К моей чистокровности

К моей чистокровности

«После победы… После нашей победы стали много говорить о чистокровности. Создавалось такое впечатление, что победили они, а не мы. Теперь все бросились хранить, приумножать и блюсти чистоту крови. Гермиона говорит, что это обычный поствоенный синдром: общество пытается восполнить утраченное во время войны. Она, несмотря на своё происхождение, тоже приумножает и блюдёт чистокровность». Джинни сегодня с особой тщательностью собиралась на бал. Много смотрела на себя в зеркало, замирая в самых, казалось бы, неподходящих для этого позах. Или, уронив руки, уходила глубоко в себя, припоминая картины прошлого. Она задумчиво улыбнулась, когда вспомнила, как впервые увидела Гермиону, склонившуюся над их семейной книгой — «Чистокровные дома». Потом подруга, ставшая уже теперь родственницей, прочитала от корки до корки их энциклопедию «Чистокровные семейства. Родословные». А потом, понятное дело, перечитала всё, что… И «Этикет». Это же Гермиона! «Мы с ней наперегонки стараемся возвысить хоть куда-нибудь… хоть на какую-то высоту поднять наш, в общем-то, чистокровный род. Род, который нашим родителям удалось так… Даже не знаю, повезло ли нам с выбором стороны в этой войне… Сейчас получить приглашение в Малфой-мэнор так трудно. Для Гермионы — невозможно. Её «Уизли» это исключает. Я хоть Поттер». Только когда Гарри стал главой Аврората, их впервые пригласили на приём к этой признанной красавице, королеве высшего света, — это был рождественский бал. «Когда я встретила её впервые после школы в министерстве… О, она поразила моё воображение!» Тогда, на балу, Джинни понятия не имела, кого видит перед собой, и поэтому спросила у Гарри: — Кто это? — Астория Малфой! Ты, что, Малфоя рядом с ней не заметила? Могла бы и сама догадаться… — Нет, не заметила. Гарри равнодушно пожал плечами, хотя в глазах его было столько восхищения… Но Джинни в тот момент не испытала даже слабого укола ревности: «Такая красавица! Как к ней можно ревновать? Да и Малфой с моим мужем такой красотой не поделится». Сейчас же, собираясь на приём в Малфой-мэнор, Джинни постоянно мысленно возвращалась к восхитительно-прекрасному образу его хозяйки: «Ах, если бы она захотела со мной заговорить! Хотя бы посмотреть в мою сторону. Я стала бы счастливой только от одного её взгляда». *** «Сегодня она впервые смотрела на меня целую минуту, пока наши мужья здоровались на входе. Она не посмотрела на мои сапфиры и вряд ли вообще обратила хоть какое-то внимание на моё платье, но она целую минуту смотрела прямо мне в глаза! У нас обеих они голубые… Как же приятно смотреть в её небесной красоты глаза! Я сегодня счастлива!» Сейчас Джинни стояла в искрящемся богатством и магией танцевальном зале Малфой-мэнора средь изысканной публики и смотрела на своего мужа, который был так же неприлично счастлив, как и она сама. И Джинни надеялась, что те эмоции, которые читались у него на лице, были вызваны её неподдельным счастьем, а не появились по какой-то своей отдельной причине. Джинни, оглядывая убранство зала, старалась скрыть своё смешанное с завистью восхищение и не переставала про себя восторженно удивляться: «Мы снова в Малфой-мэноре! Это просто фантастика! Какое счастье, что мы с Гарри приглашены на день рождения Драко Малфоя — это небывалый успех! Гарри так быстро налаживает связи с верхушкой аристократии. Даже несмотря на то что женился на мне… Ещё немного, и все вспомнят, что его дед тоже был аристократом. Ещё чуть-чуть, и мы сможем купить себе землю для собственного мэнора. Я хочу сравняться с этой прелестью… Быть может, тогда она на меня посмотрит? Может быть, когда-нибудь она всё-таки заговорит со мной!» Джинни решила прогуляться к озеру. Пока быть принятой в кругу слизеринок ей не грозило. «Следует, — она даже мысленно прилежно подбирала, приличествующие высшему обществу слова, — себя чем-то занять. Пусть Гарри старается ради нашего будущего. Меня сюда впустили — и это уже само по себе хорошо… — продолжая размышлять, Джинни по тропинке сада медленно приближалась к зарослям кустарника, откуда тянуло прохладой, и, наконец увидев тёмную неподвижную воду невольно восхитилась: — Ме-э-эрлин! Какая красота... Я, наверное, смогла бы быть хозяйкой чего-то подобного. Сидеть