Клеймо-2

Птичка с ярко-розовой грудкой металась в изумрудной листве раскидистого куста, ловя острым клювиком мелких мушек. Птичка все делала правильно — эти невзрачные мушки больно кусались. Дофламинго уже полчаса стоял в тени старого дома, за углом, и наблюдал за Ло в отражении разбитой бутылки. Тот смотрел на часы, потом делал вид, что его ничего не волнует и все идет по плану, потом снова смотрел на часы. И с каждым разом движения Ло становились все более резкими и нервными. Время их встречи прошло двадцать минут назад, так что Дофламинго мог бы порадоваться: Ло заинтересован в нем, а иначе уже давно бы свалил. Впрочем, это Дофламинго не особо грело — в нем и так все были заинтересованы. А хотя… Ло был молодым, злым и сильным — Дофламинго всегда любил таких. Он уловил момент, когда Ло собрался уходить, чуть раньше, чем тот сделал шаг движение на залитую солнечным жаром улицу. Поймал его за запястье, втолкнул обратно в тень дома и прижал к неровной кирпичной стене. Наверное, Ло было неприятно, и это полностью устраивало Дофламинго. — Хотел сбежать? Дофламинго стоял напротив него, отстукивая носком по каменной мостовой. Можно было бы нависнуть, но не стоило пугать Ло раньше времени. — Хотел погреться на солнышке, — тот огрызнулся и зло посмотрел снизу вверх, закидывая голову. Дофламинго видел натянувшуюся кожу на тонкой шее и бьющуюся синюю жилку. — А то все никак не получу солнечный удар. Ему нравилось выводить Ло из себя, и он рассмеялся, глядя на его недовольную физиономию. — Пойдем, на сегодня у нас другие планы. Дофламинго отвернулся от Ло и быстрым шагом пошел в сторону. Поворот налево — лавочка со свежими фруктами, поворот направо — бар для посиделок местной золотой молодежи, еще раз направо — небольшая, но приятная гостиница его старого приятеля Тома, который время от времени брал на реализацию наркотики Цезаря. Где-то здесь заканчивались более или менее безопасные улицы и начинались его любимые. Дофламинго знал все закоулки города как свои пять пальцев, и ему нравилось лавировать по узким улочкам, огибая мешающиеся посреди дороги тачки, ведра с грязной водой и лежащих забулдыг. Ло не отставал, хоть и поспевать за ним было непросто. Интересно, а Ло бы заблудился здесь, сверни Дофламинго в одну из дверей незаметно и оставь его в одиночестве? Нет, конечно же, нет, Ло не идиот, но потом он вряд ли стал бы относиться к Дофламинго лучше, а Дофламинго хотел, чтобы Ло был на его стороне. — Куда мы идем? — тот не выдержал, когда они уже почти пришли. Дофламинго остановился около крутой лестницы из серого камня, ведущей вниз. — К моему старому другу, — ответил он и толкнул Ло по ступенькам вниз. Ло никак не отреагировал, когда они вошли в небольшое плохо освещенное помещение. Их встретил Тикки. Несмотря на идиотское прозвище, косую сажень в плечах и вечно недружелюбную физиономию, тот был отличным мастером. Дофламинго кивнул в знак приветствия, сразу прошел вглубь помещения и уселся на стол, чтобы не подпирать головой потолок. — У меня в семье прибавление, — он усмехнулся довольно, глядя на Ло. Дофламинго не понимал, до сих пор не понимал Ло. Это его волновало и заставляло кровь быстрее бежать по венам. Но Ло, что бы он там ни думал и какие бы цели ни преследовал, хотел вступить в его семью, а это было главным. Причинами вступления остальных он никогда не интересовался, так почему с Ло должно быть по-другому? — Как насчет чего-нибудь, говорящего о том, что он — мой? Да, Ло точно был не против набить на своем теле