Красный

Жизнь преподносит нам немало красивых историй, но их так много, что они официально записываются в разряды банальностей. И только благодаря суммированию большого количества мелочей и нюансов, такие истории мало-мальски не являются точной копией предыдущей. Об одной из таких историй я поведаю Вам сегодня. Но чем дольше я над ней думаю, тем меньше она мне кажется красивой и интересной. Все прелести затираются, как острые углы, приобретая вид идеальной банальности, настолько замусоленной, что память попросту не старается задержать эту историю у себя хотя бы в самом маленьком и пыльном ящике. И скорее всего, даже если Ваши руки дотянулись до этого беспорядочного набора предложений, скоро Вы об этом даже и не вспомните. Дания. Иногда бывает такое состояние, когда хочется забыться. Просто лечь и притвориться мёртвым. Нет меня. И никогда не было. Но я не имею права на подобную шалость, потому что есть те, кого я должен «сторожить», пока они вытворяют подобное. У меня есть обязательства перед ними, хоть они об этом и не просят. Порой бывает обидно, что мой труд не востребован, но я пихаю это куда поглубже в себя и натягиваю на лицо улыбку. И все довольны. Да и я спокоен и убежден, что меня устраивает тот факт, что у них всё в порядке. Несбыточные мечты. Вот это всегда манит больше всего, этого хочется добиться вопреки всему. Но когда запрещаешь это сам себе, то становится в четыре раза сложнее. «…» Я любил пробираться сюда. Второй этаж, небольшой балкон, резные перила. Поднимаясь сюда, я чувствовал себя отважным Ромео, жаждущим подглядеть за своей Джульеттой. Те краткие минуты, когда удавалось поймать плавные движения рук этого человека, будоражили моё воображение, а испорченные мысли не давали мне покоя ночи напролет. Из–за него я начал мыслить как герой из пошлого женского романа. Угнетает. Забираюсь на второй этаж не только как Ромео, но и как ловкий воришка. Ещё одна причина для моего мозга пустить адреналин в кровь. Всегда тихое место. Восторг и трепет перед этой комнатой наполнял каждую клеточку моего тела. Возможно, так спокойно, как здесь, я чувствовал себя только в утробе матери. Запах антикварной мебели из редкого дерева наполнял все мои легкие. Не знаю, что это за дерево, я в таких вещах не разбираюсь. И никогда не хотел. Мне важны только ощущения. Мягкие шторы, тяжело ниспадающие на пол. Багрово – красные. Всегда испытывал некое возбуждение перед этим цветом. Возможно, это признак психического отклонения. Большой рабочий стол какого – то века. Мне не было дела до происхождения этой вещи. Провожу пальцами по гладкой поверхности. Натыкаюсь на настольную лампу. Щелчок, и по комнате разлился приятный приглушенный свет, затмевая легкий свет луны, проникающий в комнату через окно и падающий на пол, оставляя после себя большое поле для игр в крестики – нолики. Мне остается только мягко опуститься в большое кожаное кресло и полностью расслабиться. Приятно погружаться в атмосферу этой комнаты, которую наполняют тишина и спокойствие. Как и её хозяина. Наверное, здесь он проводит большую часть времени, с головой погружаясь в работу, о чём - то думая, размышляя, принимая какие-то важные решения. Весь из себя такой серьезный, сосредоточенный, холодный. Но ведь ещё совсем маленький, хрупкий, чистый, а глаза смотрят так по - взрослому, практически всегда одно и то же выражение лица. Так и хочется вывести его из этого состояния. Неважно как. Встряхнуть за плечи. Погладить по щеке подушечками пальцев. Потрепать по волосам. Обнять. Вызвать любые эмоции: от гнева и раздражения до смущения и радости. Главное быть причиной. Так ведь? Возможно, на мне сказались усталость и это странная игра тусклого света, но от таких мыслей перед глазами встал его образ. Так близко. Кажется, вот протянешь руку и почувствуешь прикосновение к белой накрахмаленной рубашке с лентой, завязанной на шее бантом. А под грубой тканью теплая кожа, такая белая, такая чувствительная… Я прикрыл глаза и обнял себя руками, сильнее вжимаясь спиной в кресло. Хотелось сохранить в себе волнующие образы, лелеять их, наполниться ими до краев. Губы непроизвольно растянулись в довольной улыбке. Наверное, со стороны я похож на кота, наевшегося сметаной. «Дания…» Возможно, это доходит до абсурда, но будто божок по душе босыми ножками пробегает, когда он называет меня по имени. Его чарующий голос слушать приятно даже в моменты, когда он ругается за мою очередную оплошность. Тогда всё его внимание полностью обращено на меня. «Дания!..» А ведь он даже не догадывается, что я делаю это специально, иначе в мою