Бездорожье

«Здесь, где не знают предательства, боли и зла Здесь, где недолгая полночь покой ворожит Мир мой вернет мне два хрупких, но сильных крыла Друг мой вернет мне мой дом и надежду на жизнь» Тэм – Возвращайся домой

      Рыска стерла со лба пот и размазала по лицу муку. На печке весело шкварчало сало, в чугунке в печи томилась ячневая каша с молоком, чтобы помянуть предков, а в большой глиняной миске с зеленым растительным орнаментом готовилось тесто на сырники. Девушка улыбнулась, припоминая, как Жар притащил ей ту в подарок на день Бабы. По правде сказать, вреднючие мужчины забыли о том, что в окраинной веске вообще такое действо существует. Парни готовы были убить друг друга, когда кто-то из женщин находился поблизости, но удивительно быстро находили общий язык, оставшись в одиночестве. «Кочеты хвост распускают» - говорила жена мельника, тетушка Неонила, когда Рыска жаловалась на свою непростую компанию да заодно покупала муку на ватрушки. В тот день на заре весны, когда еще щедро капало с крыш, и в лапти попадала холодная как собачий нос вода, уже верилось, что зима отступила и скоро все пойдет на лад. Рыска стояла у окна и размышляла о чем-то своем. О том, каким причудливым узором выткались под Хольгиной рукой новые пути-дорожки, о том, как они яркой вышивкой вплелись в канву событий, бисеринами врезались в сознание и, наконец, готовым полотном привели сюда, в окраинную веску, с двумя народами, двумя бытами, так причудливо перемешавшимися друг с другом, что уже забываешь, где чей уклад, и с чистой совестью речешь его своим. О месте, где можно не бояться саврян с желтыми глазами и не стыдиться ринтарских черных волос, потому что здесь ты, наконец-то, своя, и неважно, что ехидничают свои парни, ведь давно уже у колодца скалят зубы чужие и манят пряником, который ты еще ни разу не взяла, и зовут гулять на вечерницы, да и нет здесь своих и чужих, здесь все едины, как дети Хольги и Сашия, и ими же благословенны.        Рыска вздохнула и затушила лучину, упорно борющуюся со сквозняком. Сегодня она не ложилась, надеясь до рассвета управиться со всеми бабьими делами, а потом до полудня проболтать с девками у колодца и заглянуть на пирожки с грибами к тетушке Неониле. С такими мыслями девушка засучила рукава и пошла месить тесто в дежке. Квашня ее сегодня совсем не слушалась, да и мысли витали далеко. Она вновь шла по охваченному дымом лесу и через гарь вяло переругивалась с крысой. Почти дыша в плечо, храпела Милка, страшно хотелось пить, и дорога казалась бесконечной, как сорняки в огороде и запутанной как шерстяная пряжа. - Не верю я, что ты человек, - упрямо заявила Рыска. - А кто? Говорящий лапоть? - Вредная и кусачая тварь! – палец, вчера укушенный крысюком, все еще болел, и девушка боялась, как бы заразу какую не подхватить. - По-твоему, все люди божественно праведны? И да, два к одному, - отозвался из мешка крыс, втихаря догрызая последний сухарь. - Что? - Что не подхватишь. - Ох, и дрянь же ты! - А нечего было меня за хвост хватать, сама виновата, девка! - Я не девка! - О как! А я не крыса. - Да я…. Да ты…. – Рыска как обычно захлебнулась волной возмущения, но достойного ответа не придумала.       Так было тогда, продолжалось и сейчас. Реагировать на Альковы шуточки она перестала, но вредный саврянин интереса к ней не утратил. Впрочем, он не упускал ни единой возможности всех и везде достать. - А если бы я тогда все же смогла повернуть ворот? Если бы Альк насовсем остался человеком? – ненужные мысли вновь полезли в голову, и девушка с удвоенной силой накинулась на тесто, желая вернуть себе самой же испорченное настроение.        К вечеру вернулись уставшие и злые мужчины, долго ругали подгоревшие пирожки, после чего вымели дочиста всю корзину, и уже собирались разойтись по комнатам, как вдруг Рыска, уперев руки в бока, сердито заявила, что сегодня, вообще-то, день Бабы и могли бы для приличия хоть посуду помыть. - Ты ж баба, вот и мой, - попытался возразить Альк, за что тут же получил мокрой тряпкой поперек спины и выгнан вон.        О том, что закадычные враги со злости перебили почти всю посуду можно было даже не вспоминать, но когда неправедный гнев и спесь улеглись, пришлось вспомнить о традициях и почти что повиниться. Жар, краснея и бурча извинения – тетушка Неонила гнала его коромыслом до самой хатки, когда незадачливый посудомой пошел за водой и сдуру решил пожаловаться на свою тяжкую долю – протянул Рыске эту самую миску, вероятно где-то украденную, видунья смилостивилась и выдала еще по пирожку, припрятанному в хлебнице.        А вечером, разжигая лучину, девушка нашла рядом с кресалом букетик подснежников…..