его знак. Дофламинго почувствовал странное облегчение, какого не было никогда раньше, когда Тикки швырнул Ло в кресло, а тот не стал сопротивляться, только недовольно поджал губы. Губы у Ло были красивой, правильной формы. Тикки подошел к нему. — И чего ты хочешь? Дофламинго на секунду задумался. Хотя он уже знал ответ. — Сердце. Большое сердце на груди, — ответил он, усмехнувшись и облизав губы, и мельком посмотрел на Ло. Тот наблюдал за ними, изображая равнодушие и полную покорность. Тикки присвистнул тихо и удивленно приподнял брови. — А не жирно будет этому сопляку — сразу место элитного офицера? Дофламинго улыбнулся еще шире. — Авансом, — Тикки продолжал смотреть недоверчиво. — Он не уступает Диаманте уже сейчас. А если он захочет уйти из семьи, я его убью. Ты имеешь что-то против? — поинтересовался Дофламинго вполне светским тоном, и Тикки сразу пожал плечами. — Да мне-то что. Ты же рискуешь. — Все мои риски оправданы, ты же знаешь. Иначе где бы я был? — Не нравится мне этот пацан. — А мне — более чем. Приступай. Тикки снова пожал плечами и отошел; Дофламинго посмотрел на Ло. Тот закрыл глаза и, казалось, полностью отстранился от происходящего. Дофламинго удивился бы такому абсолютному доверию, если бы не знал, что Ло просто очень искусно скрывает волнение. И это ему тоже нравилось. — Тебе даже не интересно, что я хочу сделать? Или боишься иголок, Трафальгар? — поддел он, и Тикки усмехнулся, доставая инструмент. — Ты ведь потерпишь ради меня? Ло глянул на него, коротко кивнул и закрыл глаза. Что бы там Ло ни думал, Дофламинго не было приятно смотреть на то, как кто-то другой причиняет боль членам его семьи. Но ему все равно нравилось. Дофламинго нравилось, как у Ло очерчиваются скулы от того, что он слишком сильно стискивает зубы. Как пальцы сжимаются в кулаки до побелевших костяшек, только бы не начать морщиться или хныкать от противной боли, которую можно терпеть, но которая пробирает до мозга костей. Он спрашивал у Тикки, все тело которого было в наколках, каково это, и тот однажды рассказал в красках. Сам Дофламинго если чем-то и мог гордиться, так это чистой кожей без следа принадлежности кому-либо. Дофламинго сидел на столе, поставив ноги на табурет, и наслаждался происходящим. Он обожал, когда его семья становилась больше еще на одного человека, когда он клал себе под ноги еще один камушек, чтобы стать выше и сильнее. А если все пойдет удачно, то Ло станет не просто камушком, а огромной плитой. «Если…» — Дофламинго усмехнулся. Никогда раньше он не думал, что кто-то из его людей подведет его, такое ему и в кошмарном сне не приснилось бы, но тут… Ло был не таким, и поэтому Дофламинго хотел его себе еще сильнее. Ло, конечно, не оценил его доброты, когда Дофламинго поднес к его искусанным губам ром. Выпивка у Тикки была дерьмовой, но лучше так, чем ничего. Ло, наверное, не знал, сколько в его глазах при этом было благодарности. Столько, что Дофламинго вскоре надоело смотреть на это и захотелось поучаствовать самому. И уж точно Ло не мог знать о том, что если Дофламинго и возбуждает что-то, так это редкие взгляды, полные настоящих эмоций. Он любил снимать маски, а боль и удовольствие были в этом лучшими помощниками. Потому и спал со всеми своими офицерами, так почему не станет делать этого с Ло? Он вытащил из рук Тикки инструмент и принялся за работу сам. Ло лежал под ним, между его раздвинутых ног, откинув голову назад. Он дышал глубоко и прерывисто и все еще упрямо старался сдерживаться, хотя его лицо