Девушка в голубом платье

Море стелилось до горизонта гладью, безмятежное, светлое. Волны наползали на берег, уходя, оставляли темные следы и тающую хрупкую пену. Девушка в голубом платье стояла у самой кромки берега. Девушка нанизывала прозрачные бусины — из рук ее тянулась в море невидимая на свету нить, терялась в темной зеленоватой глубине. Бусины блестели на солнце, крупные, прозрачные, отливали на голубом платье переливчатым шелком, бледным золотом на песке. Подол легкого платья колебался от ветра, темнел от воды, приставал к ногам; девушка щурила от солнца ярко-синие глаза, неотрывно следя за блеском нити в своих руках. Под босыми ногами ее проминался теплый белый песок. Рё однажды вычитал — может быть, в одном из таких же журналов, которые лежали стопкой на столике в прихожей клиники — что на человека успокаивающе действует вид свежей зелени и бегущей воды. Он и ожидал увидеть в кабинете психоаналитика что-то в этом роде: может быть, настольный фонтанчик, фотообои на стене, календарь с пейзажами и логотипом фармацевтической компании, аквариум с рыбками, все белое и зеленое, наводящее на мысли о первых подснежниках и ранней весне. Аквариум и в самом деле был. Когда Рё поворачивал голову вправо, перед его глазами оказывалась темная вода за толстым стеклом. Иногда в ней мелькал на мгновение серебристый рыбий хвост. В кабинете преобладали голубой и белый цвета. Комната казалась просторной и высокой, сквозь незашторенное окно проникал с улицы холодный свет, и температура в помещении словно падала на пару градусов, уравниваясь холодом снаружи. Рё невольно поёжился, устраиваясь удобнее на белоснежной кушетке. — Нет, — ответил он, наконец, на вопрос врача. — Понятия не имею, кто она. Небо за окном в этот день было цвета ляпис-лазури, голубое и яркое. Небо на горизонте сливалось с морем, по воде тянулась мерцающая полоса. Девушка отвела нить в сторону, обернув свободный конец вокруг запястья, наклонилась к набегающей волне, зачерпнула ладонью. Потом, сощурив сосредоточенно глаза, принялась вылавливать кончиками пальцев бусины из пригоршни воды, зажимая их в руке. Рё переступил с ноги на ногу, девушка обернулась на звук — короткие темные волосы скользнули по её щеке, бусины выскользнули из ладони и рассыпались по песку. Одна прокатилась почти до самых ног Рё, замерла в полушаге, блеснула каплей воды и пропала, впиталась в песок. Рё только и успел, что наклониться и протянуть руку, чтобы попытаться ее поймать. — Прости, — сказал он, выпрямляясь. Девушка улыбнулась, отвернулась и снова зачерпнула ладонью из набегающей волны. Подол платья намок и обвился вокруг ее щиколоток. — Не извиняйся, — сказала она, складывая руки лодочкой — вода сбегала из одной ладони в другую крупными каплями, капли-бусины с шорохом и легким стуком ударялись друг о друга. — У тебя бы все равно ничего не получилось. Рё непонимающе нахмурил брови и посмотрел на свои руки. Блестела вода, светило в глаза солнце, на темные волосы девушки ложились кольцом радужные блики. Нитка бусин на ее запястье отразила на мгновение зеленоватую гладь моря, покачнулась от порыва ветра, вернулась в складки платья, снова стала прозрачно-голубой. Девушка подошла к Рё, вытянула руку, уронила одну бусину ему в подставленную ладонь: круглая тяжелая капля задрожала, удерживая форму, а затем растеклась, собираясь в линиях на коже. Рё смотрел на нее несколько секунд, словно ожидая, что она вернется обратно. Вода в ладони теплела. — Да, — вздохнул он, наконец. — Да, ты права, я почему-то думал... Мне показалось, я когда-то умел... — И часто вам снятся эти сны? — спросила психоаналитик, росчерком пера делая короткую отметку в своем блокноте. — Где-то раз в неделю. Цветы на ее столе тоже были голубыми — незамысловатый букет в белой фарфоровой вазочке. Какие-то простые, полевые, наверное; один в один цвета