое детей». Комната оказалась тесноватой, но зато из нее открывался вид на залив и покрытые туманной дымкой гористые острова. Ханамия несколько минут хмуро смотрел за окно, потом пошел проверять подключение к Интернету, предоставив Киеши распаковывать вещи. К тому времени, как они спустились, Иясегава уже подпрыгивала на диванчике в холле. — Старший инспектор Сибата звонил! — воскликнула она. — Криминалисты закончили первичный осмотр и теперь только нас ждут. Я сказала, чтобы ничего пока не убирали. Вы ведь хотите взглянуть? Киеши кивнул, едва удержавшись от того, чтобы не потрепать ее по голове. До бассейна оказалось всего пять минут езды. Еще пять они потратили, пробираясь сквозь толпу зевак и репортеров. Старший инспектор Сибата ждал их на входе. — Инспектор Киеши. Доктор Ханамия, — пожал он им поочередно руки. — Спасибо, что согласились нам помочь. Идемте. Вам Иясегава уже рассказала о теле? — Нет, мы хотели сами сначала посмотреть, — сказал Киеши. Смотреть оказалось особо нечего. Жертву — пятнадцатилетнюю Накано Темико — уже вытащили из воды. Никаких подозрительных предметов или следов в бассейне пока не обнаружили. Криминалисты искали отпечатки пальцев на металлических поручнях и дверных ручках — их полировали каждый вечер, и была надежда, что из-за раннего времени их еще не успели захватать. К сожалению, именно из-за времени же и не нашлось свидетелей: в пять утра в бассейне, кроме сторожа, спасателя и самой Темико, больше никого не было. Сторож и спасатель во время убийства пили чай в комнате для персонала — создавая алиби друг другу. — Могут оба лгать, — скептически пожал плечами Ханамия, выслушав доклад. — Я тоже так думаю, — согласился с ним инспектор Сибата, — но вот она, — он кивнул на Иясегаву, — думает по-другому. Рассказывай, девочка. — Это уже третья утопленница за две недели, — начала Иясегава. — У вас тут море и ловля жемчуга, обычное, должно быть, дело? — перебил ее Ханамия. — Да, но в море только одна девушка погибла. Самая первая, Такано Мия. Вторая — Фукуда Рен. Она работала в Аквариуме, ее утопили в бассейне для дюгоней. — Рассказывая, Иясегава протягивала им фотографии жертв. — Они могут выглядеть как несчастные случаи, но посмотрите, вот, у Такано проступили синяки на щиколотках, и у Фукуды тоже. Думаю, у Накано тоже появятся. — И что тут общего? Не считая того, что это не самые характерные травмы для утопленников? Иясегава сердито сжала губы, и Киеши ей невольно посочувствовал. В их паре Ханамия всегда играл роль «адвоката дьявола», ища недостатки в теориях и рассуждениях. Несмотря на это, Киеши знал — Ханамия тоже убежден, что эти смерти связаны. Иначе он бы ни за что не встал в шесть утра и не поехал за четыреста с лишним километров. — Они все родились в один день! — выпалила Иясегава свой решающий аргумент. Ее коллеги удивленно к ней повернулись, видимо, впервые его услышав. Ханамия же довольно хмыкнул «Небезнадежна» и присел рядом с телом. Киеши встал рядом и наклонился, опуститься на корточки не позволяло колено. — Нет, на щиколотках ничего нет и вряд ли будет. — Приглядись к рукам, — попросил его Киеши. Ханамия выполнил его просьбу. — Вот, — показал он на места чуть выше локтей. — Через пару часов станет хорошо видно. Думаешь? Киеши кивнул и повернулся к Иясегаве. — Какая высота у аквариума с дюгонями? — Три метра, — мгновенно ответила она. — А тут — два максимум. Мелковато за ноги тянуть. — Киеши выпрямился и подошел к Сибате. — Думаю, сержант Иясегава права. Несмотря на эти различия, все девушки были убиты одним человеком. Сибата вопросительно на него посмотрел. — При утоплении на жертву обычно наваливаются сверху, чтобы самому остаться на поверхности воды, а тут убийца находился в воде под жертвой. * * * После бассейна Иясегава отвезла их пообедать, а потом к патологоанатому — посмотреть на тела предыдущих жертв. Но ничего большего, чем