Одна кровать

*** Налетевший ветер сорвал с дрожащей осины листы и, закружив, швырнул прямо в открытое окно. Харухи, отвлекшись от изучения тетради, кинула взгляд на стремительно темнеющее небо. Наверное, ей все-таки не стоило заниматься уроками допоздна, тем более, после тяжелой физической работы. Убедившись, что штор в ее комнате не наблюдается, а прозрачный тюль нисколько не скрывает темноты и изредка появляющихся в темном небе далеких сполохов, девушка судорожно открыла дверцы шкафа. Несмотря на то, что она сложила все содержимое на кровати, места внутри хватало лишь на то, чтобы втиснуться, согнувшись в три погибели. Так она долго не просидит. Встряхнув еще влажными волосами (она только-только приняла душ перед тем, как сесть за физику и, забывшись, мечтательно уставиться в тетрадь), Харухи нерешительно открыла дверь. Идти к владелице (или правильнее владельцу?) отеля явно не представлялось возможным. Ночевать где-то в баре или — еще хуже — в подвале она не могла по той простой причине, что в первом ночью собирался вовсе не безопасный народ, а второй был наглухо заперт. Оставалось только одно — и появившаяся вспышка молнии убедила девушку в относительной правильности решения. Пусть даже Фудзиока пыталась оставить это как запасной вариант. Пытаясь перебороть дрожь, Харухи тихо постучалась в дверь, уверяя себя, что если та не откроется, она просто постарается все-таки залезть в шкаф, и пусть потом все мышцы будут болеть так, что она вряд ли сможет завтра работать. Надежды ее не оправдались — сначала зажегся свет, затем что-то прошуршало и раздалось тихое «Войдите», совсем непривычно прозвучавшее из уст близнецов. И Харухи, услышав, наконец, отголосок приближающегося грома, поспешила распахнуть дверь и втиснуться внутрь. Почему-то в комнате Хитачин обнаружились шторы. Но мысль, будто они хоть насколько-то спасают от слепящих вспышек молний, оказалась ошибочной. — Харухи? — Каору удивленно привстал, и белое, легкое покрывало скользнуло с его обнаженного плеча. Хикару, наоборот, отвел взгляд, пряча смущение за сонливостью. — Я… — Фудзиока замерла, сфокусировав расплывающийся взгляд на лице Каору, отчего-то боясь взглянуть ниже. Это было глупо, потому что, будучи членом Гостевого Клуба, она уже видела и близнецов, и остальных «напарников» полуобнаженными. Например, на пляже. Например, в тех глупых искусственных тропиках. Или на медицинском осмотре… Кажется, теперь и Каору смутился под ее взглядом, но, покраснев, все же упрямо ждал ответа. Только сейчас Харухи поняла, что ей, кажется, предстоит оправдываться и признаваться в том, что она боится грозы. Девушка мысленно упрекнула себя за то, что не подумала, прежде чем действовать. — Ну, ладно. Иди сюда, — Хикару высунул нос из простыни, в которую закутался чуть ли не до макушки, и сделал приглашающий жест рукой. Следующая вспышка, длившаяся не более секунды, осветила тоненькую фигурку девушки уже на кровати. Ее пальцы непроизвольно сжали простыню, а сама Харухи спрятала лицо на груди Каору, который от шока не мог даже пошевелиться. В течение пяти минут троица не двигалась, затем, словно очнувшись, Хикару подвинулся и, обняв подругу за плечи, успокаивающе погладил ее по волосам. — Ты испугалась? — тихо спросил старший близнец, прежде чем прерывисто вздохнуть. Харухи приподняла голову, обжигая шею Каору горячим дыханием, и чуть заметно кивнула. Хикару потребовалось немало усилий, прежде, чем он убедил ее лечь между ними и с головой укрыться одеялом. Берушей в комнате не нашлось, как и ожидалось, только огромные наушники с плеером, которые старший Хитачин и нацепил на несопротивляющуюся девушку. В тишине комнаты звучащая музыка казалась громкой, хотя, наверняка, не полностью перекрывала шум дождя, бьющего о стекло, и, тем более, глухие раскаты грома. Свернувшаяся калачиком, трогательно закрывшая глаза, Харухи смотрелась еще более милой и хрупкой, чем обычно. — А я все думал, зачем Тамаки извращался в прошлый раз с повязкой. Каору хмыкнул, но, вопреки его ожиданиям, Хикару не отреагировал на шутку, с серьезным лицом потянувшись к Харухи, и заправив за ухо выбившуюся короткую темную прядку. — У нее… Он не закончил, но Каору понял и так, бросив беглый взгляд на светлую, полупрозрачную ткань. Харухи даже не позаботилась о том, чтобы накинуть халат, впрочем, в подобном состоянии она вряд ли задумывалась об этом. Тогда Хикару придвинулся к девушке еще ближе, сильно, но осторожно прижимая ее к себе. В свете очередной мелькнувшей вспышки Каору мог видеть, как его брат прикрыл глаза, вдыхая аромат ее волос — едва уловимый, напоминающий о