Правильные - неправильные валентинки

      Никогда ранее я не отмечала день Святого Валентина. Я и за праздник-то его не считала. Нет в этом дне той прелестной неповторимости, присущей всем праздникам. Ни ожидания чуда, как в рождество, ни ощущения волшебства и мистики, как в сочельник, ни радости от прихода весны, как в белтейн, лишь традиция дарить друг другу сердца-открытки и говорить слова о любви.       И если традицию обмениваться розовыми бумажками я считала откровенно глупой, то идея с любовными признаниями была мне по душе. Единственное, что я не понимала, так это то, зачем ждать определенного дня, если можно сделать это в любой другой. И не раз. Хоть каждый день.       Но так я считала раньше. Сейчас же я была готова отмечать любой праздник, хоть день изобретения парашюта или всемирный день рыб, даже если по традиции в этот день нужно прыгать ласточкой с дивана или петь серенады золотой рыбке.       В этом доме праздники — единственное, что помогает не сойти с ума. Проклятое место, оно буквально высасывает жизненную энергию, лишая сил, стирая с лиц улыбки, оставляя после себя лишь пустоту. Мы постепенно теряем все человеческое, мы перестаем верить, перестаем надеяться и мечтать, перестаем любить. Похоронены под слоем рутинной пыли, забыты в царстве непроглядной тьмы и отчаяния. Мы все рядом, но не вместе, день за днем отдаляемся друг от друга.       И я безмерно благодарна Дженни, которая пытается нас вновь объединить, устраивая милые сердцу праздники. Посиделки в гостиной за чашкой чая — несомненно, её идея, да и листы розового картона, появившиеся в каждой комнате, с напоминанием о том, какой сегодня день, — тоже, скорее всего, дело её рук.       Грустно улыбаюсь, сжимая в руках розовый прямоугольник, этот картон можно использовать с большей пользой, чем на никому не нужные открытки.       В гостиной непривычно людно. Дженни с Джоном сидят, обнявшись, на диване, рядом Райан с Исами о чем-то перешептываются. Еще несколько человек расположились вокруг стола с угощениями, усевшись по-турецки прямо на полу.       Кивнув всем в знак приветствия, беру чашку с чаем и сажусь у камина. Языки пламени завораживают, притягивая взгляд своим причудливым танцем. Аромат каких-то трав, исходящий от чая, успокаивает. Становится легко и как-то по-домашнему уютно.       Неожиданно на голову сыпется конфетти, выводя меня из задумчивости. — С днем Святого Валентина! Оглядываюсь и, заметив Джека, поднимаюсь на ноги, поставив чашку с недопитым чаем на каминную полку.       Джек несколько смущается под удивленным взглядом и, протянув мне валентинку, произносит, словно оправдываясь: — Ну, я же был твоим лидером фракции. И все равно тут мало кто кому может правильные валентинки подарить.       «Пра-виль-ные». Это слово почему-то больно режет слух. Опускаю руку в карман, нащупывая открытку-сердечко. Зря только испортила картон. Ему не нужны мои признания, так же, как мне не нужны его неправильные валентинки. — Знаешь, лучше бы ты вообще ничего не дарил, — голос звучит резче, чем хотелось, — А я на эту правильную валентинку убила почти час, но это уже совсем не важно.        Всунув парню в руки открытку, разворачиваюсь и быстрым шагом покидаю гостиную.       Обидно, ужасно обидно. И угораздило же меня влюбиться. В глубине души понимаю, что Джек ни в чем не виноват, он не обязан отвечать мне взаимностью. Но сейчас от обиды хочется зарыдать. — Перо, подожди! Ну, зачем, зачем он пошел за мной? Не хочу его видеть, мне сейчас просто необходимо побыть одной, все обдумать, успокоиться.       Останавливаюсь, но не спешу оборачиваться, вслушиваясь в приближающиеся шаги. — Перо, это — правда? — в голосе звучит смесь удивления и чего-то еще, что я не могу разобрать. Удивлен, Джек Файрвуд? И я удивлена. Своей глупости и твоей черствости. Разворачиваюсь, смело встречаясь с ним взглядом: — Такими вещами не шутят, Джек, а если ты думаешь иначе, мне очень жаль.       Мысленно аплодирую себе. Голос звучит твердо и даже как-то безразлично. Надо было пойти учиться на актрису, раз уж так удачно могу прятать свои чувства, то наверняка и изображать их смогу неплохо.       Джек молчит. И когда я уже собираюсь уйти, вдруг произносит: — Знаешь, а все-таки мы с тобой очень разные.       Черт. За что он так со мной? Зачем ходить вокруг да около? Сказал бы прямо: «Я тебя не люблю», «Ты мне не подходишь», или что там говорят в таких случаях. На глаза наворачиваются слезы. Чтобы их скрыть опускаю взгляд на валентинку в своих руках.       «Лучшему подпольщику от Джека». Возникает желание порвать открытку на мелкие кусочки. Но вместо этого аккуратно кладу ее Джеку в карман рубашки. — Джек, давай забудем все, что там написано и будем жить дальше? Не дожидаясь ответа, разворачиваюсь, собираясь уйти, но теплые пальцы, сомкнувшиеся на запястье, не дают этого сделать. — Ты не поняла, я не это имел в виду. Ты смелее, чем я. Поднимаю на парня удивленный взгляд. Он издевается? — О чем ты? Джек, вздохнув, словно перед прыжком в воду, опускает руку в карман и достает еще одну открытку.       «Я люблю тебя» От удивления теряю дар речи. Только спустя несколько секунд до меня доходит смысл написанного. — Это правда? — Такими вещами не шутят, — в его голосе слышится смешок. Он еще и дразнится.       Его лицо находится всего в нескольких сантиметрах от моего. Слишком близко. Инстинктивно подаюсь навстречу, закрываю глаза, приготовившись к поцелую. Неожиданно он отстраняется. — Мы кое-что забыли, — поясняет, поймав мой непонимающий взгляд.       Достает из кармана ту самую неправильную валентинку и зажигалку. Щелчок — и розовое сердечко охватывает пламя. Картон чернеет, сворачивается, тлеет. Спустя секунду срабатывает противопожарная система. Одежда и волосы моментально намокают. — Всегда мечтала целоваться под дождем — шепчу, словно боясь, что кто-нибудь может услышать. — Мечты сбываются.