сторону не обращено никакой реакции. Пока у меня остается только один вариант - раздражать его, докучать своим вниманием, пытаться всячески окружить его собой. А он ведется, думая, что это просто ребячество и дурной характер. «Дания!» На его устах моё имя звучит как-то слаще, что ли. Приходиться вести себя как дурачок снова и снова, чтобы он лишний раз посмотрел в мою сторону и цыкнул, закатив глаза. Делает вид, что ему всё равно. Но он так легко поддается на провокацию. «Чёрт! Дания!» Ругается, злиться, раздражается. Хмурит брови, сжимает пальцы, слегка краснеет. Старается держаться спокойно и холодно. Не получается. Даже не замечает, что произносит моё имя с частотой семнадцати раз в минуту. Подходит ближе, заглядывая в мои бесстыжие глаза и надеясь найти хотя бы толику раскаяния. Не находит – отчаивается и отступает. Он неконфликтен. Он только со мной так. Может, волнуется? Не раз мои шалости перерастали в нечто более проблематичное и вставали мне боком. Зажмуриваюсь и судорожно пытаюсь вздохнуть. Не получается. Неужели такое бывает от смущения только перед одним единственным человеком? Мозгу катастрофически не хватает кислорода. «Дания! Чёрт тебя дери!» Не успеваю среагировать: моему лбу устраивают свидание с краем деревянного стола, сопровождающееся неестественным шипением для его сладкого голоса. Мне остается только схватиться за ушибленное место с грустной мыслью о том, что завтра будет огромная шишка. Исландия. Сегодня определенно беспокойная ночь. Не могу уснуть. Сон совершенно не идёт. Ворочаюсь, пытаясь принять удобное положение. Не помогает. Из-за духоты приходиться встать и открыть окно. Подается оно тяжело, со скрипом, кряхтя, как старый дед. Ночной прохладный воздух тут же врывается в спальню. Дышать легче, пусть даже немного и болезненно. С тяжелым вздохом опускаюсь на кровать и запускаю пальцы в волосы. Кажется, что голова безмерно тяжелая из-за огромного количества мыслей, хаотично роющихся с безумной скоростью и с глухим стуком бьющихся о черепную коробку. Не удается поймать хотя бы одну. Мозг, хватит! Я хочу спать. Я жутко устал за весь день, все эти дела выматывают, но даже в свободное время я не могу нормально отдохнуть. Спи! Откидываюсь назад и закрываю глаза рукой. Тишина... Только в углу мерно постукивают огромные часы. Мне нравятся эти часы. Они никогда не спешат и не опаздывают. Они точны. Но сейчас их тиканье меня раздражало. Так же раздражало и то, что они показывали полтретьего ночи. Скоро утро, а у меня сон ни в одном глазу. Напрягает. Казалось, что я знаю каждую неровность, каждое пятнышко на потолке. В собственной спальне мне сейчас неуютно. Жарко, душно, противно. Ощущение, что собственное дыхание приведёт меня в бешенство. Надо чем-то заняться, чем-то себя отвлечь, извести, чтобы потом без сил вновь упасть на кровать и уснуть. С этими мыслями я опять поднялся с постели, сунул ноги в большие белые махровые тапки и пошаркал к кабинету. Дом уже достаточно старый, коридоры тут небольшие – от силы полтора метра в ширину. Когда-то ярко-зеленые обои уже выцвели, приобретя более темный и приглушенный цвет. На месте стыков они выглядят немного обшарпанными. Но я не хочу делать ремонт. Меня и так всё устраивает. Я привык. А к своим привычкам я всегда испытываю слабость. Я неплохо могу ориентироваться в собственном доме, даже с закрытыми глазами, но сейчас почему-то кончиками пальцев провожу по стене, как будто придерживаясь. Я доверяю этому дому. А под каждым моим шагом пол тихо поскрипывает – отзывается. Дверь кабинета запирается снаружи, но не на ключ. Достаточно просто повернуть замок и с легким щелчком мне открывается доступ в заветную комнату. Не знаю, зачем я запираю дверь. Иногда мне кажется, что мысли, которые я оставил на «потом», сбегут. Глупо, правда? Дверь легко поддалась и бесшумно раскрылась. Здесь я провожу большую часть своего времени, но по каким-то неизвестным причинам, я всегда испытываю некий трепет, когда захожу сюда снова и снова. Сколько бы важных людей здесь не проходило, но всё равно это остаётся моим личным пространством, где я чувствую себя более чем спокойно. Большие стеллажи с множеством моих любимых книг, мягкий красный ковер посреди комнаты, куняющий в моём кресле Дания, мягкий свет настольной лампы, открытое окно, еле заметно развивающиеся шторы, небольшая стопка исписанных листов на краю дубового стола… Стоп. Дания?! Что этот наглый и до тошноты беззаботный лентяй делает в моём доме? Да и так вальяжно валяющийся в моём кресле! Откуда он только храбрости набирается, чтобы вот так заходить в чужой дом без