Down

FLASHBACK POV Gerard Нужно двигаться дальше, но сложнее всего убедить в этом самого себя. Мне нельзя оставаться депрессивным придурком вечно. Я не имею права так просто бросать все, блять. Я должен уметь сражаться, преодолевать препятствия, но, черт, как же это все сложно. Тем вечером я так и не поговорил с заинтересовавшим меня гитаристом. Он просто ушел. Парень не был участником моей группы, но я почувствовал такое разочарование, будто он играл в My Chem с самого момента образования и неожиданно решил кинуть нас всех. Ребята замечали перемены в моем настроении, но спрашивать не решались. Мне кажется, что они просто забили на меня. О, я нисколько не осуждаю их – я бы поступил точно также с жалким наркоманом-жирдяем. Как жаль, что меня не изменить. Как отвратительно, что я нахожу успокоение не в музыке, а в наркотиках. *** Сегодняшняя репетиция выдалась на редкость странной. - Я думаю, что я нашел место, где мы могли бы выступить – счастливо улыбнувшись, сказал Майки. - Нам хоть заплатят? – буркнул корыстный Мэтт. - Выступаем за опыт – отрезал брат. - Боже, Мэтт, ты еще и ворчишь! Ебануться, мы так долго ждали возможности хоть где-нибудь засветиться, а тут… Майки, как же я тебя люблю! - Рэ-э-эй, прекрати, Рэй, ты меня сейчас задушишь, бля, ну пусти! – Майки с Рэем буквально катались по пыльному полу, шутливо мутузя друг друга. Я был чертовски рад самодеятельности Майки, но, кажется, этим должен заниматься я… Разве нет? Раздражение от собственной беспомощности накатило с головой и я, от души желая уколоть ребят, выдал: - Я хочу еще одного гитариста в группу. - Ну заебись теперь, у нашей маленькой дивы новый бзик – прошипел Мэтт. – Знаешь, принцесса, мы все заебались выслушивать твое нытье и терпеть твои перепады настроения. То ты искришься счастьем, как гребаная фея, и говоришь, что наша песня звучала по радио, то верещишь, что наш потолок – дешевые закусочные и пивные. Ты уж определись, мать твою! И поскорее, желательно. Еще я бы добавил, что скоро сблюю на твою наркоманскую рожу, но вижу, что ты и так подавлен. Тонкая творческая натура, сука. Сообщите, если нормальная репетиция будет, а не этот пиздец, парни. До скорого! Мэтт швырнул палочки в угол и вышел из гаража. Я остался оскорблённым, шокированным, растоптанным, но, наконец, услышавшим о себе правду. Если раньше я списывал мысли, наполненные резким отвращением к себе, на отвратительное детство, то теперь я понял, как выгляжу в глазах трех лучших друзей. - Если кто-нибудь из вас думает также, он может уйти – тихо сказал я. Желание спорить и доказывать что-то исчезло. Доза, где-то в карманах огромной куртки валялась доза. Рэй подхватил рюкзак и вышел, хлопнув Майки по спине. Брат разочарованно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Как же мерзко понимать, что даже родной человек чувствует себя некомфортно с тобой. - Джер, послушай меня, пожалуйста. То, что сказал сейчас Мэтт – правда. Очень грубая, но правда. Ты ведешь себя хуже подростка. Ты видишь, что группа развивается, но не даешь нам двигаться дальше. Посмотри, у нас есть все: сильные тексты, хорошая музыка и, что прежде всего, желание. Только ты боишься. Я знаю, как тяжело тебе дается любой контакт с обществом, Джерард, но ты сам выбрал свой путь. Никто не заставлял тебя. - Минутное замешательство из-за катастрофы. - Ты хочешь поговорить об этом? - Боже, не строй их себя психолога, Майкс. Тебе не идет. Я… Я просто думал, что мог бы сделать мир лучше, понимаешь? Я ошибался. Нихуя я не могу. Я ваш балласт. Киньте меня, двигайтесь дальше, и вы добьетесь многого. - Заткнись! Я больше не могу тебя слушать! Когда же до твоего прогнившего мозга дойдет, что сам виноват в сложившейся ситуации?! Сколько можно жалеть себя? Тебе же отвратительно все это… Ты, только ты можешь прекратить свои гребаны страдания. Как девка, Джер. Не