они прочитали в отчетах и увидели на фотографиях, обнаружить не удалось. К родственникам погибших Ханамия не поехал — заявил, что собирается выспаться, хотя Киеши подозревал, что на самом деле он будет работать с данными. Если у жертв имелось что-то общее, кроме дней рождения, Ханамия это найдет. К тому же, он был далеко не лучшей компанией для скорбящих людей. Иясегава, несмотря на то, что поначалу громко возмутилась и прочитала Ханамии лекцию о лени, кажется, была рада, что он остался в отеле. Фукуда Мико, старшая сестра погибшей Рен, тоже работала в Аквариуме. — Она не дома? — удивился Киеши. По идее, смерть младшего ребенка в семье — большая травма для всех, и если даже Мико могла с этим справиться, в Аквариуме должны были понимать, что ее поддержка требуется родителям. — Странно, что ей не дали отпуск. — Насколько я поняла, она ставит какие-то опыты для диссертации и не может их бросить. Приходит на два часа утром и на два — после обеда. Иясегава остановила машину у длинного здания с мордой ондатры на вывеске. Они поднялись на лифте на второй этаж, и Иясегава уверенно повела Киеши через лабиринт подсобных помещений. После, кажется, сотого поворота она остановилась у белой двери безо всяких пометок и постучала. — Заходите, — крикнули с другой стороны. Полутемный кабинет был заставлен аквариумами и ящиками всевозможных размеров. За этим скоплением терялись даже высокие стеллажи с книгами и журналами. Окна были задернуты плотными шторами, лампы на потолке не горели — помещение освещалось неоновыми трубками в аквариумах и настольной лампой у заваленного бумагами письменного стола. Хозяйку кабинета удалось разглядеть только после того, как она махнула рукой. — Это инспектор Киеши из Токио, госпожа Фукуда, — показала Иясегава на него, — он специалист по серийным убийствам. Фукуда Мико подняла на него запавшие глаза. — Просто Фукуда, пожалуйста. Спасибо, что приехали. Киеши поклонился. — Вы позволите задать вам несколько вопросов? — спросил он. — Да, пожалуйста. — Она на секунду закрыла глаза и тяжело сглотнула. — Это должен быть какой-то маньяк. Сумасшедший. Моей сестре никто не желал зла, ее все любили. — В школе… Она же еще училась, да? В школе у нее не было никаких проблем? Или, может быть, ее тревожило что-то в последнее время? — Нет. Рен не бывала в числе лучших учениц, но вполне успевала. То есть, ей не завидовали. И изгоем она не была. У нее было много друзей. В команде по плаванию и в кружке биологии. — Фукуда прикрыла рот рукой, сдерживая неровный вздох. — Это ведь я предложила ей у нас поработать на каникулах. Рен так радовалась. — А что она делала в аквариуме в тот вечер? — Подсаживала растения на грунт. И, наверное, играла с Тиной и Джуном — это дюгони. — А они не могли ее как-то испугаться и… укусить или ударить? Фукуда нервно рассмеялась. — Они травоядные и спокойные как… как дюгони. — Понятно. — Киеши огляделся, колено начинало снова беспокоить. — Можно я куда-нибудь присяду? — Ах, да, извините, конечно. — Фукуда сняла стопку папок с ближайшего ящика. — Вот, пожалуйста. Киеши тяжело опустился и вытянул ногу. — А почему она была без акваланга? Мне казалось, положено же с ним работать, тем более, если у самого дна. Фукуда грустно улыбнулась. — Это же Тоба, здесь все девчонки мнят себя амами — ныряльщицами за жемчугом. На острове у нас большая община. Она же с детства ныряла, дыхание тренировалась задерживать, говорила, что ей пригодится за рыбами наблюдать, когда она станет известным ученым. Она еще на прошлом фестивале в представлении участвовала, русалку изображала в аквариуме. — Вот как, — Киеши потер подбородок, чувствуя, что набрел на что-то важное. — А как долго она могла дыхание задерживать? — Минуты три-четыре, если неподвижно сидела, я думаю. Хотя она хвасталась, что и пять, и даже шесть получалось — мы недавно на экскурсию в общину ездили, так