Drunk in Love

Это происходит всякий раз, когда кто-либо из них оказывается пьяным. Начинается это все с дурацкой игры, когда в стельку абсолютно все: вся группа, музыканты, даже некоторые их дизайнеры. Обычная глупая детская игра в бутылочку с, окей, не самым детским раскладом после. Они попадаются друг другу частенько. И в каждое это 'частенько', кровь в жилах внезапно начинает закипать, ставя их в тупик, но не позволяя упустить момента. И где-то в середине игры они вдвоем, удивившись и ликуя обоюдному согласию, тянутся друг к другу, уже не раскручивая бутылку. Слишком мучит жажда к этим губам. Слишком нетерпеливо отзывается тело. Где-то позже их находят у стены в коридоре. Все еще целующихся. Где-то к утру они обнаруживают себя на кухне. Практически голыми. 'Как, черт возьми, это случилось?!' - верещат внутренние голоса, пока их хозяева в спешке ищут разбросанную по дому одежду и натягивают на себя. А прощаются так просто, словно это самое обыденное из тех дел, что они привыкли делать. Словно и нет странно ноющего чувства под сердцем. Словно и нет острой боли чуть ниже поясницы в попытке присесть куда-нибудь, да, Найл? Они не заговаривают об этом. Само уходит, забывается с чересчур плотным графиком и важными делами. А, как известно, работа на первом месте, только потом уже отношения, какой бы идеальной группой они себя ни строили. Во второй раз напивается Найл. Причем до той самой точки, когда о теплой постели думается без секса. Все прошло бы гладко и без какого-либо напряжения, если бы в номере Найла не нарисовался Малик, решивший проявить заботу и уложить малыша Найлера как следует. Хоран без зазрения совести посылает его нахрен со своей заботой, не думая о том, что может этим обидеть. А потом переворачивается на спину, глядя на хмурого, недовольного, злого и чертовски красивого Зейна, пока внутри что-то не екает. - Раздень меня, - просит он совершенно обычным голосом. Совершенно обычным голосом для парня, который в прошлую такую пьянку терся об него задницей. Опасно, не так ли? А вот Малик любит опасности. Сначала правда теряется, когда перед ним раскидывается тело, жаждущее прикосновений... Точнее, избавления от одежды. Ладони потеют, как будто в первый раз. Он хочет засмеяться в голос, так как понимает, что боится распустить руки. А с его стороны это так и выглядит: он словно пытается воспользоваться положением Хорана. Найл ситуацию не облегчает никак, уставившись на Зейна потемневшими пьяными голубыми глазищами в совсем уж откровенно-выжидательной позе. Малик забирается на кровать, прося Хорана немного раздвинуть ноги, чтобы устроиться между них и начать расстегивать ему рубашку. - Приподнимись, - приказывает Зейн. Найл слушается его, уткнувшись лбом ему в плечо и слегка засопев. Малик сглатывает просто немереное количество образовавшейся во рту слюны, освободив парню сначала правую руку от рукава. Он касается пальцами груди Найла, молча разрешая тому лечь обратно, разумеется не без удовольствия касаясь нежной кожи. Тот плюхается на спину, подобно ребенку дергая левой рукой в попытке стянуть рукав и избавиться уже наконец от рубашки. Зейн педантично складывает сей предмет одежды на прикроватную тумбу. Он не особо горит желанием проснуться под вопли Найла, недовольного расположением своей измятой одежды. Если тот еще будет помнить, конечно. Малик глубоко вдыхает перед тем, как расстегнуть ремень и пуговицу. А уж когда раздается звук расстегивающейся молнии, он вдруг резко осознает, что на самом деле вытворяет и как это, черт побери, вообще выглядит. Однако отдернуть руки и сбежать от греха подальше мешает все та же проблема - сам Хоран, на сей раз сгибая ноги в коленях и раздвигая их чуть шире, взглядом как бы спрашивая 'так удобно?'