Доверие камрада.

Искристые золотые огни Берлинского Оперного театра приковывали внимание. В эти серые военные годы фюрер не позволил прерывать едва успевший начаться сезон выступлений, и артистам были обещаны щедрые милости от самого Гитлера за яркую игру. Фюрер слыл страстным поклонником оперы, его слух приезжали услаждать лучшие тенора всех стран. Однако больше всего любил Гитлер свою ложу в опере, вытертый бархат старинных кресел, отполированные локтями деревянные поверхности. И сегодня он вновь пригласил генералов в оперу разделить наслаждение вместе с ним. С наслаждением слушая завораживающее пение, фюрер изредка переводил взгляд на генералов, сидящих с ним рядом и любовался бликами света, играющими на их лицах.... Вот Геринг, с задумчивым и скучающим видом смотрит на сцену, наверняка думая о том, как бы поскорее наступил перерыв и он смог вкусно перекусить... Гиммлер, хитро улыбается, часто оглядываясь по сторонам... и Геббельс, внимательно и сосредоточившись, наблюдает за игрой на сцене.... тут фюрер почувствовал как его завораживает этот взгляд, напряженные плечи Йозефа и его неизменное желание интересоваться всем, что любит сам Гитлер... глядя на Геббельса, Адольф начисто забыл про оперу и про все происходящее вокруг... Словно почувствовав неприлично пристальный взгляд своего командира, Геббельс внезапно обернулся и взор его серьезных глаз не смог вынести мощи взгляда Гитлера, в упор смотрящего на него без улыбки. Геббельс внутренне ссжался и непроизвольно засуетился - может, его китель измят? Или он выбрал сорочку, не подходящую к красивой форме Третьего рейха? Чем обязан он такому вниманию со стороны самого фюрера? Тем временем Гитлер тихо, чтобы не привлечь внимания, приблизился к нему вплотную и наклонился, словно желая сказать что то... Йозеф почувствовал дыхание фюрера на своей шее и сердце бешено заколотилось в груди.... Он с трудом смог отвести глаза от бьющейся неистово венке на сильной шее фюрера... И был поражен, ощутив в себе непреодолимое желание коснуться на миг губами матовости кожи - так близко и так запредельно недоступно... Охваченный этими мыслями, он даже не сразу разобрал нечеткий приказ Гитлера прибыть к нему на личную аудиенцию немедленно по окончании оперы. Оставшиеся полтора часа тянулись мучительно вечно. Тягучее колоратурное сопрано певицы нимало не задело струн разгоряченной души Геббельса. Лишь с большим трудом ему удалось взять в себя в руки и перестать выстукивать тяжелой пяткой форменного сапога нервический ритм - с соседних кресел уже бросали на него недоуменные взгляды. Страшась выдать себя, он незаметно вышел из зала, изможденно прислонился к мраморной колонне в холле и достал папиросы из кармана форменной куртки. Геббельс закурил, съежившись от холода... Из головы не выходил момент этой недолгой близости. Йозеф не мог понять, почему его это так взволновало, и даже не хотел понимать... Дыхание сбилось от волнения, он закашлялся и вдруг почувствовал, как на плечо легла твердая ладонь. Рейхсминистр вздрогнул, обернувшись, и чуть не вскрикнул от неожиданности - перед ним стоял фюрер. С сочувствием глядя на Геббельса, Гитлер молча взял его за руку и повел на выход.Подойдя к своей машине, он помог сесть в нее своему другу, после этого сел рядом с ним и приказал водителю ехать в резиденцию. Только после этого, фюрер снова взял Геббельса за рук, и начал разговор... -Мне в последнее время кажется, что ты неискренен со мною, Йозеф. Эта фраза, произнесенная усталым спокойным тоном, отчего-то причинила Геббельсу тупую боль. Он порывисто вздохнул, намереваясь горячо доказывать любимому фюреру свою преданность, но тот мягко остановил еще не начавшуюся пылкую речь движением ладони. - Мне бы хотелось получить знак, весомый знак, понимаешь? - продолжил Гитлер, пытливо вглядываясь в темные зрачки Геббельса. Йозеф облизнул пересохшие от волнения губы, отметив, что это его движение языка не осталось незамеченным для фюрера. Впереди мелькали огни резиденции. Отдав короткий приказ шоферу, Гитлер быстрым шагом двинулся внутрь, кивком приглашая Геббельса следовать за ним. В большой гостиной было жарко натоплено, березовые поленья весело