она старейшину все расспрашивала, могут ли они дольше. — Когда это было точно? — Примерно полтора месяца назад, — задумалась Фукуда, — если хотите, можно в школе спросить, это была с классом поездка. Киеши задал еще несколько вопросов про подозрительных людей в окружении, но Фукуда никого не вспомнила. Следующим пунктом в их плане было посещение семьи Такано — те жили в большом доме на побережье, немного за городом. С веранды дома весь залив был виден как на ладони. Киеши с удовольствием полюбовался видом, пока они ожидали, когда к ним выйдет кто-нибудь из семьи. В дом их пригласила войти мать Мии, Такано Мегуми — довольно высокая женщина с твердо сжатыми губами и идеально прямой спиной. При взгляде на нее думалось — на эти плечи можно положить небо, и оно будет там покоиться до скончания мира, ничем не потревоженное. — Заходите, — госпожа Такано провела их в красиво обставленную гостиную, убранную белыми цветами по случаю траура. — Мне казалось, я уже все вам рассказала, — сказала она, усаживаясь у окна и показывая на подушки напротив себя. Иясегава села как положено — на пятки, а Киеши устроился, скрестив ноги, чем заработал неодобрительный холодный взгляд. — Инспектор Киеши приехал из Токио, чтобы помочь нам, — пояснила Иясегава. Госпожа Такано смерила взглядом сначала ее, а потом Киеши, будто говоря: «Сами не справились, новых дармоедов притащили». — Спрашивайте тогда, — кивнула Такано. Киеши заговаривать не торопился, рассматривая фотографии на стенах. Одна из них привлекла его внимание: черно-белый снимок с женщиной, одетой только в короткие шорты, сидящей спиной к камере. — Кто это? — спросил Киеши. — Это? А, это мать моей матери, — гордо пояснила Такано. — Она была амой. Очень успешной, от нее пошло благосостояние нашей семьи. Киеши прищурился. — Мия, наверное, очень ей восхищалась? Взгляд госпожи Такано потеплел. — Как вы догадались? — Просто предположил. Она много времени проводила в воде? — Да, не вытащишь. С апреля по сентябрь, как только потеплеет немного, за уроки не усадишь. — Она помолчала немного и горько добавила: — Доигралась. — Свидетелей не было? — Какие свидетели? Пять утра, она умчалась, хотела понырять перед школой. Не могла двух дней до каникул подождать. — А как долго она могла оставаться под водой? — Не знаю, честно говоря. По-моему, кто-то из школы сказал на поминках про пять минут — она в сочинении писала, что хочет быть амой, и, кажется, там было это время. — Госпожа Такано сжала сложенные на коленях руки. — Я старалась не поощрять ее интереса. Даже запретила на экскурсию в общину ехать, но разве она послушает, своевольная девчонка. — На мгновение фасад ее спокойствия треснул, и глаза блеснули слезами, но она тут же взяла себя в руки. Киеши услышал, что хотел, и потому задал после этого всего несколько общих вопросов. Вскоре они с Иясегавой вернулись в Тобу. Киеши думал после этих двух разговоров пойти в отель, рассказать Ханамии, что он узнал, но по дороге позвонил инспектор Сибата — родители и тренер Накано Темико приехали в Тобу. Темико в Тобе жила у бабушки — приехала навестить на каникулах, пока не начались сборы. Когда Киеши с Иясегавой зашли в дом, родители и бабушка рыдали друг у друга в объятиях на кухне. Допрашивать их сейчас вряд ли имело смысл. Оставив Иясегаву наблюдать за ними, Киеши решил, что пока можно осмотреть дом, а с семьей поговорить в другой день. Гостиная тут была обставлена намного беднее, чем у Такано. Киеши надеялся, что тоже обнаружит фотографии какой-нибудь ныряльщицы, но стены были завешаны только снимками Темико и вырезками из газет — Темико с командой выигрывает чемпионат префектуры по синхронному плаванию, Темико с серебряными медалями на чемпионате Японии. — Вы кто, простите? — спросили вдруг сзади. Он развернулся. У входа в комнату стоял немного полноватый мужчина лет сорока. Киеши отметил олимпийский