знаю, что подействовало на меня: крик моего обычно спокойного брата, ссора с друзьями, но в голове замелькали хорошо затаенные воспоминания. Мне семь. Я любимец семьи и пример для подражания для Майка. Я рисую в альбоме красное сердечко, потому что хочу подарить его маме. Мне очень уютно в своей просторной комнате. Здесь есть, все, что мне только нужно – большая кровать, картинки с супергероями и комиксы с ними же. Комната Майки находится рядом, поэтому ночью мы можем бегать друг к другу, чтобы посмотреть ужастики или просто поговорить. Брат еще маленький, ему всего три, но он очень сообразительный и мне кажется, что он понимает меня. Вдруг карандаш ломается, и я спускаю вниз за точилкой, неосмотрительно забытой на кухонном столе. Я вижу отца, он дрожащими руками пытается налить в стакан какую-то янтарную жидкость из бутылки. Я замечаю слезы, которые градом катятся по его будто бы вмиг постаревшему лицу. Я спрашиваю, что происходит, и где мамочка, на что слышу ответ срывающимся голосом: «Ее больше нет». Я понимаю, что сердечко, которое я так долго рисовал, оказалось бесполезным, потому что оно ее больше не обрадует. Потому что ее вообще «нет». Мне всего семь, и я никак не могу понять, что значит слово из трех букв. Как же, сегодня утром она готовила нам завтрак, потом помогала мне найти цветные карандаши, а после отправилась в кафе обедать с подругой. Она есть, что за глупости несет папа?! От него неприятно пахнет. Я настойчиво дергаю его за рукав, пытаясь добиться внятного ответа. Он ударяет меня по голове, а я падаю и ударяюсь о стол. Мне ужасно больно. Я начинаю противно хныкать, на что отец снова прикладывает меня о пол, что-то крича. Как только его руки отпускают мою футболку, я бегу в свою комнату и рву рисунок в клочья. Я знаю, что означает короткое слово. Ее нет, как и моей любви к отцу. *** Мне 10. У меня нет семьи. Я и Майки живем у бабушки. Отец, кажется, уже окончательно спился. Я не могу говорить точно: я не видел его с того самого момента, как он побил меня. Испуганная Елена забрала нас с собой, как только узнала, что ее дочь погибла в аварии. Ее сбила машина. Как глупо – ты просто идешь обедать, а у тебя отбирает жизнь пьяный водитель. А потом твой муж начинает пить по-черному. Наверное, это даже хорошо, что она умерла. Бабушка искренне старается заменить нам маму. У нее почти получается. Я ни разу в жизни не слышал, что из пианино можно извлекать настолько прекрасные звуки. Елена здорово поет, а я с каждым новым днем понимаю, что не могу ничего подобного. Майки говорит, что я становлюсь злым. Я много ем, и, кажется, стал ужасно толстым. В школе надо мной иногда смеются, но я не обращаю внимания. Мне нравится одна девочка, ее зовут Элен, и она очень красивая. У нее самые аккуратные платья и самые причесанные волосы. Когда я на нее смотрю, мне не кажется, что мне грустно. Я стараюсь улыбаться так же радостно, как и котенок на ее кофте. Мне почти не разговариваем, но я думаю, что я нравлюсь Элен. *** Мне четырнадцать. Я вешу 264 фунта. Бабушка говорит, что мне пора худеть, а Майки меня стесняется. У меня вызывает отвращение собственная туша. Я ненавижу свою рожу и мечтаю тайком перебить все зеркала разом. Я не делаю этого только потому, что Елена очень красивая, и она должна видеть себя. Элен встречается с каким-то старшекурсником. Я не знаю, любит ли он ее, но они так целуются, что мне хочется не то сблевать, не то перерезать себе горло. В школе меня ненавидят. Со мной никто не садится за ланчем, а место рядом со мной пустует. Я очень много рисую, но те, кто видят мои каракули, говорят, что мне лучше заняться чем-нибудь другим. Этих людей немного – я показывал альбом только Майксу, который решительно ничего не понял, но сказал, что я молодец и школьному учителю искусств, который посоветовал записаться мне на борьбу. С