неба за окном, они так хорошо сочетались со всей обстановкой, что Рё не сразу вспомнил, что на улице уже осень, поздняя осень, совсем не время для полевых цветов. Как же они назывались? Он забыл. — Не поймите меня неправильно, я привык к странным снам. Они мне снятся с детства, хотя я их, впрочем, редко запоминаю. — И много в вашей жизни таких странностей? Он усмехнулся: — Не больше, чем по статистике выпадает на долю обычного человека. "Урава Рё, 22 года, сотрудник отдела прогнозирования". — Хотя мне всегда везет в лотереях. — Удобно, — заметила врач, оторвавшись от блокнота, и Рё тоже улыбнулся и кивнул. — Но эти сны — они не просто повторяются. Я как будто попадаю раз за разом в один и тот же неоконченный сон. Мне даже кажется, что без меня она все равно продолжает жить своей жизнью. — Ты снова здесь, — сказала девушка, оборачиваясь. — Как хорошо! Я боялась, что ты уже не вернешься. Песок под ногами был влажным, студил ступни, заставлял поджимать пальцы. На горизонте по самому краю, там, где смыкались вода и небо, тянулась узкая белая полоса. Дул ветер, несильный и ровный. В легком летнем платье было, наверное, холодно. — Я бы вернулся, — возразил Рё. — Я же так и не рассказал. Я должен рассказать тебе что-то, пока не поздно. — Что? — спросила она, удивленно приподнимая брови. Он пожал плечами, чувствуя себя неловко. — Не помню. Где-то посреди темной глади моря намечающиеся волны белели барашками. Художник удачно поймал момент на картине — набежавшая волна уходила обратно в море, оставляя на темном песке след. Белая кружевная пена мешалась с россыпью белых ракушек. Все картины в кабинете, кроме одной, принадлежали кисти одного и того же художника, не гениального, может быть, но талантливого; Рё подумал, что ему чем-то знаком этот стиль, попытка поймать, рассказать зрителю об уходящем мгновении — но имя автора было ему незнакомо. Художник любил морские темы, они так или иначе присутствовали на картинах, даже на одном из набросков, неоконченном рисунке, намеченном простым карандашом на желтоватой бумаге, все равно угадывалась водная гладь — небо на горизонте сливалось с морем, по воде тянулась мерцающая полоса. — Я должен рассказать ей о чем-то важном, предупредить, что ли, об опасности... но... каждый раз забываю. — О чем же? — спросила врач, откладывая в сторону блокнот. Рё усмехнулся снова, неловко и криво: — Не помню. Должно быть, я видел это в другом сне. Врач в задумчивости прикусила кончик пера. Потом постучала им по столешнице. — Да уж, — проговорила она скептическим тоном. — Непросто будет вам помочь. — Я понимаю, — согласился Рё. — Простите. С такими проблемами навязываться... — Не извиняйтесь, — строго возразила врач. — Моя работа — как раз помогать людям в их проблемах. Значит, все дело в картине, да? Рё вздрогнул. — Я навела о вас справки у коллег, — пояснила психоаналитик. — Вы нигде не задерживались дольше одного сеанса, а ко мне приходите уже несколько раз. Первый раз в моей практике пациент возвращается на прием к врачу, потому что в кабинете висит портрет девушки из его сна. Они синхронно посмотрели в сторону портрета на дальней стене. Девушка в голубом платье, присев у самой кромки берега, зачерпывала морскую воду ладонью. Лицо ее частично скрывали короткие темные волосы, падающие на глаза. Капли воды стекали с ладони крупными прозрачными бусинами. — Это работа Юмэми Юмено, да? — спросил Рё, и врач молча кивнула. — Холодает, — сказала вдруг девушка, и Рё вспомнил — или ему показалось, что вспомнил. Он повернулся, едва не поскользнувшись на мокром песке, сделал шаг к морю, вгляделся вдаль. На самом краю, там, где море сливалось с небом, белая полоса ширилась и поблескивала ледяной крошкой. По водной глади тянулась блестящая дорожка: море замерзало, лед шел по воде, но почему-то не от берега, а издалека, от того айсберга на