. Ты, мать твою, даже не представляешь, насколько удобно. Особенно тому пиздецу, что творится у Малика в штанах. Зейн старается выглядеть как можно беспристрастнее, забыв о том, что парню под ним как бы глубоко и основательно наплевать на выражение его лица. И особенно на выступившую испарину на его лбу, когда Найл по его же просьбе приподнимает бедра для большей устойчивости. У Малика пересыхает во рту от одного вида, ведь Найл так доступен сейчас, такой послушный, такой покладистый, его тело охотно отзывается на прикосновения, его прическа в полнейшем и просто безобразно милом беспорядке, его губы то и дело раскрываются в коротких неловких и чертовски возбуждающих стонах и... И Зейн может перечислять еще долго, да только он все еще в состоянии взять себя в руки, чтобы быстро стянуть с Хорана джинсы и носки вместе с ботинками, и наконец встать с кровати - эдакой обители соблазна. Он избегает неприятности. Почти. Потому что когда он хочет развернуться и уйти со стояком восвояси, Найл вдруг хватает его за руку и принимает сидячее положение, блестя подернутыми дымкой глазками. - Спасибо, - всего лишь произносит он на удивление не заплетающимся языком, прежде чем уставиться на Зейна пристальным, насколько это возможно для пьяного вдупель человека, взглядом. Малик проклинает себя за то, что за наблюдением наклоняется к Хорану ближе. А Хоран берет и резко целует его прямо в уголок губ, тут же отстраняясь. Зейн не успевает сообразить, широко раскрытыми от шока глазами глядя на пьяно хихикнувшего Найла. Который вдобавок закусывает нижнюю губу, не переставая улыбаться. - Прости меня, прости-прости, я просто... - начинает оправдываться Хоран, внезапно замолчав и вновь столкнувшись взглядом с глазами Малика. Зейн облизывается, глядя на эти распахнутые губы, которые так бессовестно манят поцеловать еще раз. Найл почти полностью обнаженный в постели, Найл пьяный и все равно более менее осознающий свои поступки, Найл сам целует его... Это ли не подарок с небес после стольких минут мучений? Зейн думает и все же соглашается с мыслью о том, что Бог все-таки не настолько его ненавидит. А затем целует Найла уже сам, вновь забираясь на его кровать, на этот раз пьянея в его объятиях... и в нем. В третий раз напивается Зейн. Выкидывает бутылку виски прямо перед тем, как в его номер с широченной улыбкой на лице вбегает Луи, вручая слегка пьяному Малику малюсенький пакетик и плитку шоколада. Зейн кивает в знак согласия, потому что... почему бы и нет? Открывает пакетик, освобождает шоколад от фольги, просит Луи дать ему пару баклажек и зажигалку, так как с такими подручными средствами делать веселее и даже привычнее. И они накуриваются. Вначале тихонько посмеиваются с летающих слоников под облаками, а через несколько минут буквально орут от смеха, держась друг за друга и смеясь с этого еще больше. Луи прощается с ним и желает доброй ночи где-то спустя час, пока Малик справляет нужду и слышит его вполуха. Его мало-помалу отпускает, он решает полежать в ванной и расслабиться перед сном после тяжелого дня. И пока бездумно залипает на пузырьки набирающейся воды, не замечает, как в ванную без стука заходит Найл в халате и тапочках и с диском в руке. - Стучать надо, - хмуро сообщает Зейн, хотя повода для недовольства у него и не должно быть в помине, потому что он полностью одет и просто стоит и ждет, пока наберется вода. Найл хмурится в ответ скорее в недоумении, указывая пальцем на дверь. - Я же постучал. Упс, думает Зейн. Но пытается переменить тему, чтоб не спалиться. - Чего пришел? - Диск с игрой забрать. Можно? - просит Хоран, поднимая руку с атрибутом в руке. Зейн этого не замечает, занятый закрытием кранов и стягиванием футболки. - Можно, - разрешает он, бросая сей предмет одежды, и уже тянется к ремню, как замечает задержавшийся взгляд Найла на себе. Найл думает, что совершает огромную ошибку, оставаясь здесь, а не решая вылететь пулей за дверь после того, как Зейн его ловит за заглядыванием. Мысль об ошибке разрастается одновременно с теплом внизу живота, когда Малик начинает медленно к нему приближаться с ухмылкой на лице. Он определенно пьян, от него веет его любимым Джек Дэниэлс, а еще у него пугающе расширены зрачки. А еще он стоит в одних джинсах, прямо перед ним, сверкая своим торсом и татуировками. - Желаешь досмотреть? - вкрадчиво осведомляется Зейн, и от его голоса у Хорана предательски подкашиваются коленки. Желает, еще как желает. Зейн словно слышит его ответ, поразительно быстро расстегивая ремень и стягивая джинсы, пнув их куда-то в сторону. Теперь на нем только боксеры темно-серого цвета, содержимое которых приводит Найла в шок от размера. - Нет, - запоздало отвечает Хоран, в панике отворачиваясь к двери. Малик реагирует моментально, прижимая его своим телом к двери, поворачивая замок. Найл чувствует спиной тяжело воздымающуюся грудь Зейна, в голове непроизвольно прокручивая похожие моменты тех ночей, которые они провели вместе... обнаженными. Он чувствует задницей его стояк через собственный