***
Я стоял возле операционного стола уже шестой час, пытаясь спасти жизнь пациенту. Отец троих детей, строитель на стройке упавший с десятиметровой высоты. Мужчине каким-то чудом удалось не только выжить, но и добраться до операционной. Это само по себе было везением и сейчас я хотел продолжить его везение. Я отыскал брешь в кишечнике, залатал легкое и сейчас занимался спасением одной из оставшихся почек. Надеялся, что мне это удастся потому, что поиск подходящего донора, особенно в такой экстренной ситуации был малоуспешен. — Доктор Каллен, может вас сменить? — второй раз за полчаса у дверей операционной появлялся доктор Гаррисон. Я не знал истинных причин такой заботы обо мне, или об пациенте, но интуиция требовала не доверять этому человеку. — Спасибо за предложение, доктор Гаррисон, но я ещё вполне держусь на ногах. При том менять врача в середине операции не самая лучшая затея для пациента, — ответил я, не отрывая глаз от стола. — Как и уставший хирург, — парировал Гаррисон. — Я не устал, доктор Гаррисон, но спасибо за заботу, — продолжил я уже стороже. Благодаря вампирской концентрации и выносливости я, конечно, мог спокойно вести беседу и с доктором Гаррисоном и ещё с несколькими коллегами, но его присутствие стало, в последнее время меня совершенно по-человечески нервировать. То, что творилось в больнице, а точнее в отделении в последние полмесяца сложно было назвать неприятным совпадением, но…Несколько раз я опять натыкался на наркоманов, которые приходили за дозой и от этого уже начал ловить на себе подозрительные взгляды со стороны медсестёр. Такие слухи вредили не только репутации, но и отношениям с коллегами. Это чувствовалось по поведению некоторых медсестёр, что иной раз игнорировали мои просьбы, или не торопились их исполнять, что граничило с неприязнью. Апофеозом всего этого было то, что пациент, которого я вёл уже месяц и уже была назначена операция по трансплантации новой печени вдруг отказался под совершенно каким-то нелепым предлогом о том, что я назначаю слишком много ненужных анализов, когда можно обойтись одним обследованием, и на мои совершенно профессиональные доводы, что дополнительная информация о здоровье пациента, поможет в будущем избежать неприятных осложнений, был чуть ли не обвинён в вымогательстве. Я, конечно, отпустил пациента к другому врачу, даже не особо жалея о потраченном времени и силах, и тут же Гаррисон не смог сдержать злорадства: — Что, доктор Каллен, не все оказались очарованы вашей внешностью и вкрадчивыми манерами? — ухмылялся он, когда мы сталкивались в ординаторской. — Ты не хуже меня знаешь, что пациент сам волен выбирать, — ответил я на выпад. — Конечно, — покачал головой Гаррисон, — но вот только ни у кого из нас пациенты не сбежали. Может тебе действительно стоит поумерить пыл и назначать меньше обследований? — Я не говорил по какой причине пациент перешёл к другому, — испытывающее посмотрел я на коллегу. Он видимо осознав, что сказал слишком много, попытался навести на себя как можно более беспечный вид: — Так говорят. В общем я был уверен, что доктор Гаррисон ни на шутку утвердился в своём желании заставить меня уйти из больницы. С одной стороны, в том чтобы уволиться и найти другую работу, возможно даже переехать, для меня не было никакой особой проблемы, но с другой стороны, позволить Гаррисону так просто выживать неугодных ему врачей, творить что в голову взбредёт подставляя под удар не только репутацию врача, но и здоровье пациентов, я не мог. Прямых доказательств его козней у меня не было, но рано или поздно он на чем-то должен был проколоться и я просто решил не спускать с него глаз. — Доктор Каллен, почка приобрела нормальный цвет, — сообщил один из интернов, что помогали и одновременно учились под моим наблюдением. — Хорошо, зашиваем. Пациент и так уже слишком долго находится под наркозом. — Можно я сам? — попросил один из интернов-второгодников, что ассистировал мне сегодня. Ещё раз посмотрев на данные мониторов, я согласно кивнул, время ещё было. Молодой хирург с энтузиазмом принялся за работу. Я же вышел к родственникам, что ждали в зале ожидания — Как он, доктор? — едва успел я появиться в зале подошла ко мне его жена. — Операция прошла успешно, но состояние остаётся стабильно тяжелым, — не стал я скрывать реального положения дел, хотя и видел как огонь надежды в глазах снова