приглашения? Кто его сюда звал? Я уже было хотел кинуть в него чем-нибудь тяжелым, а рука уже тянулась к довольно увесистой рамке с фотографией брата, но меня сбил с мыслей о мучительной смерти виновника моего беспокойства, его бормотание во сне. Так этот дурак ещё и во сне разговаривает? Так, мне нужно успокоиться, глубоко вдохнуть и медленно-медленно выдохнуть. Вот так, я снова спокоен. Но теперь я не мог смириться со жгучим желанием узнать, о чем он говорит. Поддаваясь минутной слабости и интересу, подхожу ближе, с каждым шагом всё медленнее, тише, неуверенней, боясь спугнуть. С каждым шагом мне всё больше казалось, что если я подойду ближе, он обязательно проснется, а я так и не потешу своё собственное любопытство. Сейчас расстояние от двери до стола казалось просто огромным, а ведь достаточно сделать просто семь шагов. Осталось три шага. Я взволнован? «Исландия…» Вот он сидит, нагло развалившись в моём кресле и переплетя пальцы на животе. Полностью расслаблен. И ещё так самодовольно улыбается. Эти вечно всклокоченные пшеничные волосы. На секунду мне показалось, что он проснулся. Сердце предательски начало биться о ребра. Чувствую, что и уши начинают гореть. Ведь на самом деле у меня нет причин на него злиться. Он действительно предупреждал о своём визите. Но как давно? Разве сегодня должен был приехать? Почему не предупредил? «Мм, Исландия…» Наивный ребенок. Глупый, вечно влипающий в неприятности, бестолковый, беззаботный, всегда с улыбкой во все тридцать два, постоянно смеющийся и дурачащийся. Давно мне не доводилось видеть его раздраженным, злым или грубым. Очень давно. Иногда я впадаю в панику, когда он в очередной раз улыбается, где нужно реветь навзрыд. Улыбается, когда больно. Смеется, когда других не покидает отчаяние. Бесшабашный, взбалмошный, своенравный. Зачем он такого из себя строит? «Да, Ис…» Всегда сильный, стойкий, поддерживающий и защищающий. Но никогда не показывающий своих страхов. Неужели он не доверяет? Почему скрывает безнадежность за улыбками и неуместными шутками? Иной раз мне хочется довести его до слез или трясущихся коленок. Я подхожу совсем вплотную и заглядываю в глаза, каждый раз надеясь найти за пеленой «дурачества» истинные эмоции. Я пытаюсь рассмотреть то, что он чувствует на самом деле. Иногда он дает трещину, и я пытаюсь добить его, изображая, что я зол, раздражен или же просто сердит на него. Я хмурю брови, напрягаюсь всем телом и повышаю на него голос. Никакой реакции. Остается только отступить. Иногда я ловлю себя на мысли, что мечтаю увидеть слезы на этих ультрамариновых глазах. «Исландия…» Хочу их увидеть. Мне уже глубоко всё равно, о чем он говорит во сне. Я просто хочу увидеть его глаза. Веселые, с постоянно пляшущими где-то там чертенятами. Толкаю его в плечо, тихо зову его, а он лишь причмокивает во сне и называет моё имя в ответ. Не люблю, когда с его губ слетает моё имя. Мне кажется, что он насмехается надо мной, дразнит, дурачится. Меня выводит из себя, моя собственная реакция. По спине пробегает стая мурашек, внизу живота приятно тянет, коленки подкашиваются. И это только от того, что он произносит моё имя. Не смей, Дания! «Ис…ландия…» Какая самодовольная улыбка! Достаточно сильно пихаю его в живот. Он не просыпается, продолжая меня злить. Он делает это нарочно. Ему ничего не стоит действительно вывести меня из себя. Только не так улыбнуться, и всё. Зажимаю ему нос пальцами, перекрывая доступ кислорода. Вот даже сейчас он лишь немного жмурится и сильнее вжимается в моё любимое кресло. Что за бестактность! Ну же, просыпайся. «Мм…» Чувствую, как раздражение и злоба начинают меня переполнять. Наверное, на мне сказывается бессонница и жуткая усталость, но хочется ему шею свернуть, лишь бы он проснулся и объяснился, какого черта он так нагло завалился в мой кабинет. Он что даже не подозревает о существовании дверей? Зачем лезть через окно?! К черту моё воспитание. Рука рефлекторно потянулась к затылку этого хамоватого кота, пальцы сами зарылись в эти пшеничные волосы, сильно сжимая их. Я знаю, что ему больно, но он упорно продолжает сопротивляться тому, что я его пытаюсь разбудить. Теперь я уверен, что он притворяется, лишь бы меня позлить. Я знаю, что он больше меня и примерно в четыре раза сильнее. Знаю, что он всегда пытается меня защитить. Но он делает это себе во вред. Мне пришлось приложить немало усилий, что бы услышать глухой звук удара его пустой и бестолковой головы с деревянным столом. Зато он проснулся. -Добро пожаловать!- ядовито выдаю я, а в голове только и проносится «Черт! Это всё влияние брата!»