халат, его руки, приближающиеся к поясу, прикрывает глаза и понимает, что сбежать не удастся. Потому что не хочется. - Зейн, м-мы же договорились, что не будем... - Хоран все еще пытается мыслить здраво, вспоминая их разговор после той ночи, когда они оба решили не повторять этой глупости. Малик замирает в раздумьях. И моментом спустя развязывает пояс на халате Найла, мгновенно вытаскивая его из петлей и отшвыривая в сторону. - Не припоминаю такого, - довольно мурлычет Зейн, руками поглаживая его оголенный живот. Хоран поворачивается к нему лицом, возмущенный его наглостью. - Потому что ты пья..! - его рот так предсказуемо затыкают поцелуем. Никаких нежностей, Зейн берет напором, врывается языком, руками бесстыже залезая ему под белые боксеры, сминая его ягодицы. Найла уже трясет, он совершенно немеет под руками Малика, который словно сосредоточен только на его ощущениях, никак не на своих. Найл чувствует привкус виски в поцелуе, чувствует этот язык, совершающий с его языком абсолютно грязные движения, чувствует, что сам начинает пьянеть... Он не соображает ничего, когда Зейн переходит ему на скулы, на подбородок, на шею, щипает соски, дразняще проводит пальцем в ложбинке между ягодиц... Лишь когда Малик нетерпеливо вжимается своей промежностью в его, Найл отплачивает ему тем же, просовывая руку в его боксеры и дотрагиваясь кончиками пальцев до его члена. Воздух между ними кипятится. И плевать, что такое физически невозможно. Какая еще к черту физика, когда Зейн стягивает с них обоих боксеры и продолжает насиловать его губы своими. Хоран всерьез думает, что его поимеют прямо здесь, у стены, однако Малик полностью опровергает его разыгравшееся воображение, беря его за руку и ведя в сторону ванны. - А как мы... - Найл ступает в огромную ванну вслед за Зейном, который уже успел усесться. Они окружены пеной, и это так необычно, так волшебно, что Хорану на несколько секунд становится похуй на собственный недозаданный вопрос. Он разводит ноги по обе стороны от бедер Зейна, целуя его и приходит в себя лишь после его шепота на ухо: - Попрыгаешь на мне. Господи, он краснеет, пылает как девственница перед первым разом, тогда как Малик ухмыляется и даже хихикает в ответ на его реакцию. Найл понятия не имеет, что у Зейна стоит так, как не стояло еще никогда в его жизни. Его член едва ли не изнывает от желания, а уж фантазия о 'ковбое Найле' излечению совершенно не способствует. - Что еще за 'попрыгаешь'? - возмутительно осведомляется Хоран, тогда как Малик любуется им и размышляет о том, что из-за покрывшего щеки румянца Найл выглядит еще красивее. Зейн вновь тянется к нему, касаясь мокрой от воды рукой его спины, мягко кусает мочку уха перед тем, как нежно облизать и снова укусить, только на этот раз более агрессивно: - Не хочешь прыгать - будешь тереться. Вертеться, кататься, ездить на нем, как тебе угодно. - Как на Бэнтли, - смеется Найл, и этот смех даже ему самому кажется пьяным. Как и ассоциация с Бэнтли, что за бред. Зейн шлепает его по заднице, с удовольствием уловив раздавшийся в ванной мокрый звук. После мягко разглаживает пену ладонями по упругим полушариям, словно в знак утешения, однако Найлу это не требуется, он все еще пьяно хихикает и, кажется, вполне доволен этой позой. Но уже спустя пару минут Хорану не до смеха, пока он катается, ездит, прыгает - как вам угодно - на члене Зейна, пока тот обеими руками хватается за его зад, придерживая. Малик от себя добавит, что вертит и крутит бедрами Найл охуительно умело, плавными круговыми движениями заставляя Зейна закатывать глаза от кайфа и низко стонать, откидывая голову назад. Вода вокруг них плескается волнами, пена полностью обволакивает обнаженные и поблескивающие в свете тусклых лампочек тела, и все кажется таким невероятным, таким красивым, таким потрясающим. Это все наркота, находит ответ мозг Малика, каким-то чудом еще способный соображать. Но Зейн его не слушает, слишком занятый разглядыванием божества над собой в виде такого, мать вашу, развратного блондина с искусанными губами и прикрытыми от наслаждения глазами. Единственное, в чем Малик удосуживается поблагодарить свой мозг, так это за то, что тот додумался не набирать ванну водой полностью, а лишь чуть больше половины. Когда все еще влажный от воды Найл направляется к двери выхода из номера, его снова обхватывают сзади руками, на этот раз сразу