Секс внутри

Внутри каждого ВУЗа живёт секс. Не правда ли? Представьте, что его оставляют дома? Нечто невероятное. На самом деле, каждый тащит его с собой на занятия, на работу... И все мы ходим целый день по аудиториям и, кто уныло, кто весело, таскаем с собой ошмётки сексуальных желаний, мыслей, движений, взглядов, мечтаний... вожделения, ревности, боли... обещаний, надежд, устремлений. В моей жизни была девочка. Училась она в университете. Я с нею — и мужчина, и женщина. Мужчина. У неё были по-настоящему зелёные глаза. Раскосые, с такими стрелочками из складочек кожи на острых кончиках у самого поворота на виски! Высокий лоб, какие-то там губы, не помню, и ещё она была довольно толстая и грудь сорок пятого размера. Повёлся я на глаза, понятно. И ещё характер воспитывал: нельзя же отвергать толстых как класс, должны же быть и исключения! И вот, прекрасное создание мне поведала, что некий парень, которому она необычайно благодарна, научил её ВЫНОСЛИВОСТИ. (Я потом его рассмотрел при случае: с геолого-географического; нос сломан в нескольких местах; серые глаза, что называется: стальные; кучерявый; кисти огромные, как лопаты; и несуразных пропорций фигура огромного увальня, но до мозга костей спортивного.) И сразу же давай мне рассказывать, что сейчас читает Маркиза де Сада. И глаза зелёные горят и хитро щурятся. Девочка жила в общежитии, была из одного из наших райцентров. Поэтому, принялся расширять её кругозор. Рассказал, что Маркиз де Сад писал в тюрьме, в одиночной каменной камере, на скудной пище, так что, и дрочить-то не мог, скорее всего. А воображение некоторых людей, лишённых общения, порождает чудовищ. Или писатель сублимирует, глядя как посмотреть или отнестись. В общем, не правда это всё, что он писал. Проехали. В другой раз увидел что-то в глазах мимолётное: ожидание, недовольство. Спросил, кто кого бросил? И получил ответ, что ей надоела его пошлая невоспитанность. Заценил. Девочка была круглая отличница, не потому, что заучка, а потому, что ей всё легко давалось. Поэтому, когда я взял в руки куртку на два часа раньше, чем мог бы, и, не надев её в комнате, бросил небрежно: «Пока!» — она всё поняла правильно. И мне всё равно, сколько после этого она ревела, дожидаясь свою соседку по комнате. БДСМ — дело добровольное. Потом я, конечно, здоровался с нею в коридорах, столовке, ловя на себе завистливые взгляды её многочисленных подружек. Даже два раза принял участие в дискуссиях: один раз о выборах (часть её специальности), во второй — почему-то о покрытосеменных растениях Средней полосы России (ни я, ни она, прямо скажем, не специалисты). Но БДСМ — дело добровольное. Женщина. Спасибо тебе, Господи, за то, что ты послал этого азера. Битый час умолял нас с Настюхой (пока мы на общей кухне мыли посуду, как парни, до еды; потом готовили ужин; потом, как девушки, мыли посуду после еды: сегодня накатили аккуратность и прилежание) посмотреть наш лесбийский секс за деньги, за подарки, за что угодно... и обещал нас не трогать и никому не рассказывать. Мы наржались вдоволь! Объясняли, что, если бы мы трахались, то никогда бы не показали ни за что. И показывать нечего, потому что - нечего. Целомудренны в гомосексуальном плане до мозга костей! Но он так и остался при своём мнении, хотя и понял, что не увидит ни за что. А вот, Господи, и твоя воля! Настюха меня решила взять на слабо. Дурочка. Я за нею увиваюсь не один месяц. Она не замечает. Потому, что - не гомосексуальна. Но мне лезба и не нужна, стошнит. Понятное дело, ей понравилось! Не нравится тем, кто не пробовал. Но. Зачем, спрашивается, если ты чистая пассив, лезть ко мне с поцелуями и обжиманиями, когда я читаю конспект? А потом бухаться на спину — делай со мной что хочешь! Имей совесть дождаться, когда я найду ответ на мучающий меня вопрос, почему у меня в голове задача не решается, чего же я никак не соображу, что другим понятно? Если тебя твоя специальность не вводит в экстаз, то я свою выбрала потому, что её постижение для меня — чистый секс с ментальными сокровищами мира. И ещё. Тебе невдомёк, что этот конспект я взяла у нашего отличника, который никому никогда их не даёт. Но меня он раздевает взглядами. И мне он, покраснев, не отказал. Только на день, до завтра. Я обещала. А ещё я обещала, что его беспомощность и его неискушённость останутся с ним, защищённые вереницей его предшественников, которым повезло меньше. Я уже знаю, что было бы дальше. Просто верну конспект. — Что же ты со мною делаешь, я же потом не смогу ни с одним парнем! Зелёные глаза широко раскрыты, губы бредят продолжением... За что мне эта пощёчина? Ты просто не понимаешь... что это пощёчина! И я могу выбрать. Рассказать, как мне больно от этих слов, или остаться с тобою по одну сторону. Сделать вид, что планирую, как и ты, найти себе в скором времени парня и делиться с тобой, как с подружкой, своими впечатлениями. Я выбираю второе. — Ничего страшного. Парни бывают разные. Я могу сколько угодно злиться и объяснять свою ярость тем, что ты пассивна, но дело не в этом. Ты — фригидна. Я раскочегариваю твоё тело, но мне надоело ему служить. Мальчики, милые, драгоценные, заберите её у меня, пожалуйста, поскорее!