и виски уже были мокрыми от пота. Дофламинго никогда не работал иглой в возбужденном состоянии и, надо сказать, он много потерял раньше. Ему нравилось прокалывать кожу снова и снова, и снова. Ло мелко вздрагивал под ним и тяжело дышал пересохшим ртом. Дофламинго точно знал, что не отпустит его так просто, а еще он подозревал, что если Ло сейчас все-таки начнет стонать, то Дофламинго трахнет его в этом самом кресле. Не то чтобы он был против, но кресло было очень уж неудобным. Ло, к счастью — или разочарованию, — продержался до конца. Открыл затуманенные болью глаза, когда игла перестала касаться кожи, и попытался прийти в себя, когда Тикки перематывал его грудь бинтами. Они дошли — почти добежали — до гостиницы Тома. Дофламинго пытался сдерживать шаги, чтобы Ло не пришлось бежать за ним — он не имел бы ничего против, но тогда Ло просто вырубится, едва окажется в номере. Дофламинго же хотел, чтобы Ло чувствовал все. Он хотел видеть, как Ло чувствует. Дофламинго закрыл дверь, чтобы никто не додумался им помешать. Когда он вошел в комнату, Ло лежал на кровати, пьяно морщился от боли и пытался размотать повязку. И Ло непременно надо было помочь. Пока они шли, Дофламинго успел немного развеяться, но сейчас вся кровь снова ухнула в пах. Ло смотрел удивленно из-под отросшей челки, как Дофламинго поддевает холодными стальными ножницами загрубевшие бинты, как повязка расходится в стороны, открывая его глазам пульсирующее и воспаленное черное нарисованное сердце. — Нравится? — спросил у него Дофламинго и облизнулся. Ему самому очень нравилось. Он провел пальцем по горячей коже рядом с черной воспаленной линией, и Ло сам потянулся за его рукой. Так, как будто ему нравилось. К черту «как будто» — Ло нравилось. Дофламинго вытащил из пакета, заботливо собранного Тикки, тонкие латексные перчатки, натянул одну на руку — по комнате разошелся тонкий, будоражащий медицинский запах, а потом его перебила мята. Он выдавливал из тюбика охлаждающую мазь и принялся размазывать ее по груди. Ло упал на спину, подставляясь под прикосновения. Дофламинго думал, что напоить Ло было отличной идеей. Тот ни хрена больше себя не контролировал. И стоило ли вести себя так независимо и нарываться, когда малейшая боль вкупе с ромом легко растворили всю выдержку. Дофламинго улыбнулся и легко подул на его грудь. — Тебе нравится — только вот не могу понять, что. Дофламинго склонился над ним, лизнул кончиком языка острую ключицу, прикусил, руку запустил в мягкие волосы на затылке и притянул к себе, чтобы поцеловать. Тело Ло было податливым, он вздрагивал от боли каждый раз, когда Дофламинго прижимался грудью к его груди. По телу проходила дрожь, когда ткань рубашки задевал ставшую слишком чувствительной грудь, и Дофламинго ловил эту дрожь губами, языком, всем телом. Он давно уже молнию на своих штанах, и теперь член терся о бедро Ло. Обычно Дофламинго не любил спешить, ему нравилось вытягивать из человека все силы, все стоны, все оттенки дрожи, но Ло он хотел сильнее, чем остальных. Он вылизывал его грудь, скользил языком и пальцами по черным линиям, кружил вокруг темных напряженных сосков, вбирал их в рот, и тогда Ло выгибал поясницу и приподнимался на лопатках, только бы продлить контакт. У Дофламинго сносило крышу от того, что этот отмороженный, вечно закутанный в теплую одежду с ног до головы пацан, так откровенно стелился под него. А то, что завтра Ло сделает вид, что ничего не было, делало ощущения еще острее. Дофламинго опустил руку на ширинку и сжал