превратились в искорки. В такие моменты мне хотелось поддержать родных, но как профессионал я знал, что делать так нельзя, потому что пациент продолжал находиться на границе миров и только время могло показать куда качнутся весы жизни. — Спасибо, доктор. Я кивнул и отправился переодеться. Дальше все пошло как обычно. Обход пациентов, заполнение отчетов и медицинских карт, где-то через два часа ко мне подошла медсестра, сообщая о том, что состояние прооперированного пациента ухудшилось. Я поспешил в палату к пациенту. С первого взгляда я точно определил повышение температуры. Прощупав шов я не увидел там никакого воспаления. Но все же что-то было не так. — УЗИ-аппарат, — попросил я. Через пару минут я уже водил датчиком возле шва боясь и одновременно надеясь подтвердить свою догадку. — Вот, — указал я на экран. — Это очень похоже на марлевый диск. Я точно помнил, что ничего не оставлял в теле пациента. Некоторые врачи, особенно при полостных операциях на кишечнике забывали всевозможные тампоны, марли и даже инструменты. Мои память и сосредоточенность исключали такие ошибки. Сегодня я также был уверен, что ничего не забывал в теле пациентов, по завершении операции, по правилам были пересчитаны все инструменты и все использованные материалы, чтобы убедиться. Но вот эти несколько минут, что меня не было в операционной. Я покачал головой, понимая, что совершил глупость. — Где доктор Лонг? — спросил я у медсестры. — Не знаю, — пожала она плечами. — Готовьте его к операции, — кивнул я в сторону пациента, сам отправился искать интерна. Нашёл его в кафетерии больницы. Увидев меня у него чуть ли не выпал бутерброд изо рта. Значит парнишка уже подозревал, что где-то допустил ошибку, но ничего не сказал. — Доктор Каллен, — вскочил он со своего места. — Идём доктор Лонг, — коротко сказал я. — Что произошло? — спросил интерн на ходу. — У мистера Перес температура, похоже что-то не так. Не знаешь, чтобы это могло быть? — посмотрел я на интерна. — Возможно, — опустил он голову, — я подложил марлю когда зашивал и если она отцепилась от щипцов… — Видимо да, — стараясь скрыть в голосе раздражение, ответил я. — Переодевайтесь, будем исправлять. Я знал, что все будет не так просто. Пациент только сейчас перенёс многочасовую и сейчас ещё одно хирургическое вмешательство, пусть даже и минимальное, могло обернуться смертью. Сердце удачливого строителя банально могло не выдержать дополнительную нагрузку. Я очень надеялся, что ничего такого не произойдёт, но практически сразу после того, как мы опять вскрыли брюшную полость, я ощутил как ритм сердца пациента сбился, совсем немного, но даже это было поводом для тревоги. Практически не удивился, что давление начало расти. — Нашёл, — захватил я инородный предмет и вытащил из тела пациента. — Промываем, быстро. Несколько шприцев со специальным раствором орошали брюшную полость, дезинфицируя ее. Теперь нужно было как можно быстрее зашивать, отслеживая всеми своими чувствами, состояние пациента. Я мог только молиться о том, чтобы сил и времени хватило. Не хватило… Писк датчиков кричащий об умирающем сердце разнесся по операционной. — Разряд! — скомандовал я, поднося к груди. Подождав несколько секунд, я велел добавить силу тока и попробовал ещё раз, и ещё раз, и ещё раз, но на этот раз удача решила покинуть строителя. Его сердце устало и просто не выдержало. Озвучив время смерти, я вышел из операционной и устало прислонился к стене. Нет, физически я не устал, но психологически, душевно. Мне очень редко приходилось терять пациентов. У меня, как и у любого врача за спиной было кладбище. За несколько сотен лет оно пожалуй было больше, чем у любого из моих нынешних коллег. Но прошедшие двадцать — тридцать лет разбаловали меня как врача. Благодаря современным технологиям и собственному врачебному опыту я очень редко терял пациентов, но каждый раз, когда смерть все-таки оказывалась сильнее приходило какое-то опустошение, чувство вины. Лишь позже наступало смирение. Сегодня я уже надеялся, что мне удалось обмануть её… глупая ошибка и мой недосмотр. Не сдержавшись, я ударил по стене за спиной кулаком, лишь в последнее мгновение буквально остановив кулак в миллиметрах от поверхности, иначе бетонная стена, покрытая слоем штукатурки и краски получила бы довольно большую дыру. Нельзя терять самообладание. В голове звучали слова старой