у собственного, такого же, озера и любоваться бликами на воде, которые отбрасывает ускользающее в ночь несравненное светило. Впрочем, знаю я парочку тех, с кем его можно сравнить. Мой Гарри и… как ни странно, Малфой. Он не похож на Луну или ветер, или смерч, или клубящуюся вечную мглу… Он, как и мой Гарри, похож на Солнце. Я брежу… Малфой похож на Солнце. Мрак. У него длинные серебряные волосы и ртутные глаза. И, когда ртуть в них застывает, а он в это время продолжает говорить, любой собеседник замирает перед ним как перед ненасытным змеем. И если Малфой хочет, то замирают все, кто оказался вокруг — даже мой Гарри. Наверное, поэтому слизеринский гадёныш — Солнце! А может быть, потому, что, несмотря на вполне определённую цветовую гамму, в которой решён творцом «дизайн» его внешности, он удивительно ярок?.. А может быть… Может, властность и красота присущи только Солнцу и ему?.. Какие дурацкие мысли… Астория… Всё это принадлежит ей. Я даже счастлива, что ей — моей любимой красавице — принадлежат эти сокровища: Малфой, озеро, мэнор… Наверное, когда она смотрит на звёзды, то невольно ощущает себя и их хозяйкой…» — …ему будет просто лень мараться, не переживай! — Ах, Астория! Как же мне не переживать? А вдруг не лень? Нельзя же всё пускать на самотёк! Выиграть — это дело чести. Проиграть нельзя. Чем-то взволнованная, Паркинсон притащила хозяйку в такую даль — в самые дебри сада. А Джинни их поздно заметила за своими бредовыми раздумьями у вечерней воды. — Извините, дамы, я не подслушивала! Уже ухожу, — Джинни метнулась им навстречу из-за беседки. — Не тревожьтесь, madame Поттер, Вы нам вовсе не помешали. Леди Нотт вынуждена нас покинуть — её давно в своих покоях ожидает леди Малфой. — Да, Астория, ты абсолютно права. Мне, действительно, давно пора навестить леди Малфой. Дамы. — Ещё увидимся, Панси. Джинни же молча сделала полупоклон, и то — незаконченный. Они с Мионой долго тренировались, чтобы он выходил непринуждённо. Теперь это искусство доведено у Джинн до автоматизма, как смена средней вилки на большую. — Мadame Поттер, мой долг велит мне поближе познакомиться с Вами. Мой супруг с недавних пор поддерживает дружеские отношения с Вашим, и это накладывает на меня вполне определённые обязательства. Не угодно ли пройти в беседку? — младшая леди Малфой указала изящным жестом своей гостье за спину и дождалась, пока та развернётся в нужном направлении. Потом, войдя в беседку следом за Джинни, она наложила чары: Отвода Глаз, Заглушающие, Согревающие — и наконец зажгла свечи. Извечные соперницы расположились на скамьях в стороне от столика, друг напротив друга, прямо у входа. — Джиневра, называйте меня Астория. Наши мужья уже давно перешли на «ты». Впрочем, насколько я знаю, они никогда на «Вы» и не общались. Просто с недавних пор их отношения стали дружескими. Вам это известно? — Да, леди Малфой, известно. Простите — Астория. — Что ж, разговаривать нам вроде бы, кроме наших мужей, не о чем, так что продолжим эту тему, но подойдём к ней с другой стороны. В семье Ваших родителей множество сыновей и только одна дочь — Вы.  Озёрная нимфа сделала паузу с придыханием, прикрыла глаза, приоткрыла губы. «К чему такие телодвижения?» — растерянно подумала Джинни, в то время как та продолжила: — Скажите: сколько из Ваших братьев гомосексуальны? — и лицо Астории озарилось злорадной улыбкой, как её парадные залы — тысячами зажжённых свечей, а глаза сверкнули игривыми бесиками. «Мне следует удивиться или, напротив, следует не проявлять эмоций?» Джинни не проявила. Просто была не в состоянии. — Трое, — на автомате произнесла она. — Тогда Вы понимаете, что в чистокровных рода́х — это норма. Не знаю, как у Вас в семье, где много детей и наследовать нечего, справляются с этой проблемой. Простите, семье Ваших родителей. Но аристократы на эти особенности обычно не обращают внимания. — Да, я понимаю, о чём Вы, Астория, — произнесла Джинни холодно, хоть от неё и не требовалась реплика в этом месте. И всё же она предпочла включиться в светскую беседу, чтобы та не превратилась в светскую порку. «Моя возвышенная Астория прямо у меня на глазах перевоплощается в гадкую, отвратительную горгулью — и я ничего не могу с этим поделать… Я только могу и сама превратиться в ужасное существо, чтобы