значок на кармане его желтой рубашки-поло. — Инспектор Киеши, полиция Токио, отряд по расследованию серийных преступлений, — протянул он руку. — А вы? — Оота Такаши, личный тренер. — Простите, что так вторгся, просто не хотелось уходить с совсем пустыми руками. Оота покачал головой. — Да уж. Лично я бы всем вкатил успокоительного. — А может, вы мне поможете? — Киеши простодушно улыбнулся и сложил обе руки на набалдашнике трости. — Чем? — Ну, если вы — личный тренер, вы должны много знать о Темико. — А, это-то да, уж побольше, чем родители. Говорил же им, пусть сразу на базу едет, а они — нет, бабушка старая, больная, вдруг это ее последнее лето. А на базе с Темико никто бы глаз не спустил. — Так строго все? — Ну да, клад же девочка. Могла и золото взять на следующей Олимпиаде. — Оота тяжело вздохнул. — Она интересовалась амами? — Амами? С чего бы. У нее было слишком большое будущее, чтобы интересоваться какими-то ракушками. Пока история Темико не очень складывалось с двумя другими жертвами. — У нее не было врагов в команде? — Были, как у всякого талантливого человека. Мест в сборной ограниченное количество, конкуренция высокая. — То есть, ее могли убрать? Оота застыл с открытым ртом на несколько секунд, потом пришел в себя и покачал головой. — Ну не так же. Ну там, лямку на купальнике подрезать, или в шапочку какой-нибудь гадости подсыпать — это пожалуйста. Убивать нет, это вряд ли. * * * По дороге к отелю Иясегава поглядывала на него с любопытством. Киеши ободряюще ей улыбнулся. — Я думала, вы будете психопрофиль преступника составлять, — призналась она. — Я, пока вас ждала сегодня, попыталась найти по базе, кто из педофилов интересуется пятнадцатилетними девочками. Киеши покачал головой. — Чтобы понять преступника, надо изучить жертв. Психопрофиль уже после бассейна был понятен. Мужчина, от тридцати пяти до пятидесяти лет. Аккуратный, даже педантичный, увлеченный своим делом. Иясегава посмотрела на него, как будто он вытащил из шляпы кролика. Киеши рассмеялся. — Следов он не оставил, время спланировал точно, исключив свидетелей, да еще так, чтобы на работу успеть. — Немного полюбовавшись ее восхищением, он предложил: — Давайте завтра поедем в общину к амам, хорошо? — Это надо очень рано, выехать, пока они на промысел не ушли. Часов в семь надо уже быть на причале. Ваш напарник опять будет недоволен. — Мы можем его и не брать. К его приезду Ханамия уже заказал ужин в номер, не столько ради Киеши, сколько для того, чтобы можно было есть, не отрываясь от компьютера. Киеши пересказал ему все, что узнал сегодня. — Амы, значит, — протянул Ханамия, дослушав до конца, и снова застучал по клавишам. Киеши потянулся — клонило в сон. Если завтра опять рано вставать, стоило лечь пораньше. Он поднялся, собрал посуду на поднос и выставил за дверь. — Я в душ и спать, — предупредил он Ханамию, но тот, кажется, пропустил его слова мимо ушей. Когда Киеши вышел из ванной, ноутбук был отставлен в сторону, а Ханамия, абсолютно голый, лежал поверх одеяла. — Ты ее трахнул? — спросил он. — Кого? — Киеши сделал вид, что не понял. — Эту девочку-отличницу. Тебе же такие нравятся — нулевой размер и энтузиазм в глазах. Ханамия хотел поиграть, это было видно по его потемневшим глазам, это сочилось насмешкой в его голосе. Киеши такие игры не очень любил — боялся, что не сумеет выиграть у самого себя. Он подошел к кровати и просто лег рядом. — Давай спать, я устал сегодня. — Она бы тебе дала. Ты же видел, с каким восхищением она в рот тебе смотрела. Ты бы мог разложить ее на заднем сиденье. Она бы, конечно, сначала визжала, делала бы вид, что стесняется, но текла бы только так, — продолжал провоцировать его Ханамия. — Ты бы стащил с нее мокрые трусики и заткнул ей рот. Ханамия облизнул губы, и Киеши не удержался, навалился на него, придавливая к кровати и накрывая рукой язвительно кривящийся