Обломки империй, элементы систем, И тот, кто был всем, тот станет никем.
Лайт смотрит в телевизор пустым взглядом, равнодушно выслушивая мнение диктора о снижении преступности. Когда-то его считали мессией, а теперь убийства преступников походят на ежедневные понижения или повышения курса валют. Да, за ним охотятся, да, он враг, но никак не Бог. Больше нет. Хотя бы потому, что его Иуда уже погиб, убитый им самим. -Риозаки, где ты? - шепчет он, опуская голову на руки и потирая лоб. Вчера в медовых волосах запуталась одинокая седая прядка. Лайт тяжело вздыхает и думает, а не сварить ли себе кофе. Обычно это делает покорная верная Миса, но сегодня у неё важная фотосъёмка и она не появится раньше одиннадцати. Диктор говорит: «а теперь о погоде» - и начинает монотонно бубнить что-то о потеплении и лёгких дождях в Осаке. Лайт идёт и делает себе кофе, меланхолично глядя на закипающую чёрную жидкость в турке. Этот «N» совсем не прост, хотя куда проще «L». Юноша прикрывает глаза и видит Риозаки, худого, с чёрными провалами-глазами, Риозаки, который стоит совсем рядом с ним и пытается доказать, что его друг – Кира. -Я – Кира, Риозаки,- сообщает Лайт, понимая, что становится кем-то несущественным. Кофе в турке бессовестным образом сбегает, как и время.Дорожки пыли, пыль дорожек. Белый смелый, хитрый тоже.
Миса внимательно выслушивает о том, что её муж погиб и плачет на плече матери Лайта. Почему-то ей очень хочется сделать кофе, хоть кому-нибудь, не важно кому. Она тихонько всхлипывает и осторожно вытирает глаза, стараясь, чтобы не потекла тушь. Манеры модели всегда при ней. Ягами поглаживает её по плечу и говорит что-то смутно похожее на «держись» и «нужно жить дальше». Мисе кажется, что Лайт всё-таки нашёл способ её бросить и уйти к тому взъерошенному пареньку. Она ведь не дура и умеет быть серьёзной, сейчас это особенно заметно. Чёрное платье и короткая вуаль очень ей идут, а голубые глаза смотрят так красиво печально, что журналисты как мухи вьются вокруг неё. Миса отвечает на их вопросы и очень хочет вылить им на головы горячий кофе. Они закрывают от неё могилу Лайта. -Лайт, где ты? - наивно спрашивает она у пустой квартиры, вернувшись домой. У неё такое чувство, будто её обманул тот бело-чёрный паренёк, что он просто пришёл и увёл Лайта, пока она была на съемках. Миса верит в магию, поэтому, когда включает чайник, она надеется, что этот звук приманит мужа из небытия.По дорогам вен, по дорожкам пыли, Ведь мы так любили, мы были!
Миса слушает музыку из радиоприёмника, бездумно крутя ручку. Звук то понижается, то гремит на всю комнату. Иногда он ещё шипит, напоминая о смертельной пустоте в груди. В воскресенье негоже сидеть дома, но ведь Лайта нет, куда ей пойти? Миса хмурится, потом всхлипывает и зажмуривается. Ей прямо в глаза светит ослепительное солнце. -Мы были! Мы были! Мы были! - как заведённая повторяет она, закрыв лицо кулачками. Слёзы стекают по её щекам, капают на чёрный шёлк брюк. Миса складывается пополам. Она ужасно пустая, совершенно. У неё амнезия. В темноте, под закрытыми веками, живут Лайт и тот паренёк, Риозаки. Миса хочет к ним, ей нестерпимо хочется в темноту. В радиоприемнике начинается реклама. Миса вскакивает на ноги, бежит на балкон, распахивает дверь и перегибается через перила. Её ноги отрываются от пола, тело переваливается через пластик и падающей звездой она летит вниз.Но мы с тобою будем вместе, И ни за что не доживем до пенсии