горизонте, виднеющегося сквозь голубоватую дымку. Сквозь шум волн зазвенела арфа, откуда-то издалека, невидимая, но звонкая, и стихла, словно звук угас в тумане. На длинной цепочке бусин, лежащих на темном влажном песке, искрились блестки инея. Это связано с холодом, подумал Рё, то, что я должен ей сказать, вот только... — Часто ли возникают у вас подобные проблемы с памятью? — поинтересовалась врач. Рё снова вздрогнул и вернулся обратно в кабинет. Небо за окном было ясное, светлое, почти белое, казалось еще светлее из-за лежащих под окном сугробов, край стекла блестел узором острых ледяных игл. В темной воде аквариума мелькнул серебристый хвост. Затикали, разбивая тишину, часы. — Нет, — сказал Рё, спохватываясь, что слишком долго молчит. — Нет, совсем нет, у меня прекрасная память, я никогда на нее не жаловался. Собственно, только однажды... где-то в средней школе, классе в третьем, у меня почему-то выпал из памяти целый год. Вряд ли подобное можно назвать странным, это было суматошное время, мы с семьей тогда постоянно переезжали... — Может быть, та девушка — одна из ваших знакомых того времени? — предположила врач, прикусывая кончик пера. Очки ее блеснули на свету, скрывая глаза. Рё пожал плечами: — Может, и так. Больше я ее никогда не видел. Дул ветер, ровный, но сильный, подол голубого платья развевался, почти не касаясь песка. По темной воде бежали белые барашки, пена оседала на берегу у самых ног девушки. Айсберг на горизонте становился все четче, его контуры прорезались сквозь туманную дымку, девушка смотрела на него, сузив глаза, и бледное лицо ее было серьезным и строгим. Замерзнет же, подумал обрывочно Рё, но девушка вдруг расправила плечи и обернулась, и он понял, что ошибался: то, что он принял за летнее платье, было церемониальным нарядом. Бело-голубой шелк обвивался складками вокруг ног девушки, ветер трепал короткие темные волосы, отливающие синим, и при всей ее хрупкости в ней все-таки было что-то величественное. Она поправила на плече цепочку прозрачных бусин, подняла голову, посмотрела на Рё. Русалка, подумал он, завороженный, водная принцесса — и ему почему-то стало печально. Они с ней все-таки оказались еще более разными, чем казалось ему вначале. — Я хотел предупредить тебя об опасности, — начал он, и девушка молча кивнула. — Надвигающийся холод... — Я знаю, — сказала она, указывая на горизонт. — Нас давно уже предупредили об этом. На горизонте на фоне бледного неба прорезался силуэт далекого города, сверкающего стеклом. Тонкая корочка льда смерзалась уже у самого берега. С неба начали падать легкие белые снежинки. Девушка улыбнулась. — Мы так давно ждали, пока это начнется, — проговорила она, глядя на город. — Не бойся, нам не грозит никакая опасность. Теперь все будет хорошо. Нужно только дойти. Нужно только дойти до города по льду, согласился Рё, щурясь. Ведь это так далеко и долго, и наверняка опасно... Он посмотрел на девушку в голубом платье, вспомнил, как с шорохом пересыпались бусины в ее руках, и успокоился. Нет, если кому-то и грозила опасность провалиться под лед, то точно не ей- Так вот значит что, со смутным удивлением понял Рё, значит, это не для нее было то предупреждение, это мне... Снежинки, падающие на берег у его ног, уже перестали таять и впитываться в замерзший серый песок. Девушка шагнула к морю, остановилась, полуобернулась, нахмурила тонкие брови, явно не зная, что сказать. — Я рада, что смогла напоследок снова увидеть тебя, — проговорила она, наконец. — Я тоже, — согласился Рё. — Теперь я понял — я приходил сюда именно за этим. — До свидания, — сказала она, улыбаясь и поднимая руку на прощание. Рё тоже поднял руку. — Прощай, — ответил он, и девушка посмотрела на него тревожно, помедлив пару секунд. Потом отвернулась и зашагала прочь. Ледяную дорожку, ведущую к городу, присыпало пушистым белым