чем-то очень родном. Судя по его выражению лица, он ждал, когда Харухи оттолкнет его или просто бросит гневный, недовольный взгляд, однако этого не произошло. Девушка вцепилась в его плечи, не поднимая головы. Короткие прядки щекотали бледную, совсем не загорелую кожу Хикару. Широко распахнутые зеленые глаза словно светились в темноте. Каору убеждал себя, что самое время остановить это. Он прекрасно знал характер своего брата, был осведомлен о его чувствах к Харухи, уже давно зашедших за черту обычного желания обладания — будто игрушкой. Но что-то шло неправильно. Так быть не должно. Харухи была права, когда говорила, что он более здравомыслящий и вообще спокойнее своего близнеца. Но вряд ли она предвидела, что в момент, когда Каору поднял руку, чтобы расшевелить ее и проводить до комнаты; ну, или же, просто усадить в кресло и сторожить рядом с ней, пока не окончится гроза, откуда-то из самого дна его сознания поднимется бешеная, неудержимая ревность. Прежде, чем Хикару успел как-то отреагировать, Каору скользнул рукой по ноге Харухи, поднимаясь по бедру и мимоходом задирая ее длинную рубашку. Девушка слегка дернулась под его легкими прикосновениями, но только вцепилась в Хикару еще сильнее. Каору мог остановиться, если бы она поспешила и убрала его руку, если бы что-то протестующее промычала, если бы просто отодвинулась. Однако Харухи покладисто позволяла ему продолжить, и когда тонкие, длинные пальцы замерли под ее небольшой грудью, Каору понял, что перешагнул черту, за которой он больше не сможет себя сдерживать. После оглушительного раската грома, Каору заметил, что музыка больше не играет. Харухи так и не шевельнулась, вызвав у Хикару обеспокоенность, но едва Каору прижался губами к нежной шее, по комнате прокатился легкий вздох. Наверное, единственное, о чем сейчас подумали близнецы, это о том, чтобы не сделать ей больно. А еще они благодарили Кейю за то, что он узнал, куда уехала Фудзиока, Тамаки — за то, что проиграл, Мори — за то, что неосознанно дал им идею, гарантировавшую выигрыш, погоду — за то, что так удачно испортилась в начале ночи. * Харухи что-то бессвязно бормотала, пока губы Каору опускались ниже, пока его руки обхватывали ее талию, прижимая ее спину к его груди — словно, соревнуясь со слегка расслабившим объятия Хикару. Она оказалась в кольце рук — жарких, обжигающих, бесстыдно изучающих ее тело. Где-то в сознании мелькнула глупая, ленивая мысль «Что бы сказал папочка?», но тут же исчезла вместе с ночной рубашкой. Она оказалась беззащитной, и, хотя гроза все еще не закончилась, на этот раз Харухи дрожала вовсе не из-за страха. «Наверное, я пойду» прозвучало бы совсем глупо. К тому же, это ведь всего лишь близнецы, не так ли? — Это твой первый раз, Хару? — хриплый голос Каору над ее ухом, тихий смешок Хикару с другой стороны. — Братец, ты последние мозги растерял с милордом? Фудзиока закатила глаза к потолку, решившись все-таки слегка пошевелиться — одной рукой обнять Хикару за шею, чуть сильнее прогнувшись в спине, другую положить на подушку, почувствовать, как ее тут же накрыла ладонь Каору. Даже в такой ситуации они умудряются вести себя как хорошо знакомые ей дьяволята Хитачин. Харухи смутно помнила, что именно она ответила, и что происходило потом. Она могла только с уверенностью сказать, что оконные стекла запотели, что ей точно не было больно и точно было приятно, что она научилась различать близнецов даже по их дыханию. Тот, что выдыхал прерывисто — но тихо — куда-то ей в шею: Каору. Тот, что дышал чуть громче и ровнее: Хикару. Она помнила их движения — сначала хаотичные, потом синхронные, потом теплые объятия. Возможно, она потом заснула — а утром проснулась в своей кровати, вслушиваясь в беззаботное щебетание каких-то ранних птиц. С покатых крыш весело сбегали ручейки скопившейся воды, на высохшем асфальте еще виднелись то тут, то там блестящие пятна луж, в ярких лучах солнца кажущихся маслянистыми. Харухи со спокойным выражением лица потянулась, мимоходом отметив, что тело непривычно болит. Словно она всю ночь просидела в шкафу, согнувшись в три погибели. Внизу ее уже ожидали добрые отеческие объятия. И на этот раз Харухи подняла руки, мягко обнимая замершего от неожиданности семпая. Анализируя ощущения, которые рождали прикосновения пальцев Тамаки, Харухи привстала на цыпочки, положив подбородок на его плечо, и почувствовала щекой мягкую золотистую прядку. Однако ее глаза внимательно смотрели на братьев Хитачин, спускающихся по лестнице и обменивающихся загадочными улыбками. В тонких пальцах Хикару был зажат оторванный бант с ее ночной рубашки.