Картина маслом

На самом деле искусство отражает не жизнь, а зрителя! Оскар Уайльд

      Яркое солнце было уже в зените и земля раскалилась до возможного предела, когда на парковой аллее появилась маленькая девочка. Это прекрасное создание было восьмилетнего возраста, с длинными русыми косичками, голубыми глазами и тоненьким голоском. В руках у этой малышки был разноцветный шарик, который словно обрызгала краска; и не было предела ее улыбке.       Эта девочка была в парке единственной, кого действительно переполняло счастье.       И вот, когда девочка бросила руку папы и побежала на детскую площадку, ей в глаза бросился один человек. Это был Художник. Он был одет в поношенные старые вещи: грязную жилетку коричневого цвета, черные штаны с заплаткой и темно-коричневые туфли. Девочке стало жаль этого человека и она, передумав гулять на площадке, пошла к нему.       — Здравствуйте, дядя! — сказала девочка и поправила свою косичку.       Художник, видно не осознавший, что это обратились к нему, никак не отреагировал. Тогда девочка подошла к нему ближе и снова поздоровалась:       — Здравствуйте, дядя!       Уставшие глаза Художника оторвались от создаваемой им картины, и он взглянул на девочку с шариком в руке.       — Здравствуй! — ответил он.       Девочка улыбнулась, обнажив белоснежные зубки, на что Художник ответил желтоватой, но очень доброй улыбкой.       — А что вы делаете? — поинтересовалась девочка, когда увидела краски. — Рисуете?       Пожилой человек неожиданно засмеялся каким-то детским, грудным смехом и, посмотрев на девочку теплыми карими глазами, ответил:       — Нет, малышка, я пишу.       — Пишете? Ну, а почему у вас краски? Ними же рисуют! — удивилась девочка.       — Просто в рисовании картин, как и в каллиграфии, мы, художники, с мельчайшей точностью выводим каждый штришок, каждую деталь и мазок, — дружелюбно пояснил Художник.       — А, понятно... А что такое каллиграфия? — неуверенно спросила девочка.       Снова ласковый смех и доброе пояснение.       — А мне можно посмотреть, что вы рисуете, то есть пишете? — наконец попросилась девочка.       — Конечно, можно! — сказал Творец и привстал со своего складного деревянного стульчика.       Девочка с огоньками интереса в глазах быстро обежала мужчину и взглянула на холст.       — О, ну так тут же ничего нет! — раздосадовано сказала малютка и надула губки.       — Это пока нет! — сказал Художник и взглянул на девочку. — Я ведь тебя ждал!       Тоненькие бровки девочки сошлись на лбу от непонимания.       — А зачем, дядя? — спросила она.       — Ну как же! Ведь я хотел нарисовать тебя! — шепотом сказал он.       — Меня? — еще больше удивилась девочка.       — Да, тебя. Садись вон туда, я начну. — Художник показал на стоящую вблизи лавочку.       Девочка обернулась, посмотрела и быстро села на нее.       Художник принялся писать картину.       Холст начал оживать и переливаться масляными красками от заходящего красного солнца. Мазок за мазком, как и было обещано, Художник писал портрет девочки и только к вечеру, когда отец позвал малютку идти домой, тот вручил его ей.       — Ох! Какая я тут красивая! — начала любоваться картиной девочка. — Спасибо, дядя!       — Нет за что! Совсем забыл, зови меня Роман! — улыбнувшись, сказал Творец.       Девочка, хихикнув, побежала к отцу, и они вдвоем пошли домой. Роман же, собрав вещи, отправился гулять по городу, чтобы завтра утром снова прийти в этот парк, на это самое место.