Без диалога

Девять часов вечера или как показывали часы ровно двадцать один час. В дверь квартиры постучал, и молодая женщина, впихнув ноги в тапочки, зашаркала к маленькому прямоугольному коридорчику, заставленному тумбочками с косметикой и обувью. Промелькнув в зеркале, она успела увидеть свое отражение. Отражение двадцати шестилетней женщины с усталыми карими глазами. Темно-коричневые от природы волосы были небрежно собраны в некое подобие дульки. Из одежды: темно-синий бархатный халат и махровые носки. Она была такой же, как и в восемнадцать за исключением всеобъемливающего уныния. За почти десять лет она выработала привычку жить, ежедневно в своих мыслях отрывая листочек с отрывного календаря. Она жила и одновременно ненавидела то, что неумолимо отдалялась от себя той – юной максималистки, мечтавшей и надеявшейся покорить горы. Она не чувствовала себя взрослой, но и ребенком назваться тоже уже не могла. Не спросив имени того, кто пришел, женщина открыла дверь. На пороге стоял ее парень или как подобает говорить в ее возрасте «любовник». Толстенький, ростом чуть выше ее, он быстро поздоровался и, по дежурному поцеловав в щеку, вошел в дом. Чувствуя себя в доме безымянным хозяином, он повесил куртку на вешалку и аккуратно снял обувь. Они встречались уже почти два года. Свидания переросли в секс, а секс в свою очередь в нелепую саму собой разумеющуюся привязанность. Ему было тридцать два года, и он не спешил делать ей предложение и тем более заводить детей. Он не чувствовал времени в ее внешности или поступках и руководствовался правилом, что всегда все успеется. Тем более, если учитывать, что он мужчина. С кухни доносился приятный аромат пельменей, и он, не дожидаясь приглашения, быстрыми шагами проследовал на зов собственного желудка. Она неторопливо шла следом. Он взял глубокую тарелку вилку с ложкой и, отсчитав себе пятнадцать пельменей сел за стол. Она налила себе чай с молоком. Разговор как всегда был о работе. Он рассказывал о том, что у него в вагонном депо случилось очередное ЧП. Кому-то чуть не оторвало пальцы на шлифовальном аппарате. Два года назад подобный разговор вызвал бы бурю эмоций, сейчас она учтиво кивала в такт, сказанному иногда подмечая как это, наверное, глупо смотрелось со стороны. В середине ужина он обязательно переводил разговор на нее, начиная интересоваться ее работой, здоровьем и настроением. Притеревшись друг к другу настолько сильно, она спокойно улавливала сигнал, посланный им. Он хотел секса. Она аккуратно сложила грязную посуду в раковину до завтрашнего утра и направилась в спальню. Двуспальная кровать была расправлена. Она разделась и легла первой. Мужчина залез под одеяло вторым. Она не была экстрасенсом, но могла с точностью до мельчайших деталей угадать позу и время наступления его оргазма. Он выбрал миссионерскую позу. Раздвинул ей ноги и, вдавив свои грузным телом в матрац, начал поступательные движения. Два года назад она бы не смогла удержать поток эпитетов, описывая этот эротичный момент. Теперь спустя два долгих года все описание сводилось к двум словам, услышанным когда-то на уроке физики – «поступательное движение». В полумраке спальни она видела его взгляд. Пустой и отстраненный. Он трахал не ее, он трахал секс. Выражение, что влюбленная пара – есть отражение друг друга, как никогда подходила к этому моменту. Она была также пуста, как и он. В голове была тишина. Она считала удары его тела о свое. До окончания оставалось всего лишь четырнадцать. Он кончил точно как она и предсказывала. Его лицо передернула блаженная гримаса, и она почувствовала нечто теплое внутри себя. Половину чьей-то не зачатой жизни. Он с присущим ему пренебрежением снял использованный презерватив и, завязав на нем узелок, отправился в ванную комнату. Она продолжила лежать в кровати, ожидая своей очереди в душ, и пытаясь вспомнить, когда он в последний раз интересовался у нее насчет наступления ее оргазма. В ее сознании понятие оргазма притупилось, став синонимом вечной усталости. Приняв по очереди душ, они как обычно легли спать.