Расплата

Елена не понимала, в какой момент эта семья стала частью её жизни. Одной из самых важных, на самом деле. Майклсоны ворвались в её реальность, уничтожая всё на своём пути, вытесняя всё, что когда-то было таким важным. В очередной раз мир девушки переворачивался, и она никак не могла это остановить. А хотела ли? Клаус был отдельной историей. Кровожадное чудовище, историями о котором пугают детей на ночь, первый из вампиров, загубивший несчётное количество жизней. От его рук страдали её друзья, и даже погибла её тетя – Елена просто не имеет права испытывать к нему что-то теплее ненависти. Но Гилберт никогда не умела контролировать свои чувства. Всё вышло из-под контроля. И уже давно. Гилберт действительно много думала об этом. Сейчас, глядя на свой поступок со стороны, показавшийся ей на тот момент единственным верным, Елена осознавала, что это было довольно жестоко и, возможно, даже не честно. По отношению ко всем, включая её саму. Она никогда не была трусихой и привыкла смотреть в лицо трудностям, но не в этот раз. Было бы правильнее объясниться, вместо того, чтобы уходить по-английски, не попрощавшись, но у неё элементарно не хватило ни сил, ни духу. Всё её естество парализовали вина и стыд. Елена была безумно благодарна Колу за этот подаренный шанс на новую жизнь – она и представить не могла, что вампир когда-нибудь простит её. Майклсон оказался куда благороднее и великодушнее, чем могло показаться на первый, да и на второй взгляд. В лице Кола она смогла найти отличного друга, готового прийти на помощь в любой момент. И этот понимающий и великодушный нечеловек заслуживал гораздо больше, чем то, что могла ему дать Елена. Она просто надеялась, что однажды он сможет её понять. Покидая Нью-Йорк в жуткой спешке, всё, о чём Елена могла думать, – это малышка Хоуп. Не передать словами, что она почувствовала, получив то злополучное сообщение от Ребекки. Сердце рухнуло куда-то в пятки, а страх за жизнь маленькой девочки в считанные секунды вытеснил стыд. Брюнетка вылетела в Новый Орлеан первым же рейсом, отгоняя прочь все мысли о Коле, перед которым Елена так чертовски виновата, и о Клаусе, к которому её так неумолимо тянуло. Когда брюнетка вспоминала об этом маленьком чуде, невидимая рука сожаления будто бы сжимала её сердце – у неё такой малышки никогда не будет. Это была любовь с первого взгляда: стоило Елене впервые увидеть Хоуп, как её мёртвое сердце дрогнуло и забилось с новой силой. И лишь от одной мысли, что с этой девочкой может что-то случиться, заставляло сердце сжиматься от злости и беспомощности. По прилёту в Новый Орлеан попытки дозвониться хоть до кого-нибудь из Майклсонов не увенчались успехом. Ни Ребекка, ни Элайджа, ни даже Клаус не брали трубку, и это начинало нервировать девушку. Елене не оставалось ничего кроме, как отправиться в поместье. В доме было необычайно тихо. И если бы не её сверхчувствительный слух, Елена бы и не услышала приглушённое спокойное сердцебиение где-то наверху. В следующую секунду девушка переступает порог детской, и с души камень будто падает. Малышка Хоуп мирно спала в своей кроватке, сжимая маленькие кулачки, а брюнетка почувствовала на себе чей-то взгляд. Долго гадать не пришлось – обернувшись, Гилберт увидела в дверном проёме Клауса. Мужчина глядел на неё каким-то странным тёплым взглядом, явно сдерживая довольную улыбку, скрестив руки за спиной. На Гилберт вдруг навалилось осознание ситуации: никакого похищения не было. Чёртов Клаус. - Использовать свою дочь, чтобы манипулировать мною? Браво! Я думала, что ниже опуститься ты не можешь, но тебе удалось меня удивить, - прошипела Елена. Девушка сдерживала себя изо всех сил, дабы не сорваться на крик, не желая разбудить малышку. Но видит Бог, каких сил ей это стоило. Особенно, когда лицо мужчины напротив расплылось в обаятельной улыбке. Елена лишь от злости сжала кулаки – ей так захотелось ударить его. А, может, и поцеловать. - С Ребеккой я ещё поговорю, - Гилберт была удивлена, что гибрид сумел убедить свою сестру подыграть ему. Хотя, это же Клаус. Первородного, казалось бы, нисколько не волновал её тон – самое главное, она была здесь. За время, что Елена отсутствовала, Клаус неожиданно осознал, насколько эта девушка стала важна дня него. Он был готов на что угодно, даже если брюнетка посчитает его чудовищем, лишь бы она вернулась. Вернулась к нему и его дочери. - Как