рот. Ханамия вывернулся и вонзил зубы в край ладони. Боль прокатилась по телу горячей волной и свернулась тяжестью в паху. — Она бы тебе подмахивала, плакала бы, умоляла отпустить ее и все равно бы подмахивала, — удалось ему вставить, едва рука Киеши соскользнула. Киеши снова пришлось зажать ему рот. Слова не ранили, он знал, что Ханамия всего лишь провоцирует, даже не ревнует всерьез, как иногда бывало, но злая страсть в его глазах уже разбудила в Киеши подавляемые желания. Он резко протолкнул большой палец Ханамии в анус — так и есть, тот подготовился. Или пока Киеши ходил в душ, или, что вероятнее, прямо перед его приездом. В глазах на мгновение потемнело, когда он представил, как Ханамия себя растягивает, наверняка фантазируя, как Киеши занимается сексом с Иясегавой на заднем сидении ее «Тойоты». Бисексуальность Киеши была для него одновременно и фетишем, и поводом для ревности. Свободной рукой Киеши закинул ногу Ханамии себе на плечо и толкнулся внутрь — резко, если бы не обилие смазки, порвал бы. Ханамия заметно поморщился, изогнулся и вцепился пальцами в больное колено. Сволочь. Киеши на мгновение ослабил хватку, и Ханамия тут же вставил задыхаясь: — Такая послушная девочка… с тоненькой шейкой, двумя пальцами… сдавишь… сломается. Киеши положил руку ему на горло и сжал, заставляя захлебнуться словами. Ханамия толкался навстречу, смазка хлюпала в заднем проходе с каждым толчком, и темное желание поднималось из глубины, сплетаясь с болью. Постепенно хватка на колене слабела, Киеши чувствовал, как жизнь Ханамии утекает сквозь сжатые на его горле пальцы вместе с каждым сиплым коротким вздохом. Его лицо наливалось кровью, и глаза вылезали из орбит. Он забился под Киеши, засучил ногами, выгнулся дугой — и кончил, забрызгав живот спермой. Губы его слабо шевельнулись, и он обмяк. Тьма внутри налилась жаром и выплеснулась наружу. В последний момент Киеши разжал пальцы, набрал в грудь побольше воздуха и выдохнул Ханамии в рот. Ханамия закашлялся. — С… слезь… Киеши скатился с него. По телу расползалась слабость. — Думаешь, он чувствовал… что-то похожее? — просипел Ханамия, потирая шею. — Нет. Говорить не хотелось, сил хватило только на то, чтобы вытянуть руку и погладить Ханамию по бедру. — Мы можем повторить в ванной. Киеши нащупал подушку и подтащил к себе. — В этих убийствах нет сексуальной подоплеки. Скорее, он проверяет девочек. — Могут ли они стать амами? — Нет. Являются ли они той самой амой — поэтому у них один день рождения, он должен совпадать с датой смерти. Он ищет ту, которая сможет продержаться под водой так долго, как та, которую он ищет. Проверь, не умирал ли кто-нибудь из ам в районе их дня рождения. Накано, правда, не очень вписывается, надо будет еще подумать над этим. Ханамия подтащил к себе ноутбук и начал работать. Киеши уснул под тихое постукивание по клавишам. Он проснулся от толчка в бок. — Вставай, твоя герл-скаут уже внизу, — Ханамия был слишком бодр для раннего утра, и Киеши заподозрил, что он совсем не ложился. — Я кое-что нашел, расскажу за завтраком. Он вышел, не дожидаясь, пока Киеши встанет. Причина стала понятна, стоило откинуть одеяло — на колене лежал компресс с обезболивающим. Ханамия очень не любил объяснять такие вещи. Киеши почистил зубы, оделся и спустился вниз. Ханамия пил вторую чашку кофе, Иясегава нарезала яблоко мелкими кусочками. При появлении Киеши она облегченно выдохнула. — Доброе утро, — набрав еды в тарелку, Киеши сел за стол между ними. — Доброе утро, инспектор Киеши. Доктор Ханамия сказал, что у вас вчера вечером появилась идея. Киеши кивнул и посмотрел на Ханамию. — Расскажешь? И заодно о том, что ты нашел. Тот потер горло, закрытое шейным платком, и отставил опустевшую чашку. — Теппей, — Ханамия широко улыбнулся, специально назвав его по имени, — вчера предположил, что убийца проверяет, как долго девочки могут продержаться