Приговоренная

Генрих кивнул стражникам, стоявшим у лестницы: - Доставьте королеву в мои покои. Сейчас же, - те переглянулись в недоумении. Монарх продолжил, обращаясь к палачу. - На сегодня вы свободны. Благодарю. Мы будем признательны, если вы сможете задержаться до завтра. Гостевую комнату вам подготовят. Палач опустил топор, с глухим стуком откладывая орудие на помост, и поклонился королю. Солдаты все еще стояли над Катериной, не решаясь снять ее с плахи. Сейчас, когда король снова благоволил к своей супруге, стражники опасались даже дотронуться до ее величества. Вести о ребенке под сердцем королевы достигли их ушей, и оба они стояли статуями над распластавшейся на помосте женщиной, не до конца понимая, что делать. Генрих терял терпение. Палач спустился с помоста и исчез в толпе. Один из стражников, вынырнув, наконец, из забытья, наклонился над Катериной и аккуратно взял ее за плечи, перекладывая с плахи на пол и переворачивая женщину на спину. По вспотевшему лицу Катерины побежали солнечные лучи, но сама она не шелохнулась. Наконец, Генрих не выдержал: стоя у помоста, доходившего ему до живота, он ухватился за руки жены, увлекая ее к себе. Парадное синее платье жалобно засвистело, цепляясь за шершавый пол. Взяв супругу на руки, Генрих широкими шагами направился в сторону замка. Катерина была похожа на куклу - мертвую игрушку, пустую форму, наполненную воздухом. В первые мгновения Генриху даже показалось, что одежда супруги весит больше, чем само ее тело. Несколько месяцев недоедания сделали свое дело. У входа в покои короля встретил Франциск — со смешанными чувствами на лице — от ненависти до щенячьего восторга; наследник кивнул стоящему в стороне пожилому мужчине, и тот поклонился в пол. - Я привел врача, - прошептал Франциск, когда король поравнялся с ним. Ответа не последовало, но и дверь за собой Генрих не закрыл. Франциск и старик замерли у входа, наблюдая, как его величество несколько неуклюже укладывает королеву на накрытую покрывалами постель. Генрих провел рукой по животу супруги. Корсет надежно защищал тело своей хозяйки, мешая королю почувствовать, как шевелится в утробе матери младенец. Перевернув жену со спины на бок, Генрих резким движением вытащил кинжал из ножен. «Отец!» - Франциск предпочел бы не доверять сейчас королю оружие – руки у того заметно дрожали. Отец его не слышал — он нервно резал шнурки на спине Катерины, пытаясь снять с нее корсет. Нетерпеливое желание как можно скорее узнать правду овладело Генрихом. - Отец, - уже почти шепотом обратился к нему Франциск, дотронувшись до плеча. - Вон! - взревел король. Не слишком задумываясь, как это выглядит со стороны, он разрезал веревку на руках жены и стащил с нее одежду, оттолкнув путавшегося у кровати сына. Катерина лежала в неуклюжей позе — ровно так, как бросил ее супруг, содрав с нее остатки парадного платья и бесчисленные подъюбники. - Выйди вон, - повторил Генрих спокойным, но зловещим голосом, не отводя глаз от жены. Распластав руки в стороны, с присогнутыми ногами; с лицом, почти спрятанным под растрепанными волосами, королева выглядела сейчас невинно и жалобно. Генрих снова дотронулся до ее живота — сквозь тонкую сорочку жены он ощутил легкое движение. Замерев на несколько мгновений и переведя сбившееся после боя с женским платьем дыхание, Генрих, наконец, обернулся к двери: - Вы можете осмотреть ее. Знахарь низко поклонился. Король отступил в сторону, пропуская его к Катерине. - Твоя мать всегда умела… создавать препятствия окружающим, - проговорил Генрих в задумчивости, наблюдая за манипуляциями старика над спящей Катериной. Франциск оставался молчалив. - Ватикан ни за что не позволит мне казнить беременную женщину, будь она трижды виновна в измене... - Отец, у нее под сердцем твой ребенок. Если бы Мария... - Франциск осекся. После проведенной вместе ночи они с Марией не имели возможности поговорить с глазу на глаз — не считая, конечно, моментов, когда они обсуждали ее предательство... он все еще мог разрушить брак своей возлюбленной, но какой ценой? - Ребенок в порядке, Ваше Величество, - раздался голос знахаря, и поток мыслей Франциска прервался тяжелым вздохом короля. Генрих подошел к постели, где все так же в забытье лежала его супруга. Маленькая. Уставшая. Сломанная. Он