День битого стекла

      Станислав не спустился ни к завтраку, ни к обеду, к чаю Аделаида его просто не ждала, да и пить теперь, похоже, было не из чего. В комнате, где заперся Мнишек, весьма галантно выпроводив оттуда Аду на рассвете, билось и рушилось всё, что только могло. По звону Транкавель поняла, что дорогой сердцу китайский сервиз и венецианская ваза, которая была едва ли не её ровесницей, стали сладостно-печальным воспоминанием и сотней мелких осколков.       Что действительно интересовало Аделаиду, так это то, как всё то, что можно было разбить, не заканчивалось и не заканчивалось. Заранее что ли запасся?.. Но от бесконечного звона и грохота начинала болеть голова, а настроение портиться. Хотя оно с самого утра было не очень.       Ада ненавидела этот день так сильно, как только могла. Впервые пошёл снег. Тяжёлыми, мокрыми хлопьями он падал на волосы, оголённые плечи и, кажется, ещё сильнее затвердевал. Её тело двигалось и оставалось таким же прекрасным, как много веков назад, но в нём не было жизни. В самой Транкавель не было жизни, лишь рациональное существование. Правда и с рациональностью вышел промах. Ей бы чай с Потоцким пить, а она…       Вскоре распогодилось, выглянуло солнце, и снег начал подтаивать на мраморных плечах, поэтому Аделаида поспешила отряхнуться и вернуться в дом, в оглушительный звон и холодную пустоту одиночества.       Она ненавидела и этот мрачный, пустынный особняк, где очень часто чувствовала себя одиноким призраком или частью интерьера — подолгу недвижимо сидеть в кресле получалось на удивление хорошо. Но иногда Транкавель хотелось научить Мнишека такому же ценному приёму, который сэкономил бы им целое состояние и спокойствие души.       Наверху что-то с оглушительным звоном упало, и воцарилась тягучая тишина, поэтому Аделаида всем небьющимся сердцем надеялась, что выступление симфонического оркестра битого стекла на сегодня окончено, и решила поднять наверх.       Коротко постучав, Ада толкнула дверь и вошла. В стену, рядом с лицом, влетела бутыль. На бледную кожу тяжело упали кровавые капли вина, медленно и раздражающе стекая по лицу, шее и пятнами расползаясь по светлой атласной ткани. А казалось, что хуже быть не могло. Когда пал Каркассон, когда убили отца, когда жизнь превратилась в Ад, тоже казалось, что хуже быть не могло. А потом Аделаиду сожгли на костре. И вот сейчас, с этим вином получилось то же самое. Это стало понятно, когда Транкавель вынула из своих волос осколок.       — Ну спасибо, — вздохнула она, кидая осколок на пол и вытираясь рукавом платья — всё равно оно было безнадёжно испорчено.       — Я же просил тебя не заходить, — недовольно отозвался Станислав.       Ада недовольно сощурилась.       — Но ты ведь не уточнял, сколько мне сидеть в пустом доме, как будто я мебель. Осторожнее, Мнишек, я ведь тоже могу кинуть что-нибудь в ответ.       — Прости, — со вздохом отозвался Стась, устало потерев переносицу. — Я не хотел…       — Я знаю, — отмахнулась Аделаида. — Страдания тебе к лицу, но это уже лишнее.       — Если бы я хотел узнать твоё мнение, то обязательно спросил бы.       — Похоже, день не удался? — Это понял бы и глупец. Но Аделаида была слишком умна, чтобы тактично промолчать. Её молчание уже разрушило жизнь её семьи. И Ада больше не позволит тишине разрушить чью-то жизнь. Тем более, если это жизнь Стася.       — О нет, что ты, — язвительно отозвался Мнишек. Он стоял посреди комнаты с нарочито глуповато-раздражённой улыбкой. — Что сегодня меня может огорчить?       — Твоё рождение, — с пугающей холодной жестокостью отозвалась Аделаида, и Станислав, заведомо чувствовавший себя проигравшим, тяжело опустился в кресло.       