под водой. Собственно, он и выбирал тех, кто был известен своими способностями. — Он протянул Киеши распечатку газетной вырезки. — Накано, оказывается, кроме синхронного плавания еще занималась фридайвингом. Когда она приехала в Тобу на каникулы, местная газета напечатала о ней статью. Полагаю, так убийца о ней и узнал. В распечатке желтым маркером была выделена строчка: «… в прошлом году Накано Темико поставила рекорд по статическому погружению в своей возрастной категории». — Теппей также предположил, что убийца ищет реинкарнацию амы. Я проверил, никто из ам не умер пятнадцатого июля, когда родились девочки, — он выдержал паузу и добавил: — Зато за сорок девять дней до этого Ями Йошико была сбита машиной. Ханамия подвинул к Киеши с Иясегавой новую распечатку. Черно-белый газетный снимок изображал женщину с огромной жемчужиной в руках. «Ями Йошико находит сокровище», — гласил заголовок. — Тут говорится, что для того, чтобы извлечь эту жемчужину, Ями провела под водой семь минут — абсолютный рекорд для того времени. — То есть, нам надо найти мужчину, который был в нее влюблен? — догадалась Иясегава. * * * На причале пахло соленым морем, рыбой и подгнившими водорослями. В густой дымке с трудом угадывались очертания подплывающих лодок, но гомон стоял оглушительный: грузчики просили посторониться, чайки дрались за добычу, гудели портовые машины — рыбаки только что вернулись с утренним уловом. Чуть в стороне от деревянных сходен амы собирались отплывать в море. — Савада Миюки, старейшина, — показала Иясегава на загорелую немолодую женщину в фундоши. — Она должна знать Ями. Оскальзываясь на мокрых камнях, Киеши с Ханамией подошли к лодке старейшины. Киеши показал удостоверение: — Мы из полиции. Можно вам задать несколько вопросов о Ями Йошико, если вы ее помните? Савада подозрительно нахмурилась на них, но потом увидела стоящую за их спинами Иясегаву, и морщины на ее лбу разошлись. — Помню, чего ж не помнить, я еще из ума не выжила. — В лето ее смерти не было ли у нее мужчины, влюбленного в нее? Савада совершенно не по-женски хмыкнула. — Конечно были, она же ама, кто за нами только ни таскается. Но если вам имена нужны, это я не скажу. Не мое дело, кто с кем спит, — непохоже было, чтобы она отказывалась говорить просто из солидарности, скорее, действительно не интересовалась. — Можете, вон, Мацуоку спросить, они тогда все под ручку ходили, куда одна, туда другая. — Мацуока? — Киеши оглянулся, пытаясь понять, на кого показывает Савада. — Вон та городская фифа в гидрокостюме. В гидрокостюмах была, наверное, каждая четвертая ама, но Киеши сразу понял, кого старейшина неприязненно обозвала фифой. Эта женщина выделялась аккуратно собранными в гладкий пучок волосами и белой, по сравнению с другими, кожей. — А почему городская? — спросил Киеши. — Потому что из города приехала, — отрезала старейшина и отвернулась, показывая, что разговор закончен. — Спасибо за помощь, — поблагодарила ее Иясегава в спину. — Обычно в общину со стороны не приходят, — пояснила она, когда они немного отошли от лодки старейшины. — Чужих тут не очень любят. — Заметно, — хмыкнул Ханамия. Мацуока отнеслась к ним намного приветливее. Когда Киеши напомнил ей про Ями, ее глаза увлажнились. — Йошико. Да, конечно, мы очень с ней дружили. Такая глупая смерть для амы — быть сбитой машиной. — Лучше бы утонула? — Ханамия не смог удержаться от саркастического замечания. Мацуока грустно улыбнулась: — Она бы ни за что не утонула. Йошико плавала как рыба. — А долго она могла провести под водой? — спросил Киеши. — Дольше всех. Мы никогда не засекали, но знаете, иногда баловались, соревнуясь, кто дольше продержится. Она всегда побеждала. — А вы не помните, в то лето, когда она погибла, она с кем-нибудь встречалась? — У нее муж был, — сказала Мацуока и замялась. — Ну, может быть не любовник, а просто влюбленный в нее