смотрел на нее, стараясь пробудить в себе ненависть, но вместо этого и сам не заметил, как протянул руку к ее груди. Удары сердца были едва ощутимы. Входная дверь скрипнула и закрылась — Генрих остался с супругой наедине. Он снова вздохнул, опускаясь на постель около Катерины. Что ему делать с женой, которая его предала? Самолюбие бурлило, но не сам ли он оттолкнул ее на край пропасти? Не сам ли являлся к ней лишь когда Диана настойчиво выпроваживала короля из своих покоев и требовала, чтобы он исполнил свой супружеский долг с Катериной для продолжения рода? Не сам ли за последние несколько лет ни разу не притронулся к жене — с тех самых пор, как родился их последний сын. И не сам ли он, глядя на нее сейчас, думал не о монастыре, в который ее можно было бы сослать, а о том... Катерина, все еще в забытьи от макового молока, перевернулась со спины на бок, лицом к Генриху. Подтягивая замерзающие ноги под себя, она с кошачьей нежностью и едва различимой улыбкой ткнулась лицом в плечо мужа, осторожно уложив холодную руку ему на шею. Королева спала. Генрих лежал рядом — в обуви и уличной одежде ему было, пожалуй, так же холодно, как если бы он успел раздеться. - Генрих, - едва различимо прошептала женщина, медленно открывая залипшие глаза и пытаясь понять, где она. Осознание того, что король лежит рядом, и они обнимают друг друга, пришло не сразу — им обоим потребовалось на это несколько немых мгновений. Они молча смотрели друг на друга, улыбка плавно сползала с лица Катерины; Генрих не шевелился. Воспоминания о помосте, топоре и плахе настигли женщину, и она, все еще сонная и с сильным головокружением, попыталась отстраниться от короля. Тот ее не держал — обезоруженный проявленной нежностью, он смотрел, как неловко королева барахтается в постели, пытаясь выбраться из сбившихся покрывал; и каким напряженным стало ее лицо, когда она ударилась затылком о деревянную перегородку кровати. Генрих вальяжно поднялся на ноги, все еще наблюдая за супругой: та застыла на самом краю постели, глядя на мужа затравленным зверем. - Что ты сделал? - в голосе не было ничего, кроме презрения. Король рассмеялся. Катерина, всегда высокомерная и снисходительная, пыталась сейчас понять, что произошло, хаотично переводя взгляд то на супруга, то на свою сорочку, то на разодранное платье, валявшееся на полу. - Я мог бы спросить тебя то же самое. Когда ты собиралась сообщить мне о ребенке, дорогая? - его губы улыбались, но в голосе не было и намека на нежность. Только холод и желание крушить. Катерина молчала, жадно ловя воздух. - В своем последнем слове, - выплюнула она. - Но ты и этого мне не позволил, подослав служанку со снотворным! Ты не мог позволить мне умереть достойно, как будто моей жизни в унижении было для тебя недостаточно. Ты хотел унизить меня перед всеми... - королева перешла на крик, и голос тут же сорвался в урчащий хрип. - Я не... - Генрих медленно обошел кровать и встал над сидящей на краю женой. - Ты собиралась в последнем слове... - он толкнул жену на подушки и сжал кулаки — хотелось, чтобы в этих кулаках оказалась сейчас ее тонкая шея. - Что у тебя под сердцем мой сын! Мы станем выяснять, кто из нас двоих лживая, манипулирующая... Катерина ударила его — слабо, не дотянувшись до лица — ее пальцы скользнула по шее Генриха. Он схватил ее за руку, сильнее сжимая запястье. - Я не знал, - голос Генриха вдруг стал спокойным, но руку жены он не отпустил. - Я был зол. Обижен. Все годы нашего брака я считал тебя холодной и бесчувственной, но вот оказывается, любить ты умеешь. Просто я для тебя недостаточно хорош. - Мой живот говорит об обратном, - коротко выдохнула Катерина, переставая бороться с хваткой мужа и обреченно откидываясь на подушки. Генрих сглотнул язвительный смех. - Ты хотела опозорить меня своим сообщением о беременности. Прямо перед казнью. Посмотрите, король не знает, что делает его жена... - Я хотела спасти ребенка, Генрих. И единственным способом сделать это... Ты же лично зарубил стражника, лишь бы скрыть еретические похождения своей любовницы. Я боялась, что неугодного тебе ребенка ты... - ей не хватило дыхания. Королева стала хватать воздух ртом; резко свернувшись пополам и прижав руки к животу, она заскулила. - Как больно...