молитвы, которую, как мне казалось, я слышал ещё в детстве, как напоминание, что в этом мире есть силы намного сильнее, чем даже бессмертные вампиры. — Доктор Каллен, — ко мне подошёл доктор Лонг. — Это моя вина. Он умер из-за меня. Я поднял голову, встретившись с взглядом ещё совсем молодого врача. Даже не врача, а ещё так, неоперившегося птенца. Сколько еще его ждёт на этом пути, если он, конечно, не отступится. Он был моим учеником, все его ошибки, на сегодня, ложились на мои плечи. — Это моя ошибка, — покачал я головой. — И твой урок. Урок, который ты запомнишь на всю жизнь, и больше никогда его не повторишь. А сейчас мы вместе пойдём к родственникам этого пациента. Интерн, сглотнув со страхом, взглянул на меня, но отказываться не посмел. Я понимал, что это будет тяжело, но этому тоже нужно научиться. Научиться видеть, как огонь надежды в глазах родственников гаснет, сменяясь сначала неверием, а потом и болью, яростью, отчаянием. Знать, что нужно говорить, а о чем промолчать. — Мы сделали все, что могли, — мою фразу прервал надрывный даже не плачь, а вой. Как только он немного утих, я продолжил: — Сочувствую вашему горю, — понимая насколько сейчас мои слова о сочувствии - для неё пустой звук. Женщина лишь закивала, продолжает всхлипывать и трястись мелкой дрожью. В такие моменты я ощущал себя беспомощным. Ощущал себя одиноким. Ощущал себя практически человеком. Нет, это не значило, что я был рад смерти пациента. Просто, наблюдая за болью другого человека, разделяя ее с ним, это не давало окаменеть чему-то внутри. Вот и сейчас я отпаивал женщину водой с каплей успокоительного, пытался хоть как-то смягчить удар от потери мужа, прекрасно понимая, что залечить эту рану может только время. — Можно мне к нему? — подавив очередной всхлип, спросила женщина. — Конечно, — поднялся я со стула. — Я скажу медсестре про… — Я сам провожу, — перебил меня доктор Лонг, все это время остающийся рядом. Я согласно кивнул. Оставив безутешную вдову с интерном. Нужно было ещё написать отчёт. Умерший на операционном столе пациент это не только трагедия для родственников и любимых, это возможный риск для врача и больницы. Медицинская комиссия будет поминутно спрашивать о ходе операции, даже двух, чтобы выяснить все риски и стоит ли доводить дело до суда в крайнем случае. В этой смерти виноват был именно я, а это привлечёт ненужное внимание. Устало вздохнул, понимая, что этого вряд ли удастся избежать. Что ж, сейчас я напишу как можно более подробный отчёт об операциях, а дальше буду решать проблемы по мере их поступления.***
Я не думала, что выступать и получать удовольствие от этого начну так быстро. Мне искренне нравилась публика, в большинстве своём. Нет, иногда находились пьяные идиоты, начинавшие лезть на сцену, или ждать возле неё, чтобы попытаться склеить меня или Матильду, а то и нас обеих, но Питер, Сэм и другие парни, быстро пресекали такие попытки, а если поклонник оказывался не особо понятливым, тогда в дело вступали уже охранники клуба. Больше всего меня вдохновляло и вводило даже в какое-то состояние эйфории — это когда люди в зале начинали подпевать мои песни. Это не могло сравниться ни с каким самым виртуозным исполнением классики. Ощущение того, что люди приняли тебя, твои чувства, твои мысли, твоё творчество. Разделили с тобой твои переживания, что вылились на бумагу неровными строчками. Это окрыляло. Ощущая такую поддержку, я перестала стесняться сцены. — Теперь я вижу, что когда ты грозилась отнять у меня место у микрофона, ты совсем не шутила, — ухмылялся наблюдая за мной Питер. — Крокодилы — довольно беспощадные животные, особенно альбиносы, — отшучивалась я. Нет, у меня не было никакого желания отнимать у Питера место солиста, наоборот, ему я была больше всего благодарна и скорее сама ушла из группы, чем так подставила его. Мне просто нравилось выступать и я просто не хотела думать ни о чем другом. Ни о родителях, ни о докторе Каллене, ни о докторе Шепард, таблетках, своём сердце, что иногда сбивалось с ритма, но делало это намного реже, что внушало надежду, что скоро я совсем смогу забыть о боли. Мне хотелось уже почувствовать себя окончательно здоровой и окончательно свободной. Но недаром говорят, что надеяться и мечтать опасно, всегда можешь получить от жизни отрезвляющий пинок. Моим пинком стал брат. В последнее время Кайл стал