член сквозь ткань — Ло вжался еще сильнее, заелозил по покрывалу бедрами. Он пока оставался в брюках, и это было досадным упущением. Дофламинго разделался с ними, Ло пытался помочь, но больше мешал, дергая ногами и пытаясь выпутаться из них быстрее. Дофламинго откинул его штаны в сторону и посмотрел на Ло. Глаза у того были затуманены, он сидел на краю кровати сгорбившись, зажав пораненную грудь; возбужденный член с набухшей темной головкой притягивал взгляд. Дофламинго облизнулся и закусил губу. Он не должен был кончать сейчас, нет, он сильнее того, чтобы кончить, просто глядя на худого мальчишку, который не прочь лечь под него по пьяни… Ло поднял сердитый, колючий взгляд на него и обхватил член рукой, задвигал быстро. Дофламинго хотел, чтобы тот лег, развел колени шире, хотел наблюдать за тем, как Ло дрочит себе, но это он оставит на потом. Самому трахнуть Ло сейчас хотелось намного сильнее. Он приблизился, выдавил на пальцы еще мази и толкнулся скользкими пальцами в Ло. Дофламинго не знал, было ли Ло больно сейчас, и если честно, было почти плевать. Он растягивал наскоро, не особо уже церемонясь, но Ло все-таки нравилось. Он шипел от боли, неловко дергался, когда становилось слишком больно от согнутых внутри пальцев, а потом насаживался сильнее и подмахивал так, что… Этого точно было достаточно. Дофламинго стянул перчатку и навис над ним, стер с висков холодный пот и вгляделся в лицо. Ло задержал дыхание, хотя его сердце колотилось в грудной клетке, как бешеное, и измученно закрыл глаза. — Смотри на меня, — приказал Дофламинго. Он знал, что сейчас Ло будет плохо — он обычно не имел привычки трахать тех, кто не подходил ему по размерам, и не хотелось возиться, когда есть много других способов. Но Ло ему хотелось сильнее, а тот все равно выдержит. Он входил медленно, одной рукой помогая себе, а другой дрочил Ло, чтобы тот хоть немного расслабился. Ло, кажется, не дышал, когда Дофламинго вошел до конца. Интересно, Ло вообще жив? Дофламинго знал за собой много разных грешков, но трахать мертвых людей ему не хотелось. Он осторожно сел, притягивая Ло к себе, придерживая за спину. Тот рвано вздохнул и поднял голову, посмотрел ему в глаза и опустился на член еще немного и застонал. Дофламинго понял, что от волнения задерживал дыхание, только тогда, когда Ло ожил. Он засмеялся, подумав, какой же бред лезет в голову, и начал медленно, неторопливо раскачиваться. Ло обнял его за шею и опустил голову на плечо. Дофламинго хотел больше, хотел всего. Он опустил Ло на спину и накрыл собой. Все, больше Дофламинго не хватало ни на что, и мозги пора было отпустить отдохнуть. Он толкался в Ло, гладил Ло, целовал Ло, делал Ло так хорошо, как только мог, пока тот не кончил, выгибаясь и дрожа, абсолютно выпотрошенный и опустошенный. Дофламинго хватило нескольких секунд, чтобы тоже разрядиться. — Никуда не уходи. Я вернусь завтра, мы еще не закончили, — Дофламинго как можно серьезнее выговаривал Ло, накладывая свежую повязку на грудь. Ему с трудом удавалось снова изображать из себя хозяина ситуации: давно ему не было так хорошо после секса. Он закончил свое дело и надавил Ло на грудь, заставляя лечь. Тот, кажется, уже мало что понимал от усталости, но кивнул и прикрыл глаза. Дофламинго постоял еще немного, зачем-то поправил сбившееся одеяло в ногах и вышел из номера. Человеческие чувства — это слишком много для того, у кого и так все есть. Сколько Дофламинго себя помнил, он всегда хотел слишком многого и всегда получал то, что хотел.