настоящая подруга, Ребекка желает для тебя лучшего, - с невинным выражением лица заявил гибрид. Девушка невольно издала смешок, поражаясь его наглости и самомнению. - Ты можешь и дальше продолжать тешить своё эго, - Елена подошла к нему вплотную. - Я должна была убедиться, что с Хоуп всё в порядке, и сейчас я уеду. В мгновение самодовольная ухмылка слетела с привлекательного лица мужчины, вытесненная поднимающейся из груди злостью. - Ты нужна мне, - его голос был холоден как сталь – плохой признак. Обычно после этого Майклсон переходит к угрозам, но Елена больше не была той маленькой девочкой, которую так просто можно было напугать. - Ты вообще себя слышишь, Клаус? Ты манипулировал мной… Ты хоть представляешь, что я почувствовала, когда получила то сообщение? - голос Гилберт дрогнул, подтверждая её слова. Мужчина внимательно следил за сменяющимися эмоциями на её лице. - Я чуть ни сошла с ума, - голос брюнетки почти сорвался на крик, но вовремя вспомнила про Хоуп, которая спала в своей кроватке всего в двух метрах от них. - Ты же знал. Ты знаешь… - слова будто застряли в глотке, а Елена пыталась сдержать подступающую истерику. Но слова и не были здесь нужны. - Знаю, - он хотел коснуться щеки девушки, но брюнетка быстро отвернулась. Майклсон действительно знал, что Елена безумно привязалась к его маленькому сокровищу. То, что он сделал, было чертовски низко, но это не имело больше никакого значения, ведь она сейчас рядом. - Прости, - Клаус снова заглянул ей в глаза, и Елена просто тонула в этих голубых омутах. Гилберт прекрасно знала, что его внушение на неё не подействует, но в нём не было и необходимости – она и так уже пропала. Сейчас в ней словно боролись две стороны, светлая и тёмная. Девушка разрывалась между тем, что правильно и тем, чего она хотела всем сердцем. - Ты нужна мне, - снова повторил Майклсон. - Ты нужна Хоуп. - Нет, - взбесилась Гилберт. - Хватит, - сейчас он ужасно бесил её. - Прекрати вмешивать её. Я больше не позволю тебе играть мной: я – не твоя кукла, - прошипела брюнетка ему прямо в лицо. - Я уезжаю. Он разозлился. Гилберт поняла это по вспыхнувшим огнями за секунды глазам, скрипу зубов и поднимающемуся из груди рыку. В следующую секунду Клаус схватил её за руку, не позволяя ей сбежать. - Ты останешься, - он не спрашивал, он заявлял. Заявлял так, будто она уже согласилась. - Нравится тебе это или нет, - проговорил мужчина, глядя ей прямо в глаза. - Я посажу тебя на цепь в подвале, если потребуется, но ты останешься. Не успев подумать свободной рукой Елена зарядила ему пощёчину, вкладывая в неё всю свою злость. Ей хотелось разреветься, бежать без оглядки или просто наброситься на него, срывая с него одежду. Гилберт сама уже не понимала, что она чувствует. Лишь в одном девушка была уверена наверняка: никто и никогда не вызывал в ней тех чувств, какие вызывал Клаус Майклсон. - Ты всегда так делаешь, - она ударила его кулаком прямо в грудь, но мужчина даже не шелохнулся. - Играешь чужими жизнями. Тебе плевать на чувства других, тебя волнует лишь то, что ты хочешь. Тебе плевать на всех, кроме себя. Гилберт продолжала колотить его свободной рукой, пока он не дёрнул девушку за руку на себя, выбивая у той воздух из груди. Елена оказалась прижата спиной к его груди. В его крепких объятиях. - Может быть так и есть, - прошептал он ей на ухо, отчего Гилберт дёрнулась в его руках. Но всё безрезультатно – Клаус держал её так сильно, что невозможно было пошевелиться. - Мне плевать на многих, Елена, но не на тебя. Внутренний голос вопил не поддаваться на провокацию, но глупое сердце замерло в надежде, что, возможно, это – правда, и что Клаус испытывает к ней нечто похожее, что испытывает сама Елена к гибриду. Девушка замерла в его руках. - Я совершал много ужасных поступков, но в кои-то веки я хочу поступить правильно, - продолжал мужчина. - Я никогда, наверное, не смогу искупить вину за всё, что сделал тебе, твоей семье… Но я сожалею. Елена затаила дыхание, вслушиваясь в его дико возбуждающий голос с хрипотцой. Оттого неожиданнее для девушки было ощутить его губы на своей шее. Клаус спускался поцелуями к ключицам, а возведённые с таким трудом внутри брюнетки стены падали. Гилберт уже не слышала голос разума – только его дыхание на своей шее и его умоляющий шёпот. - Ты нужна мне, - тихо, но отчётливо, куда-то ей в волосы. - Останься со мной. Она проиграла.