тех пор я твердо решил прятать рисунки под матрасом. Я так старался изобразить любимых супергероев и придумать своих! Ничего не получалось. Это неудивительно, потому что я неудачник. Однажды я хотел нарисовать Элен. В тот день она была особенно хороша. Ее блондинистые волосы перетягивала резинка, а платье было черно-красного цвета. Потрясающий контраст с поразительно светлой кожей. Если я не могу заглатывать ее, точно пылесос, я могу попытаться ее изобразить. Я быстро-быстро черкал в альбоме, не замечая, что на меня пялится одна из тупых подруг Элен. Меня всегда удивляло, как может такая умница дружить с такими недалекими фифами. Когда рисунок был почти завершен, а урок окончен, я собирался отправиться в столовую. Помните, я говорил, что люблю есть? Я соврал. Еда – это единственное, что меня радует. Я торопился занять очередь. На перемене мне несказанно повезло – давали любимую картошку фри, я прибежал первым, а однокурсники не докучали. Я молча ел свой обед за столиком в углу. День обещал быть отличным. Как только я вернулся в класс, я заметил, что девочки собрались у парты Элен и хихикают. Я сел за свою парту. Аудитория постепенно наполнялась, как вдруг самая отвратительная девочка, Кэтрин, взобралась на стул и противно запричитала: - Гляньте-ка, у нашего Джерарда талант художника! У Элен глаза почти одинаковые! – она потрясла моим блокнотом. В голове зашумело, я вскочил, чтобы отобрать блокнот, но один из амбалов, желающий продолжения веселья, перехватил меня и зажал своими огромными ручищами. - Покажи нам еще, Кэтрин! – заржал он. И девочка продолжала листать страницы. Так отвратительно я не чувствовал себя ни когда отец бил меня, ни когда бабушка нашла мои порно-журналы, ни когда Майк попросил меня не здороваться с ним в школе. Мне казалось, что высмеивают не мои цветные листы, а моих детей. В голове звучал голос мистера Брауна, насмешливо говорящего мне о возможности идти в борьбу вместо рисования. Гогот одноклассников прервал холодный голос Элен: - Оставьте ему его почеркушки, пусть развлекается. Меня сразу же отпустили, со смешком всучив альбом и пренебрежительно толкнув в спину. Мерзость. Я – мерзость. *** Мне восемнадцать. Я закончил школу. Я вешу не меньше. Но теперь мир не кажется мне таким отвратительным. У меня есть белый порошок, который я вдыхаю, когда хочу забить на проблемы. У меня нет девушки. Мы немного общались с Элен, но она показала свои фотографии, которых хотела подарить своему парню. На них она была голая. А потом Элен забеременела. Разумеется, ее бойфренд послал ее вместе с заделанным ребенком куда подальше. Она и ушла – повесилась. Больше я ничего не помню. Наркотик – крутая штука. *** Мне двадцать четыре. Спешу на работу. Я работаю уборщиком. На большее не способен. Я ужасно опаздываю, что совсем не позволительно – если меня уволят, мне придется забыть про дозу. Я приближаюсь башням-близнецам, как вижу густой дым. Взрывы. Я понимаю, что там, в горящих зданиях, умирают люди, но я не могу ничего сделать. Я вижу мужчину. Он кричит, его крик разрывает барабанные перепонки, он говорит, что внутри его жена, она беременна, что у нее вроде как дочь… Я разворачиваюсь в противоположную сторону и бегу к метро. Я не могу это видеть. Я просто хочу сделать мир лучше. Чтобы тот мужчина понял, что с его женой не погибло все его будущее. Чтобы люди хотели жить, слушая мою музыку. ** - Майки, ты прав, боже, ты так прав! – ору я. Брат изумлённо таращится на меня. Видимо, я завис на несколько минут. Я понимаю, что огромную часть моей жизни стерли наркотики. Я понимаю, что я жирный урод. Я понимаю, что больше не хочу так жить. P.S: Милые читатели прекрасного пола (если вы вообще есть, читатели х)), с праздником вас! Никогда не сдавайтесь. Спасибо, что читаете!:) P.P.S: Простите за длительное ожидание, у меня сейчас небольшие проблемы.