Они молчали долго, в отчаянной тишине разглядывая царившую в комнате разруху. Наконец, Ада тяжело вздохнула и посмотрела на Стася с тёплой улыбкой, которая была невероятной редкостью и ценностью. Мнишек любил эту улыбку так сильно и так искренне, что иногда перехватывало дыхание.       — Знаешь, а сегодняшний день и правда прекрасен. Днём была удивительная погода! Впервые выпал снег. Жаль только, что он очень быстро растаял. Я гуляла по саду одна — но это, конечно, не имеет значения — и осталась в таком восторге! Так давно я не чувствовала себя живой. Видел бы ты, какое сейчас небо!       Быстрыми шагами Транкавель приблизилась к окну, не замечая хрустящего под сапожками стекла, и раскрыла плотные, тяжёлые шторы. Комната взорвалась тысячами переливающихся в лучках закатного солнца осколках.       Станислав внимательно посмотрел на её тонкую, как у фарфоровой куклы, фигуру, очерчённую нежно-персиковыми лучами. Простая и улыбающаяся, Аделаида также внимательно глядела в ответ своими небесно-голубыми глазами, и тогда Мнишек понял: такой она была при жизни, такой она могла стать, если бы не Люцифер, который воспринимался больше хорошей сказкой на ночь. И такой Стась мог её никогда и не увидеть. Он улыбнулся, обрадованный и неожиданно пристыженный одновременно.       — Знаю, что ты имеешь в виду, — наконец проговорил Станислав, поднимаясь и беря её холодные руки в свои, — и я благодарен тебе за это. Но я хочу, чтобы и ты, ты тоже знала: твоё рождение, твоё существование и вся твоя жизнь никогда не были ошибкой. Я благодарен тебе за твои ошибки, потому что благодаря им, ты появилась в моей жизни.       В ответ Транкавель растерянно улыбнулась, как будто и не поняла, что ей сейчас сказали. Это было так странно и так ново… И уж тем более неожиданно: услышать подобное от Стася казалось невозможным.       Едва ли не с первого дня их знакомства Мнишек ей кого-то напоминал, но Аделаида не могла или не хотела понять, кого именно, но в его чертах, в его характере, поведении и словах всегда виделось что-то родное и до боли в груди знакомое. Но только после его речи Ада поняла, кого она видела. Сейчас, когда он говорил о том же, о чём всегда говорила ему Транкавель, она поняла. Не только Станиславу говорились эти слова: это она, Аделаида, пыталась убедить себя в важности своего существования. И в презрении к себе, она рассмеялась звонко и злобно.       — Это не смешно, — отозвался Стась, подходя к ней. — Знаю, что ты чувствуешь, слыша подобное, но я говорю правду. Где бы я был, если бы не было тебя?       — Да здесь же, — хмыкнула в ответ Ада. — Только битого стекла было бы больше.       — Тогда я бы разорился…       — И тебе пришлось уехать во Францию.       — Где мне пришлось бы страдать от голода и холода.       — Пока я бы купалась в вине с лепестками роз.       — И мы вряд ли бы встретились, — подвёл итог Стась. — А так купаться в вине можно вместе.       — Но в нашем случае, купаться придётся в крови врагов, — немного помолчав, заявила Аделаида и была права. Иногда Мнишек просто ненавидел эту её извечную правоту дальновидного политика.       Но сегодня Станислав не решился что-либо говорить или спросить, ведь впервые за столько лет этот день не хотелось вычеркнуть из своей жизни. Впервые за столько лет в день рождения лет ему было тепло и радостно.       Стась порывисто прижал Аду к себе, а она осторожно обняла в ответ, привычным движением рук перебирая его тёмные волосы. Станислав прижался к ней, как ребёнок, утыкаясь носом в шею и блаженно улыбаясь.       Впервые в свой день рождения он не ненавидел себя.