разворачивая к серьезно настроенному Зейну. По его расслабленному и слегка дерзкому взгляду Хоран определяет, что он прикажет ему не уходить в достаточно грубой и властной форме. Вместо этого Зейн смотрит ему в глаза и спрашивает: - Хочешь остаться?.. И ответ кроется в кровати Малика, где они занимаются сексом всю оставшуюся ночь. Лишь после четвертого оргазма до Найла доходит то, что Зейн не просто пьян. Им везет: сегодня выходной. А значит отсыпаться можно сколько душе угодно, да только хреновы внутренние будильники дают о себе знать даже после алкоголя и травки перед сном. Ах да, и бурной ночки. Что поражает и что безумно хорошо - голова не болит и не раскалывается. Парадокс. Зейн поворачивает голову и встречается взглядом с ясными голубыми глазами. Найл лежит поверх одеяла в своем халате, видимо уже успев умыться. Зейн хочет пожелать доброго утра, но язык как некстати вообще отказывается двигаться. - Иди умываться. Я жду тебя на кухне, - с этими словами Найл спрыгивает с кровати и довольно бодрой походкой выходит из спальни. Его тон Зейну не нравится, но он послушно встает с кровати и выполняет все утренние процедуры, прежде чем явиться на кухню в одном полотенце, обмотанном вокруг бедер. Запах приготовившейся яичницы с беконом и свежезаваренного чая на секунду отвлекает от суровой реальности, заставляя Малика улыбнуться и облизнуться в предвкушении. Они едят в полном молчании, временами поглядывая друг на друга. Неловкость превращается в веселье, когда они сталкиваются взглядами слишком часто, а веселье в какой-то момент прерывается стуком чашки о стол. Найл скрещивает руки на груди, не отводя глаз от Зейна. - Пора кончать с этим, - подает он голос. Малик замирает. - Пора кончать с этими пьяными посиделками друг у друга, после которых мы просыпаемся в постели голыми, - говорит Хоран, прямо обозначив проблему. - Почему это вообще происходит? Вопрос конечно интересный, думает Зейн, откладывая вилку и полностью обращая свое внимание на Найла. Дело не в том, что он сам ищет ответ, а в том, что он боится открывать его, обнаружив. - Я знаю ровно столько же, сколько и ты. Очень исчерпывающе, Малик, браво. Найл закатывает глаза, нервно откидываясь на спинку стула, не меняя положения рук. - Хорошо, попробуем по-другому. Почему это происходит именно с нами? - Я не знаю, - незамедлительно отвечает Зейн. Хоран начинает злиться: - Ладно, - а затем вдруг внезапно выдает: - Ты думаешь обо мне? Зейн оглядывает фигуру Найла, его бледную кожу, покрытую в нескольких местах яркими засосами, его растрепанные волосы цвета переспелой пшеницы, его губы, прошлой ночью вытворявшие до безобразного приятные вещи, его носик с еле заметными веснушками, количество которых Зейн пытается подсчитать по утрам, когда он просыпается раньше него, и его глаза. Невероятно глубокие, яркие голубые глаза с примесью темно-зеленого, если присмотреться. Море, окантованное небом. Глаза, которые тускнеют цветом морского дна, а в следующую секунду сверкают солнечным небом. Они безумно красивые, нереальные... Проснись, Зейн. - Нет, - говорит Малик, вставая из-за стола, чтобы убрать за собой. - А ты? Хоран смотрит на него, переваривая его 'нет' и чувствуя, как сердце сжимается и медленно стекает в желудок, сворачиваясь и отказываясь возвращаться на место. Смотрит и сжимает кулаки на своих сложенных руках, не осознавая, что ногтями впивается в собственную кожу. Кусает губы, быстренько стирая влагу с глаз, пока Зейн отворачивается, чтобы отложить всю посуду. Шмыгает носом, пытаясь вдохнуть нормально и унять дрожь от осознания того, что он всем телом, всей душой, всем сердцем отдавался без остатка тому, кому это нахрен не сдалось. Глупый, глупый Найл. - Нет, - в конце концов отвечает Хоран, собираясь с мыслями. Встает из-за стола, смело повернувшись к Малику, от кого его разделяет один несчастный шаг. А вчера - от силы один несчастный миллиметр. - Вот и покончили с этим, - сквозь зубы выдает Зейн, не сводя глаз с лица Найла. - Вот и покончили, - повторяет Найл. А спустя секунду оба преодолевают этот один несчастный шаг, вцепляясь в губы друг друга и целуясь как сумасшедшие. Найл приземляется задницей на столешницу не без помощи рук Зейна, обхватывая его талию ногами и отстраняясь с ехидной ухмылкой: - Ты еще не отрезвел? Зейн смеется, снова и снова целуя его губы и не отрывая взгляда от любимых глаз. - И не мечтай.