потрескивали в старинном камине, и Йозеф совершенно непроизвольно расстегнул свой шерстяной китель. Гитлер немедленно сделал то же самое, а затем поманил к себе Геббельса. - Мне самому не снять сапог, поможешь, камрад? - Геббельс послушно склонился над приятно пахнущими свежим гуталином сапогами. Повинуясь смутному порыву, стянул и носки с уставших ног своего командира, услышав над головой сладкий вздох - фюреру явно нравилась такая забота. Расположившись на пушистом ковре, Геббельс преданно смотрел на глаза фюреру и видел в них ответное тепло. Не в силах больше ничего доказывать, Йозеф лишь вздохнул и положил голову ему на колени. Рейхсминистр был настолько эмоционально изможден, что совершенно не думал ни о чем, ему уже было все равно, что он делает, в сердце ныла тупая боль. Геббельс сжал кулаки и горячие слезы капнули на брюки фюрера... Гитлер ласково погладил его по голове. - Посмотри, ты испортил эти брюки. Сними их с меня. - Геббельс повиновался, глотая слезы, изо всех сил стараясь не показывать охватившей его слабости. - Подними глаза. -Геббельс молча качнул головой. - Подними глаза, Йозеф! - Голос Гитлера, гипнотизировавший миллионы людей, вновь сработал безотказно. Геббельс робко поднял взгляд, и первое, что увидел он - вызывающе огромный член своего фюрера, Геббельс не сдержал удивленного вскрика, в его воспаленном сознании промелькнуло воспоминание о слухах, что ходили между соратниками - что фюрер-мол, не терпит нижнего белья. - Ты хороший, послушный солдат, Йозеф - вкрадчиво проговорил Гитлер. - Но этого мне мало, чтобы поверить в твою искреннюю приверженность мне и идеям Рейха. Так докажи мне свою любовь прямо сейчас! -С этими словами Гитлер воткнул багровую головку члена прямо в пересохшие губы Геббельса. Геббельс закричал и свалился на пол. - Мой фюрер, что вы делаете? Это какая-то ошибка! - Йозеф тщетно пытался отыскать свою верхнюю одежду, но ее нигде не было. От страха он вжался в стену и судорожно соображал, что делать: выпрыгнуть в окно или бежать к двери. Когда Геббельс уже почти было собрался выскочить через раскрытые настежь створки окна, произошло непредвиденное. Тяжелые дубовые двери, ведущие в соседнюю комнату, внезапно распахнулись. Жестокая усмешка исказила властное лицо фюрера. В дверном проеме появились два бравых арийца. Они были вооружены винтовками - и полностью обнажены. Гитлер одобрительно кивнул им. Не глядя друг на друга, слаженными движениями они обхватили Геббельса и буквально вытряхнули его из всей одежды. Геббельс сжался на пушистом ковре, нагой и беспомощный. Синхронность движений бойцов-блондинов подсказала ему, что не в первый раз уже фюрер участвует в подобном. Вновь серия сработанных движений - и вот уже Йозеф лежит, прижатый к мягкой кушетке в середине комнаты, не силах двинуться, и с ужасом видит, как неспешной походкой подходит к нему фюрер - тоже успевший избавиться от остатков одежды... Сильные руки солдат развели в стороны его бедра - и все естество Геббельса сжалось от резкого проникновения. Его крики смешались со сладострастными стонами Гитлера, который не жалел своего камрада, двигался размашисто и грубо. Геббельс был почти в забытьи. Сквозь пелену он услышал хриплый приказ Гитлера, и уже почти не почувствовал, как солдаты вложили свои восставшие члены в его дрожащие ладони - он сжимал их твердые члены монотонно и почти машинально. Крики не смолкали ни на секунду. Гитлер, не прекращая вводить свой разгоряченный член, протянул руку к столику, стоявшему рядом, окунул руку в небольшую коробочку и поднес к носу Геббельса щепотку какого-то порошка. Тот машинально вдохнул. И мгновенно все тело Йозефа стало оголенным нервом, и острейший экстаз охватил его бедра, и он возбужденно подался вперед, чтобы Гитлер вошел глубже...еще глубже... И продолжал яростно сжимать и ласкать гладкие длинные члены своих пленителей. Боль отступила, сменившись вожделением, Геббельс уже не сдерживал своих протяжных стонов. И лишь когда тягучая теплая сперма выплеснулась на его лицо из тех членов, что он держал в руках, и когда вязкая густая сперма обожгла его внутри - тогда он понял - доверие Гитлера теперь было им завоевано. КОНЕЦ