Лисёнок

Одиночество пожирает изнутри самоё естество, уничтожает всё человеческое, жжёт душу, но оно же и придаёт сил, очищая разум, только вот, если оставаться одиноким слишком долго, то рожается страх… Буря укрыла горные хребты, порывистый ветер кидал в лицо пригорошнями снег, хлестал холодными пальцами по щекам, рвал полы плаща в попытке пробраться под одежду. Из-за сильного снегопада и в нескольких метрах впереди сложно было бы рассмотреть что либо, и всё вокруг казалось однообразным, серые скалы, серое небо. Но мужчине было всё равно, неспешно пробираясь меж каменных глыб, укрытых снегом, он двигался будто и не обращая внимания на нулевую видимость. Из-за широкого ворота лица его было не разглядеть, а капюшон укрывал голову, высокий, широкоплечий, при этом сливающийся со скалами, неприметный. Но вдруг что-то привлекло его взгляд, нет, не обычный, внутренний взгляд, названный истинным зрением – меж камней промелькнуло рыжее пятно, путник поспешил туда, маленькая капелька жизни мерцала среди бушующей стихии ветра. При ближайшем рассмотрении это оказался маленький, наполовину занесённый снегом, ярко-рыжий лисёнок. Слабое тельце безвольно обвисло в обхватившей его широкой ладони, оно дрожало от холода. Мужчина бережно положил малыша за пазуху и огляделся в поисках убежища; он решил спасти маленькое существо от смерти, и для этого сперва нужно было согреть его. Ему повезло, спустя недолгое время нашлась пещера, скорей даже щель меж двух камней, в которую сложно было пробраться иначе, как согнувшись в три погибели. Усевшись в самом конце пещеры, он прислонился спиной к холодному камню, гладкому, отполированному почти до зеркального блеска . Тихонько взвизгнула молния, на колени вывалился маленький комочек, словно яркая искорка с белым пятнышком хвостика. По возрасту ещё подросток, спокойно умещавшийся в широких ладонях спасителя, он всё ещё оставался без сознания, смешно сопя на животе мужчины. После нескольких часов сна лисёнок очнулся, выпростав мордочку из-под накрывавшей его ладони, ошалело моргая мутными со сна глазёнками, он рассматривал мужчину, тот оглядел маленькое существо на коленях. Касаться мягкой, но всё ещё влажной из-за снега шёрстки было приятно, а зверьку, похоже, очень нравились прикосновения, и тот издавал фыркающие звуки, очевидно, означающие удовольствие. А потом раздался негромкий хлопок, и вместо лисёнка на коленях путника оказался мальчишка лет пятнадцати: рыжие кудряшки были растрёпаны, взгляд изумрудных глаз растерян и испуган, розовые губы приоткрылись, лисьи ушки дёрнулись и мальчонка отпрянул с писком. Но при этом он споткнулся об ноги спасителя и упал на холодный каменный пол. Незамедлительно кицуне начал плакать, растирая слёзы по щекам. -Ну что с тобой поделать, глупый, - пробормотал мужчина, усаживая ребёнка обратно на колени и легонько поглаживая его тонкие плечики. В отличие от мускулистого спасителя мальчишка выглядел совсем хлипким, даже отощавшим, настолько тонким он был, что, кажется, можно пальцем ткнуть – надломится. Мужчина вздохнул, найдёныш нуждался в одежде, на пронизывающем ветру, в снегопад ему не удалось бы долго продержаться. За его спиной появились чёрные вороновы крылья, ему удалось осторожно сложить их, словно одеялом укрывая их обоих . Очарованный магией лисёнок успокоился и прижался к источнику тепла, доверчиво уткнувшись носом в плечо. А мужчина крепко призадумался, откуда в горах, так далеко от леса мог появиться кицуне, да ещё такой мелкий, понятно же, что один он остаться не мог в любом случае – кицуне живут большими семьями, и всячески защищают детёнышей от опасности, даже если родители лисёнка погибли, но не мог он остаться совсем без родственников, а значит на него напали, причём кто-то из сильных ёкай, не каждый сможет сладить с разъярённым оборотнем. Странно, что малыш совсем не говорит, животные инстинкты обычно к этому времени отходят