мужчина? — подтолкнул ее Киеши. — Фотограф был. Асано Хидео. Он и сейчас иногда приходит поснимать, когда мы из моря возвращаемся. А тогда он почти не уходил с причала. Йошико была его любимицей, он постоянно за ней таскался. И вроде бы все, она не слишком мужчинами интересовалась, больше жемчугом. — Эй, Мацуока, ты идешь? Отплываем уже! — закричали с лодки. Мацуока оглянулась и замахала рукой — Иду, иду! — Она снова посмотрела на Киеши. — Простите, мне пора, но вы приходите вечером, если еще что-то хотите узнать. Как только они вернулись к машине, Ханамия открыл лаптоп. — Асано Хидео, сорок шесть лет, проживает в Тобе, 547-4 Охамачо. Ями Нобору, сорок три года, дважды женат, со второй женой разведен, проживает в Тобе, 301-3 Набережная Шима, — сообщил он через несколько минут. — Набережная Шима, это совсем рядом, — сказала Иясегава. — Значит, начнем с мужа. Снаружи дом выглядел заброшенным. Если бы не бак, полный мусора, Киеши бы предположил, что тут никто не живет. На стук в дверь долго не отвечали, наконец из глубины дома раздались шаги. На пороге появился потрепанный мужчина в серой застиранной майке и вытертых джинсах. — Чего вам? — спросил он хмуро. — Ями Нобору? — уточнила у него Иясегава. Мужчина кивнул. — Мы из полиции. Можно поговорить с вами? Он кивнул и отступил назад, давая им войти. Внутри дома тоже было неуютно. На веревке в коридоре висели давно высохшие и скукожившиеся носки. Пахло прокисшим молоком. Они прошли за Ями на веранду, выходящую на задний двор. Здесь, наконец, можно было нормально дышать. Ями плюхнулся на скатанный футон и взял с пола плошку с залитым зеленым чаем рисом. — Ну, спрашивайте, чего хотели. Только быстро, мне на работу уходить через десять минут. — Мы хотели задать несколько вопросов о вашей первой жене, — начал Киеши, рассматривая вещи, разбросанные по комнате. — Йошико? Так вроде сбила ее машина, все еще тогда выяснили. Водитель сам признался. На противоположной стене висела покосившаяся фотография женщины с девочкой. — Это она? Ями даже не обернулся. — Это Мика, вторая жена. — А снимков Йошико у вас не осталось? — Должны остаться свадебные, если Мика не выбросила. На чердаке где-нибудь. Можете покопаться сами, только меня не просите найти. — В общине нам сказали, что ее много снимал фотограф Асано, Йошико не приносила домой его работы? Ями почесал затылок. — Вроде нет, я не спрашивал. — Вы ее не ревновали? — вмешалась Иясегава. — К кому? — К фотографу. Ну или, может, у нее еще кто-то был. Он хрипло рассмеялся. — Если уж и ревновать к кому было, так к той ведьме Мацуоке. Не знаю уж, зачем Йошико за меня согласилась пойти, мужики ее не особо интересовали. — Ну так вы тоже не похоже, чтобы ее сильно любили, — не удержалась Иясегава. Поставив тарелку на пол, Ями фыркнул. — Ну поначалу-то любил, она такая была, — он изобразил в воздухе пышные формы. — Ну и ама тоже, не буду врать, денежки бы с такой женой водились в доме. — Он бросил взгляд на часы. — У вас еще две минуты. Иясегава оглянулась на Киеши, и он кивнул, предлагая ей самой спросить, что она хочет. — Где вы были вчера в пять тридцать утра? Ями посмотрел на нее как на дуру. — В своей постели. — Это кто-нибудь может подтвердить? — Эй, приятель, — Ями дернул угол футона, — подтверди. Иясегава вспыхнула, но сдержалась. — А в прошлый четверг в девять вечера? — Число это какое было? Четырнадцатое? Тогда у Мики. Это вам все ее соседи скажут, она как раз моими вещами в меня швырялась. — Он снова рассмеялся. — Вот уж не думал, что пригодится. * * * — Неприятный тип, — сказала Иясегава, заводя машину. — Но не убийца. Киеши и Ханамия согласно кивнули. По психопрофилю Ями им точно не подходил. Следующим в списке подозреваемых шел фотограф. Асано Хидео жил на другом конце Тобы, и они провели почти час в пробке, добираясь до него. Его дом стоял на обрыве неподалеку от маяка — Киеши мог