ковром. Когда девушка ступила на нее, где-то вдалеке снова зазвенела арфа, громче и звонче, чем прежде, и полилась в застывающем воздухе незнакомая мелодия, сильная и яркая. — Не стесняйтесь, — проговорила врач, — смотрите на нее, сколько захочется. Вы ведь на самом деле именно за этим и приходите, верно? — Как вы дога... — смутился было Рё, и психоаналитик улыбнулась весело и понимающе. — С первого же сеанса, — сказала она, снимая и откладывая на стол очки. — Вы то и дело коситесь в ту сторону, как только я отвернусь. Вам, наверное, кажется, что вы смотрите украдкой, да? Не беспокойтесь. У меня тут, конечно, не выставочная галерея, но я люблю картины. Мой отец был художником, всё, кроме работы Юмэми-сан — его. — А, вот как, — согласился Рё, глядя на картину на дальней стене и не слушая. Девушка в голубом платье низко склонилась к воде, и лица ее было почти не видно, но если бы она чуть-чуть подняла голову... — И вот что, — строго сказала врач, цокнув краешком ногтя о лакированную поверхность стола. — Давайте договоримся: вы прекратите свои попытки заплатить мне за сеанс. — Но... Врач улыбнулась, покачала головой. — Я действительно хочу вам помочь, — сказала она. — Но если все, что для этого потребуется — это чтобы вы приходили каждую неделю в мой кабинет и смотрели на картину на стене, мне будет стыдно брать с вас деньги. Рё оторвался от созерцания картины, посмотрел на психоаналитика — и внезапно понял, что она на самом деле едва ли старше его самого. Очки в металлической оправе делали ее взрослее, строже, без них она казалась совсем девочкой, несмотря на свой деловой костюм и короткую стрижку. Ему стало неудобно: он вдруг понял, что рассказывал все о себе своей ровеснице, делился снами и секретами, о которых, конечно, умолчал бы коллеге или даже девушке, которую пригласил бы на свидание. Хотя разговоры с девушками у него и без того не клеились — о чем тут можно было бы сказать, о чем он мог с ней поговорить, о погоде, что ли?.. все ведь сейчас говорили о погоде, эта тема в последние месяцы из обыденной, никчемной стала вдруг важной и обсуждаемой. Но таких снегов в Токио, да чего там, по всей Японии, не было уже давно — да еще и все дороги обледенели... (Надо уже наконец сменить резину на зимнюю, подумал Рё и вздохнул про себя). — Холодает, — промямлил он неловко, и врач кивнула и потянулась к пульту кондиционера, прибавила тепла. — Холодает, — согласилась она, и достала из ящика стола папку с файлами. Часы скрипнули стрелками, оглушающе громко, время сдвинулось с места. Рё вспомнил о назначенной на вторую половину дня деловой встрече (работа, точно, работа), поднялся на ноги. — Спасибо. Мне действительно стало легче. До свидания. Врач улыбнулась, записывая что-то в блокноте. — Я рада, что вы так сказали, — отметила она, шурша пером. — Что? — не понял Рё, и она пояснила: — Что вы сказали — "до свидания". Я вдруг почему-то подумала, что вы больше не придете, несмотря на картину. У вас ведь свой автомобиль, да? Будьте осторожнее, на дорогах скользко. Он обернулся у входа. Девушка, наклонившись над столом и близоруко сощурившись, переносила данные из блокнота в его анкету. Рё улыбнулся и подумал, что, наверное, попробует на следующей неделе пригласить ее на чашку кофе. Хотя это было и странно, наверное — приглашать на свидание собственного психоаналитика, но... Она почувствовала его взгляд, подняла голову, сощурила весело глаза. — Возвращайтесь на следующей неделе, я буду рада снова поговорить. (…возможно, за чашкой кофе разговор вышел бы не хуже, чем в кабинете). Он кивнул. Потом сказал: — До свидания, Мизуно-сенсей. — До свидания, Урава-сан, — пробормотала девушка, не отрываясь от листов дела. Темные волосы падали ей на лицо, затемняли глаза. Перо скрипело по бумаге. Рё бросил напоследок взгляд на картину за ее спиной. Потом закрыл за собой дверь.