Summertime sadness

Был отличный день для того, чтобы умереть. Разумеется, умирать Барнаби не собирался, но обычно именно в такие дня главные герои покидали мир живых. Он лежал на берегу Римни, капли блестели на его коже и на душе было так хорошо. Увы, он был очень сентиментален, а потому воспоминания о вполне счастливом детстве, исключая некоторые факты, проносилось перед глазами. (Ребята из подручных средств соорудили тарзанку. Они мечтали об этом всю весну, и теперь их мечта сбылась. Дэнни прыгал первый, как самый младший. Даже у кардиффской шпаны был собственный кодекс. И первым его пунктом было: «Уступать место Дэнни». Если говорить по-взрослому, то Дэнни был болен. Он, щупленький лысый мальчик, был неизлечимо болен, а ребята, хоть и не знали об этом, чувствовали на нем отпечаток смерти.) Уэлш вспомнил, что Дэнни так и не дожил до четырнадцати лет. (Он прыгал четвертым. Да, он был не самым «крутым» в их компании, но и не самым последним в очереди на тарзанку. На самом деле, он слегка побаивался. Но признаться в этом означало бы лишиться друзей до следующего лета, когда бы ему вновь представилась возможность прыгнуть и доказать свое право быть в «банде».) Барнаби видел то дерево, к которому была привязана веревка. Старенькое, хиленькое, оно проживало свои не самые лучшие годы. Детские воинственные крики больше не подогревали его волю к жизни, а безлюдное кладбище юношества, где ему было суждено расти, угнетало с каждым одиноким годом все больше. (Это не было так страшно, как думал юный Барнабас. Даже весело. Он в нетерпении выбежал из воды, становясь в очередь. Следующим прыгал Джек. Загорелый мальчик с узкими глазами; они называли его «китаец». Китаец плохо знал английский, но к счастью, когда ты маленький, то говоришь на каком-то совершенно особом языке: языке жизни, – так что его все прекрасно понимали. Если Джек и боялся, то явно не показывал этого.) Уэлш вздохнул. Приподнялся на локтях. Мир казался слегка более голубым, чем обычно. Ожоги на сетчатке пятнами плясали по пляжу. Издалека, с другого берега, слышалась песня Ланы дель Рей. «Summertime sadness». Барнаби удивился, что еще хоть кто-то слушает это старье. Но песня эта ему нравилась, хотя и мог он слушать её только в определенные моменты. Когда вспоминал о своем детстве, как сейчас. (Римни была странная речка. Игривая, блестящая на солнце, но таящая в своих неглубоких глубинах опасные вещи. Одной из них была ржавая спица от старого велосипеда, покоящегося на дне. Китаец прыгнул прямо на неё. Мальчики сначала не поняли, в чем дело. Вода была красная, страх пропитал горячий воздух. Кто-то закричал. Взрослые парни, что отдыхали рядом услышали, затем увидели и , наконец, бросились в воду, на помощь Джеку.) Те парни навсегда остались в памяти Барнаби. Высокие, сильные, взрослые. Они спасли Китайцу жизнь. И он мечтал когда-нибудь стать таким как они. Спасителем жизней. Уэлш вздохнул опять, откинулся на песок и закрыл глаза. Лана звучала в его голове: «I've got that summertime, summertime sadness».