I Hate

      Вздрагиваешь при каждом ударе моих кулаков о стену, прикрываешь лицо ладонями, смотря на меня сквозь щелочку между пальцами. А я улыбаюсь. Немного безумно, потому что вижу, как ты начинаешь дрожать. Страшно? О, поверь, самое страшное для тебя еще впереди. − Д-джордж, - заплетающимся языком лепечешь ты, - прекрати, прошу тебя.       Твой лепет вызывает у меня новую улыбку и смех. Какой-то безумный, злобный, словно припадок. А ты смотришь на меня своими большими, полными испуга глазами… Боже, как же раздражает! Снова удар. Ты прикрываешь лицо, а я слышу твой тихий всхлип и как осыпалось мелкое крошево под старыми обоями. Заметив скатившуюся слезинку из-под твоих пальцев, я почему-то замираю. Поднеся руку к твоему лицу, я осторожно провожу пальцем по мокрому следу на твоей щеке. Ты перестаешь вздрагивать, осторожно убрав ладони от лица и посмотрев на меня. Напряжена. Это чувствуется. А слезы все так же катятся по твоим щекам, на ладонях видна соленая влага.       Поднеся палец с твоей слезинкой к своим губам, я провожу языком. Горечь и соль, но мне нравится. Это твое отчаяние и страх, который выплеснулся наружу вот так. Ты смотришь на меня, как на безумца… хотя я и так им стал. Наверняка сейчас ты задаешься вопросом «что происходит?», да? Ты каждый день приходишь ко мне, разговариваешь со мной, заботишься, смотришь, чтобы я тут не сдох. И это взбесило сегодня. Твой треп о всяких мелочах, твой писклявый голос, твоя приевшаяся опека. Ненавижу!       Я хочу еще раз ударить эту стенку, о которую ты опираешься. Хочу разнести к чертям весь этот дом! Но вместо этого я хватаю тебя за запястье, поднеся твою ладошку к своим губам, вдыхая легкий аромат твоих духов. Провожу языком по раскрытой ладони, слизывая горечь твоих слез. Ты вырываешь ладонь, забавно сопя при этом. Но я лишь сильнее сжимаю твою тонкую ручку, заставляя тебя охнуть от боли. Выражение боли на твоем лице… вкус твоих слез… ух, как же это меня завело! Но знаешь, я хочу с тобой еще поиграться.       Прижав тебя к стенке, я крепко сжимаю пальцами твой подбородок. С минуту любуюсь твоим лицом, испуганным взором карих глаз, в которых плещется ужас, смешанный с любопытством. Да, Грейнджер, ты неизменна. Хочешь узнать, что же будет дальше? Тогда продолжим. Наклонившись близко к твоему лицу, я провожу языком по щеке. Ты дергаешься, пытаешься вырваться, толкая меня в плечи и в грудь. Смешная ты, Гермиона, прекрасно же знаешь, что если я начал, то не остановлюсь.       Грубо впиваюсь поцелуем в твои губы, проталкиваюсь языком. Ты всхлипываешь, до последнего сопротивляясь мне. Это раздражило меня. Укусив твою нижнюю губу, я, наконец, смог тебя поцеловать. Ты не отвечаешь, ну и черт с тобой, сам справлюсь. Я чувствую вкус твоей крови на языке, но не чувствую сопротивления. Ты просто смотришь мне в глаза с болью и упреком. А мне… мне всё равно. Уже слишком поздно, я далеко зашел.       Резко отстранившись от тебя, я смотрю на твое лицо. На губах видна кровь из прокушенной нижней губы, которую ты поджимаешь. Я улыбнулся, вызвав у тебя волну дрожи. Не знаю, откуда у меня взялись силы перекинуть тебя через плечо и понести в комнату. − Джордж! – кричишь ты, поняв. – Отпусти меня! Джордж! Поздно, милая, уже поздно. Я чувствую, что слишком сильно завелся, чувствую, как ты колотишь меня по спине своими кулачками, слышу твои громкие всхлипы и мольбы. Но я не остановлюсь. Сегодня ты будешь принадлежать мне.       Кинув тебя на кровать, я нависаю над тобой. Ты что-то лепечешь снова, просишь отпустить, закрываешь лицо ладонями, чтобы я не увидел твоих слез. Несколько мгновений я смотрю на тебя, такую жалкую и беспомощную. Улыбаюсь, проведя по твоим волосам. Ты все так же рыдаешь, закрыв свое лицо. − Пусти… пожалуйста. Ты… ты ведь не такой… Джордж…       Улыбка медленно сползает с моего лица, уступая место раздражению и злости, поднявшейся где-то в груди. Да что ты мелешь?! Говоришь это так, будто всю жизнь меня знаешь! Чувствуя дрожь в руках, я не могу больше сдерживаться. Схватив ткань твоей рубашки, я разрываю ее. С сухим треском вещь рвется, и град пуговиц стреляет в разные стороны, с негромким перестуком падая на пол. Ты взвизгиваешь, пытаясь прикрыться и убрать мои руки, но я уже расстегиваю пуговицу твоих брюк, сдергивая их с тебя.       