сравняться с моей любимой… Любимой?! Я же не признавалась себе в этом так долго и так тщательно! И вот… Ме-э-эрлин…» — В таком случае, дорогая, я надеюсь, что сказанные Вами слова о дружеских отношениях наших мужей содержат в себе необходимый подтекст, и Вы не собираетесь падать в обморок или притворяться оскорблённой? — Совершенно верно, леди Малфой. Я не собираюсь падать в обморок или как-то ещё оскорблять твоё великосветское достоинство, Астория, — Джинни намеренно перешла на «ты» первая. Ведь Астория не могла не догадываться, что она до этого момента не подозревала об истинных отношениях их мужей. Джинни должна была хоть чем-то компенсировать себе эту боль, которая сжала её сердце, которая невыносимо рвёт и терзает сейчас её душу… — Отрадно, Джиневра, слышать это из уст такой, на вид неискушённой, девушки! — Гомосексуальности подвержены не только мужчины, я полагаю? — Разумеется, Джинн! Об этом, собственно, я и хотела с тобой поговорить. Со времён Хогвардса у меня никого не было. Твои огненные волосы свели меня с ума ещё на приёме в министерстве, а потом, с Рождества, твои голубые глаза превратились для меня в само небо… Извини… — Астория! Не извиняйся, я… Мои чувства к тебе… они такие же... Я сейчас не смогу выразить их… никак. Не переживай, пожалуйста, я отвечаю на твои чувства… Я… тоже испытываю к тебе запредельное влечение! Вот. Это, пожалуй, было что-то похожее на нужные слова. Астория рванулась со своего места и, хотя Джинни и сама тут же подалась ей навстречу, дёрнула её на себя — Джинни с размаху влетела в ароматные объятия существа своих грёз. Астория поцеловала её властно — Джинни подчинилась самозабвенно. В голову ей пришла картинка «Их обнимающиеся супруги», и Джинн неожиданно поняла, почему Гарри никогда не мог поцеловать её так страстно, и тут же подумала: «А так целовать Драко он наверняка может». Она впервые назвала Малфоя — Драко. Сегодня многое происходило впервые. Астория перешла поцелуями на её шею. Но Джинни перехватила инициативу — она, уже почувствовав силу её страсти и ощутив, чего хочет хозяйка всего её мира, поняла, как следует с нею целоваться. И Джинни властно поцеловала свою мечту. И вырвала короткий стон из её груди. «Награда. Это моя награда. Теперь, вместо моего Ордена Мерлина, на ленту я могу надеть этот стон — и буду тысячу раз права! Я выиграла свою войну». Fin Послесловие — Гарри, спасибо, что проводил меня домой… Можешь спокойно вернуться в Малфой-мэнор. Переоденься, думаю, у тебя есть на это несколько минут, пока Драко всё равно занят разговором с Асторией! Такое удивление… Впрочем, это не удивление. Это лихорадочный просчёт вариантов. Его глаза расфокусировались, сигнализируя о характере принятого к исполнению решения. — А чем ты займёшься, Джинни? — Выебу Асторию, Гарри! — Джинни?! — Я бы любила её нежно, романтично и вдохновенно… Но сегодня я узнала о твоём романе и не смогу сдержаться, и не могу страдать… Оказалось, Астория увлечена мною уже какое-то время, и я — в конечном счёте — имею всё что хотела. Тебе не о чем переживать или заботиться, Гарри! Всё будет просто отлично! Подумайте о поездке во Францию двумя парами. Нам необходимо повторить второй заход по наследникам. Иди. Видеть тебя сейчас не могу, хотя и сама виновата перед тобой не меньше. Всё. — Джинни… *** — Джинн… — раздался голос из камина. — Астория! Я тебя жду! — тотчас вбегая в гостиную, возбуждённо прокричала Джинни. — Джинн, лучше ты приходи ко мне в мэнор. У меня в любом случае удобнее. — Там же столько народу, Астория! — Какая ерунда! Здесь можно годами ни с кем не пересекаться. Так и будет, если ты захочешь. А теперь глаза расфокусировались у Джинни. Странная реакция… Ведь, в сущности, всё, что между ними будет, ещё только в перспективе… И не понятно, что конкретно будет, зато понятно, как всё это будет обставлено — и именно от этого взгляд Джинни расфокусировался. «Вероятно, мне необходимо поразмыслить о моих жизненных приоритетах... — начала было рационально мыслить Джинни, но что-то подсказывало ей, что подобные размышления не изменят её решений, а только затянут их принятие. — Всё это и впрямь не настолько серьёзно, чтобы как-то смогло повлиять на мои чувственные предпочтения. — Астория, вываливайся из связи! Я иду к тебе!