невыносим. Потеряв со снятием гипса статус раненого птенца, выпавшего из гнезда и нуждающегося в усиленной заботе, но ещё не успев снова стать звездой школьной, футбольной команды, он с удивлением обнаружил, что то, что раньше давалось ему с легкостью, теперь достигалось определенными усилиями и длительными, болезненными тренировками. Теперь он уже не был неоспоримым лидером и ох, как это Кайла раздражало и злило. Этот негатив выливался из него неиссякаемым потоком. Так, что когда я, после очередного концерта, снова вернулась домой далеко за полночь, то Кайл уже ждал меня у двери комнаты. — Я думал тебя до утра не будет, — прищурившись сказал он. — Неужели волновался? — с удивлением посмотрела я на младшего брата, который, как, мне всегда казалось, воспринимал меня не как сестру, а скорее, как досадную помеху его с родителями гармонии. — Ещё чего, — не разочаровал меня братец. — Просто любопытно, где ты по ночам пропадаешь. Неужели нашёлся извращенец, которого привлекло твоё тощее и плоское тело. — Пропусти, — попыталась пройти боком в свою комнату я, делая вид что его слова не были услышаны и никак меня не задели. Кайл не первый раз проходился по моей фигуре и внешности в общем, иногда не один, а в компании своих дружков. Шутка о том, что я больше похожа на мальчика и не искала ли я у себя в трусах член была одной из самых ходовых года два назад, а когда я пожаловалась родителям, то Кайл выкрутился объясняя, что таким образом старался обезопасить меня от приставаний. Я не слишком поняла, как его высмеивание моих недостатков, должно было меня обезопасить, но родители согласились, и попросту снова махнули рукой, предлагая нам самим разбираться кто прав, а кто виноват. Кайл милостиво посторонился, позволяя мне пройти, но не давая закрыть за собой дверь. — Слушай, я устала, так что спасибо, что дождался, ну, а теперь спокойной ночи, — все ещё стараясь держать вежливый тон, попросила я. Кайл среагировал на мои слова совершенно неожиданно: схватив мой рюкзак, он открыл самое большое отделение и вытащил из него парик. — Что это?! — вытянул он руку в мою сторону. — Парик, — пожала плечами я. — Такая штука ее на голову одевают. — Я знаю, что такое парик, — рыкнул он. — Мне интересно зачем он тебе? — Просто так, — пожала я плечами стараясь сохранить беззаботный вид. — Положи на место. — Я родителям скажу, — помахал он париком перед моим носом. — Что скажешь? — я демонстративно сложила руки на груди показывая, что не собиралась играть в игру «поймай меня, если сможешь». — Что их дочь проститутка, — огорошил меня Кайл настолько, что я села на постель. — Кто?! — Ну, знаешь это такие женщины, которые трахаются за деньги, — ухмыльнулся он возвращая мне мою же шпильку. — Откуда у тебя эти больные фантазии?! Порнуху пересмотрел? — лимит моей вежливости иссяк. — Почему же фантазии? Прости, но я не извращенец, — поморщился Кайл. — А вот кто-то видимо да. — Не говори глупости! — я все-таки вырвала из его рук парик. — Ничем таким я не занимаюсь! Тебе не поверят! — Проверим?! — поднял бровь Кайл. — Приходишь поздно домой, друзья не из самой хорошей компанией, ещё и парик. Я отвернулась, сжав кулаки и понимая, что Кайл в чем-то прав, и родители действительно способны раздуть из этого всего скандал, а рассказать правду… Певица в рок-группе пожалуй звучала на одном уровне с проституткой. — Чего ты хочешь? — спросила я, признавая его победу. Братишка долго раздумывать не стал: — Твои карманные деньги и будешь делать мою домашку, а то мне сейчас не до всей этой, — он махнул рукой в сторону учебников на полке. — Мне тренироваться надо. «А тесты я тоже за тебя делать буду?», — хотелось спросить мне, но вовремя прикусила язык. Я и так не была уверена, что он не проговорится родителям даже если я сделаю все, что Кайл скажет. — Согласна, а теперь спокойной ночи, — указала я брату на дверь. Тот ухмыльнулся и вышел за дверь, захлопнув ее. Я же с тяжелым вздохом легла на постель. Глаза закрывались под грузом усталости. В груди, тоже стало тяжело. Я постаралась вздохнуть глубже, словно заставляя свои легкие раскрыться. В ту же минуту меня отпустило и тяжесть ушла. Испугано я прислушалась к стуку сердца, положив ладонь на грудь. Ритм вроде был ровным. Все, хватит испытывать собственные силы, нужно спать. Я встала, убрала парик поглубже в рюкзак, расправила постель и отправилась в ванную.