Я уже чувствую свое возбуждение, разливающееся по всему телу. Твои крики режут мой слух, вызывая раздражение и низкое рычание, вырывающееся из глотки. Легко, словно бумажку, я разрываю твой лифчик, отбрасывая его в сторону. Теперь ты лежишь передо мной, с красным от слез лицом, прикрываясь руками. − Д-дж… Джо-о-ордж… - скулишь ты. – Не… надо…       Вздохнув, я стираю с твоих щек вновь набежавшие слезы. Ты смотришь недоуменно, продолжая всхлипывать. Проведя руками по твоему животу к резинке трусиков, я резким движением снимаю их. Ты снова плачешь. Навзрыд, горько. Быстро стянув с себя майку, штаны и боксеры, я развожу твои руки в стороны. Ты все еще оказываешь слабое сопротивление, но стоит мне чуть сжать твои локти, как ты уступаешь. Вновь губы растянулись в улыбке, когда я увидел твою грудь. Небольшая, мягкая на ощупь, с покрывшейся мурашками кожей. Не удержавшись, я беру одну в рот. Ты вздрагиваешь всем телом, когда мой язык начинает обводить твой сосок. Я вижу, как ты прикусываешь губу, а по щеке вновь бежит слезинка. Сжав в ладони другую грудь, я начинаю мягко ее массировать, теребя сосок большим пальцем. Ты все так же лежишь, тяжело дыша, смотря куда-то в сторону. Что, Грейнджер, неужели тебе так сложно будет пережить свое падение? Да брось!..       Оторвавшись от твоей груди, я растираю мокрый след от своей слюны по твоей груди. Проведя пальцами по твоему животу вниз, я зарываюсь пальцами в мягкий кустик каштановых волос. Ты рефлекторно сжимаешь ножки, но приложив небольшое усилие, я развожу их в стороны. Осторожно ввожу в тебя палец. Сухая. Ничего, разогреешься. Облизав свои пальцы, я снова ввожу их в тебя. Этого должно хватить.       Устроившись между твоих ног, я вхожу резко и во всю длину. Ты кричишь, пытаясь оттолкнуть меня, сильно царапая мне плечо. Немного выйдя из тебя, я вижу кровь. − Что, неужели мой братец Ронни так к тебе и не притронулся? – спрашиваю я со злой усмешкой.       Ты лишь болезненно стонешь, тяжело дыша. Мне нравится смотреть на тебя такую. Когда ты не строишь из себя Всезнайку и не пытаешься казаться умнее всех. Сейчас, в этот момент, ты показываешь себя настоящую. Мне нравится это. − Я бы порассуждал еще о тебе, - я убираю с твоего лица слезы, - но ты настолько узкая, что я просто не могу не идти дальше.       Двигаясь в рваном темпе, я слышу твои вскрики. Тебе больно, ты кричишь. Но твои крики для меня сейчас словно симфония. Ты вновь закрываешь лицо руками, стараешься не смотреть на меня. Неужели тебе так хотелось бы, чтобы на моем месте сейчас был Рон, а? Поверь, от Рона ты ничего хорошего в этом плане не получишь. − Смотри на меня! – рычу я, убрав твои руки от лица. – Смотри!       И ты покорно смотришь, комкая простыни на кровати. В твоих покрасневших глазах стоят слезы, от боли ты прикусываешь губу. Сейчас ты ненавидишь меня, я знаю. Ты ненавидишь меня за то, что я сделал с тобой. А я ненавижу тебя за то, что все то время после войны ты так мне досаждала. Своей опекой (чувствую, как сильно в тебя вхожу), своей заботой обо мне (не сдерживаясь, ты кричишь еще сильнее), своими постоянными визитами. За то время я возненавидел тебя всем своим существом. Ненавижу… − …тебя! – вскрикиваю я, когда чувствую, что нет больше сил держаться. – Я тебя ненавижу!       Это было похоже на взрыв. Словно все негативное, что я копил, выплеснулось наружу во время оргазма. Ты всхлипываешь, тяжело дыша, и снова слезы катятся по твоим щекам. Я резко выхожу из тебя, повалившись на кровать. Я слышу, как ты рыдаешь, как сотрясается твое тело. Я чувствую твое тепло рядом, я хочу тебя обнять…       Повернув голову, я смотрю на тебя, свернувшуюся калачиком на моей постели. Я вижу кровь на простыни рядом с тобой, на твоей ноге…       Повернувшись на бок, я двигаюсь к тебе. Обняв одной рукой, я чувствую, как сотрясается твое тело. − Я… - шепчешь ты хрипло. – Не… ненавиж-жу тебя…       Я лишь крепче тебя обнимаю, притягивая к себе. Ты не пытаешься вырваться или убрать мою руку, ты просто лежишь рядом со мной. Знаешь, Грейнджер, за все время, что я тебя знаю, ты никогда не умела врать. Никогда.