на второе место, в его случае всё не так, если он умеет превращаться в человека, то точно умеет и говорить. Его обязательно нужно будет отдать кицуне, кто, как не они смогут позаботиться о нём, ну не тэнгу же растить лиса, мало того что не поймут, так ещё и малышу могут навредить. За раздумьями, как поступить, тэнгу провёл всю ночь, к счастью, утром буря прекратилась и мужчина выбрался на свет божий, осторожно придерживая найдёныша, который до сих пор спал. Расположившись на большом валуне, предварительно очищенном от снега, ёкай подставил влажные крылья солнцу, сейчас перво-наперво следовало осушить их и привести в порядок, иначе быстро добраться до леса не удастся, а там и поживиться чем-нибудь можно. Здесь то и нечего искать, одни голые скалы, совсем заброшенное место, в отличие от его родных гор, что находились много восточнее, там то он смог бы и себя прокормить, и мелкому чего подкинуть. А это место жизнь покинула давным-давно, он прекрасно помнил слова сестры, часто бывавшей в этих местах: «Та битва выпила всю жизнь из этих земель, теперь тут совершенно пусто; ни одно дерево боле не вырастет на камнях, ни один зверь не останется средь безжизненных скал.» -Точно, сестра вполне может быть неподалёку, - негромко вскрикнул тэнгу, - а я, дурак, и забыл вовсе. Он поднял голову и издал гортанный, хриплый звук, напоминавший карканье вороны, вот только это был не простой зов, он словно резонировал с телом, вызывая приятную дрожь в теле. Но не у всех, доселе мирно спавший под плащом лисёнок подскочил как ужаленный, полу-рык полу-шипение непроизвольно раздались из горла мальчика и он затравленно огляделся вокруг, прижимая уши к голове, пушистый хвост встопорщился, чтобы казаться больше. -Хм, - тэнгу протянул руку к лицу мальчишки. Секунду кицуне раздумывал, и всё же не укусил, а прижался к тёплому боку мужчины, словно прося защиты. Выглядело это настолько трогательно, что на оборотня не получалось долго злиться, наоборот, только защищать, холить, да лелеять. Поэтому тэнгу щелкнул пальцами, дабы отвлечь мальчика, а после провел по мягким волосам между ушей; от ласки лисёнок окончательно растаял и сам начал ластится, тихонько повизгивая от восторга. Но идиллия длилась недолго, едва над головами путников раздалось хлопанье крыльев, мальчик постарался спрятаться где-нибудь подальше, напуганный до крайности. А на одну из глыб тем временем спустилась женщина, одетая в серые одежды крестьянина, босоногая и немного взъерошенная, она была похожа на брата, те же черты лица и примечательные глаза. На лбу алела бинди(1), а в углах немного раскосых глаз темнели отметки, напоминающие о том, что она достигла уровня «Ямабуси тэнгу»(2), как пристало монаху, на руке её висели чётки. Сняв широкополую соломенную шляпу, она склонилась в поклоне, сохраняя бесстрастное выражение лица, брат ответил столь же низким поклоном. После этого она спрыгнула на землю и приблизилась к мужчине, они обнялись так же молча, да и зачем, если понимали друг друга без слов. Только вот одному маленькому рыжему лисёнку женщина категорически не понравилась, он тихо подобрался сзади и прыгнул на её крылья, по видимому решив, что это самая уязвимая часть тела. Но ошибся: чёрное крыло резко дернулось, удар оказался неслабым, мальчик потряс головой, отходя после оплеухи, а затем, усевшись на землю, он поднял голову и начал рыдать. Да так громко, с подвываниями, словно баньши(3), не иначе. Женщина удивлённо повернулась, разглядывая плачущего ребёнка. -И откуда же ты его достал, Рейн? 1 - цветная точка, которую индианки рисуют в центре лба, так называемый «третий глаз» 2 - тэнгу, ставший за свою жизнь более похожим на человека внешне и взявший на себя роль защитника в делах людей. 3 - женщина, которая, согласно поверьям, является возле дома обречённого на смерть человека и своими характерными стонами и рыданиями оповещает, что час его кончины близок.