поспорить, что место было выбрано ради живописных рассветов. Кованая калитка в аккуратно постриженный сад была гостеприимно распахнута. Выложенная плиткой дорожка вела к высокому крыльцу. В отличие от Ями, Асано ответил на звонок почти мгновенно и, услышав имя Йошико, сразу достал ее фотографию из бумажника. — Вот, смотрите, неземная была женщина. На снимке Ями Йошико было около двадцати. Запрокинув голову, она смотрела в небо, прикрывая ладонями обнаженную грудь. Коротко стриженые волосы раздувал ветер. — А еще снимки у вас остались? — спросил Киеши. — Да, конечно, идемте, я вам покажу. «Остались» было слабо сказано. Стены огромной комнаты на втором этаже все были завешаны портретами Йошико: Йошико, выходящая из моря, Йошико, протягивающая жемчужины, Йошико, вытянувшаяся на валуне — красота ее была далека от классической, но Киеши вполне мог понять, чем она так привлекла фотографа. Помимо больших портретов, на стенах имелись еще целые залежи альбомов. Ханамия, ревниво ткнув Киеши локтем под ребра, принялся рассматривать их содержимое. — Вы что-нибудь снимали после ее смерти? — спросил Киеши. Асано недоуменно на него поглядел. — Разумеется, мне же надо что-то есть. Там внизу журналы лежат. «Мир животных», «Путеводитель по Японии», «Японские острова». Можете посмотреть, если хотите. Киеши хотел, и Асано принес подборку. Перелистнув несколько страниц, Киеши остановился на фотографиях рыб. — Вы погружались с аквалангом? Асано покачал головой. — Нет, это из Аквариума. Я боюсь воды, в детстве почти утонул, и когда сюда в Тобу перебрался, едва не утонул опять. Собственно, так мы с Йошико и познакомились. Она меня спасла. Киеши присмотрелся к нему — не лжет ли. Асано был явно одержим Йошико, но если он говорил правду насчет боязни воды, то убийцей он быть не мог. Пока Киеши раздумывал, допрос продолжила Иясегава: — А вы ее хорошо знали? Асано мечтательно улыбнулся. — Йошико была настоящей женщиной — загадочной. Так что знать ее хорошо никто не мог. Немного помявшись, Иясегава задала следующий вопрос: — Вы с ней были любовниками? — Нет, конечно. Зачем? Она была моей музой, секс бы только все опошлил. — А другие мужчины у нее были? Асано покачал головой: — Нет, насколько мне известно. — А вот тут вы ошибаетесь, — вдруг сказал Ханамия. — Я возьму это, — помахал он пачкой фотографий и пошел к дверям, не дожидаясь разрешения. — Идем, Киеши, я знаю, кто убийца. В машине он кинул фотографии Киеши на колени и открыл ноутбук. Киеши принялся перебирать снимки. Видно было, что Асано тут тоже снимал Йошико, но не одну, а с подругами. Почти на всех фотографиях присутствовала Мацуока. Как и сказала старейшина, они были неразлучны — обнимались или держались за руки. Киеши нахмурился. Он понимал, к чему клонил Ханамия, но вероятность того, что женщина оказалась бы одержима идеей возрождения, была исчезающе мала. — Ты думаешь? — повернулся он к Ханамии. Тот передвинулся ближе к краю сидения, наклонился со стороны дальней от водителя и сказал так, чтобы не услышала Иясегава: — Для извращенца ты слишком старомодно мыслишь. Посмотри на нее. Она везде в гидрокостюме, даже на самых старых снимках, а они тогда были вовсе не так удобны, как современные. И обрати внимание на сиськи. Грудь у Мацуоки была довольно плоская, на старых снимках едва-едва проступающая, на снимках поновее — немного более явно. — Киеши, не тупи, транс это. Сейчас, — он быстрее застучал по клавишам. — Ага, вот. Мацуока Нагиса родился мальчиком. Ханамия передал ноутбук вперед, и Киеши с Иясегавой уставились на экран. С экрана на них смотрел юноша в плавках, как две капли воды похожий на Мацуоку Нагису с ранних фотографий Асано. «Чемпион префектуры Мия по прыжкам в воду среди юниоров», — было написано под снимком. Ханамия растянулся на заднем сидении. — А теперь я буду спать, а те, кто не умеет думать, пусть гоняются за убийцей.