И этого достаточно.

      Луна ярко светила в окно, только с правой стороны завешенное неплотными жалюзи. Она уже дерзко, словно вор с большим фонарём, пробралась на открытую половину стекла и осветила прямоугольный циферблат часов на противоположной стене. Два двадцать пять. Секунды перещёлкивались как на взрывоопасном устройстве, с одной лишь разницей – гнали вперёд, к неизвестной никому конечной отметке, которая у каждого своя…       «Неужели так поздно? Наверное, я засиделся». – Зевая, Онодера снова и снова перелистывал страницы посланной для него ещё с обеда работы, делая многочисленные пометки и корректировки красной пастой. По правде говоря, было глупо полагать, что сегодня он освободится рано. Такими удивлёнными мыслями парень только создавал видимость незапланированности и абсолютной случайности сего ночного бдения. На деле же он сам специально оставил редактирование на потом, чтобы быть вынужденным в какой уже раз не ехать обратно домой с вездесущим Такано. А если исходить из последних событий… «Особенно если исходить из этого идиотского случая, то у меня есть ещё более сильный стимул не задерживаться в поле его видимости! Хватает и работы, с этими насмехающимися взглядами!» - Передёрнувшись и почувствовав, как от одной только мысли к его щекам подступил жар, Рицу потряс головой, отгоняя её и вместе с ней воспоминания о сконфузившем, похоже, всех, кроме «босса», случае – он его только несказанно позабавил и дал лишний повод выставить его полным кретином. Хотя… Наверное, он сам виноват: приволок эту женщину на работу, участвовал в этой дешёвой комедии, которая на самом-то деле обошлась ему не так уж и дёшево… Но разве можно было провести Такано, этого циника с проницательностью и упорством хренова Шерлока? «Так ладно бы он просто отвёл меня в сторонку и сказал, что, мол, «твоя «невеста» не прокатила», но нагрубить ей и назвать шлюхой… Эм-м, конечно, если честно, то она ею и была… Но в тот же момент она была в роли моей девушки! Вот хамло!.. И как я… Ох-х-х, лучше бы я вообще отказался от этой затеи…» Растянув на всю длину руки на столе и положив на них голову, он прикрыл веки, прогоняя напряжение во всём теле, даря отдых покрасневшим от недосыпа глазам. Понимая, что ещё немного, и он соскользнёт в тёплые объятия сна, Онодера резко поднял голову и распахнул глаза, вперив их в последние пять листов, которые сейчас казались непосильными. «Давай же! Ты должен довести это до конца! «До конца»… Чёрт подери, опять я думаю о том, что связано с ним!» - Стукнув кулаком по столу и тут же подорвавшись, чтобы собрать раскатившиеся канцелярские принадлежности и снова всунуть в офисный пенал, он постарался успокоиться и взяться за работу, концентрируя своё внимание только на этом.       Внезапно на его руку легли чьи-то длинные, прохладные пальцы, заставив его чуть ли не подпрыгнуть на стуле. В ту же секунду его неосознанного дёрганья щека слилась с чей-то другой, на удивление тёплой и мягкой по сравнению с пальцами.       – Похоже, здесь и вот тут ты кое-что не заметил. Ах, когда же ты научишься хоть чему-то полезному? – Знакомый, насмешливо-спокойный голос раздался сбоку, так близко, что, казалось, слова можно поймать губами и попробовать на вкус. Ладонь тем временем, воспользовавшись его растерянностью, сама наставительно провела его руку по листу и сделала ярко-красным несколько пометок. – И да. Извини, что испугал, Рицу…       Его имя мягким ветерком пошевелило прядки волос рядом с левым ухом, и место догадки стремительно заняла уверенность.       – Такано! – Вырвав свою руку, Онодера не получил нужного эффекта агрессии и злости: парень сам отстранился, разжимая пальцы, и выпрямился. Крутанувшись на стуле, он обернулся, теперь уже хмуро смотря на своего «босса». – Что ты тут забыл так поздно? Я думал, ты уехал домой!       – Ты хотел сказать «надеялся»? – Такано фыркнул и, сунув руки в карманы тёмно-бежевых брюк, взглянул сначала на оставшиеся рисунки почти проверенной манги, а потом – в мутно-синее от лунного света небо. – Давай доделывай. Уже поздно, а ты еле дышишь, не то что на ногах стоишь. – Пожав плечами, он в конце небрежно подкинул. – Кто-то же должен помочь тебе добраться до дома. Я подвезу тебя на машине – метро уже закрыто.       – Сам как-нибудь справлюсь! – Поспешно отрезал парень и, обратно развернувшись за крутящемся стуле, с остервенением принялся за столь нагло прерванную корректировку. – И вообще, ты что, следил за мной?       «Мину-у-точку, какая такая машина?» - Одновременно с этим вопросом возникло подозрение, заставив его нечаянно нажать на ручку сильнее, чем нужно было и чуть ли не проткнуть бумагу. - «Так у него есть машина, а сам он, чисто ради удовольствия, толкается по вечерам в метро в час-пик?!»       – Ну, а как же иначе? Ведь начальник должен знать, чем заняты его подчинённые. – Раздалось в ответ и на этот раз снова ближе, чем хотелось бы: позвоночником Онодера почувствовал его руки, разместившиеся на спинке стула. – К тому же, такие неумелые и расточительные, как ты.       В его словах открыто вырисовывалось издевательство и явный намёк на тот самый случай, поэтому юноша начал стремительно заполняться смущением и стыдом в виде румянца во всё лицо и, чтобы хоть как-то выместить своё негодование и злость на самого себя за неспособность оставаться спокойным в присутствии этого «гада», Рицу, не оборачиваясь, рявкнул:       – Может, ты уберёшься и перестанешь стоять над душой?! Ты мне мешаешь!       «Да что он вообще о себе думает? Прошло целых десять лет, за которые я понял, что для него я был только игрушкой, забавным зверьком, любящим и виляющим хвостом, не способным скрыть свои чувства! Я поклялся себе, что никогда никого больше не полюблю, и я сдержу своё обещание! А он…он снова принялся за старое, но я не куплюсь на его уловки!» - Правда он застиг себя врасплох: его нервные, уставшие пальцы тёрли стержень ручки, а сердце, как бешеное, выталкивало один вздох за другим. Он и теперь был похож на зверька, перепуганного зверька, который чует опасность, но не может понять, с какой именно стороны она исходит.       – Вот оно что… Ты думаешь, что это я тебе мешаю? – Вдруг стул резко наклонился вперёд, стремительно швырнув парня лицом в стол так, что он соскользнул с его кожаной поверхности, а настольная лампа закачалась из стороны в сторону, мерцая, как пойманные в банку светлячки. Сидение откатилось куда-то в сторону, но его место тут же заняло нечто другое, тёплое, упирающееся в… «ТВОЮ МАТЬ!!! ДА ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ???» – Ну так почему ты не уйдёшь, если со мной невозможно работать?       Прохладные пальцы Такано уже перебирали пуговицы на его рубашке, едва касаясь кожи ногтями, направлялись вниз, к замочку молнии на ширинке. Вторая же рука убирала волосы с его шеи, прокладывала путь к его лицу, к губам. Он водил пальцами по его телу, как человек во тьме – зажигалкой, и каждая клеточка отзывалась на прикосновение, воспламенялась изнутри, что ещё более путало мысли и выводило из себя.       – Перестань сейчас же! Я уйду! Теперь я точно уйду из Марукавы! – Силясь высвободиться, Онодера гневно и бессвязно выкрикивал, сам прекрасно ощущая, как усталость обхватывает его, отгоняя всю решимость, уверенность и энергию для борьбы с ним, для борьбы с возмутительными и иррациональными желаниями своего тела.       – Лжец… - Шептал Такано, проводя дорожку из горячих и влажных поцелуев сбоку, по коже его шеи и щеке, слизывая капельки выступившего пота и слёз бессилия. – Похоже, пришло время исполнять свои обещания, чтобы ты, наконец, перестал из-за меня делать глупости. – С негромким, щекочущим ухо смешком мужчина рывком потянул вниз молнию и добавил. – Последняя так вообще стала коронной. Такой явный признак отчаяния… Не ожидал так скоро.       – Ч-что ты имеешь в виду? – Стараясь и отвлечь его, чтобы можно было попытаться сбежать и не застонать, когда его пальцы поползли вниз по члену иступляющим перебором, с трудом спросил парень.       – Я же обещал, что снова услышу от тебя признание… – Всё также не давая ему подняться со стола, мужчина овевал кожу его щеки своим дыханием, пахнущим сигаретами и свежестью мяты со льдом, хотя само по себе дыхание было тёплым в отличие от гибких и ловких ладоней. Говорят, у людей с холодными руками горячее сердце. Может, в этом и есть доля правды?       – Я тебя не люб!.. – Только было яростно запротестовал Онодера, но тут же, выискав его губы, их бесцеремонно заткнули поцелуем, при этом пробормотав сквозь зубы: «Рицу, сколько раз я тебе уже говорил не закрывать рот?» А дальше – безумное переплетение, игра языков, в которой, как ни старайся, всё равно будешь принимать хоть даже неумелое, но участие. Напоследок проведя кончиком языка по его нёбу и верхним зубам, доводя до дрожи, Такано освободил его губы, но всё ещё владел тем, что пониже, и хуже всего, что его «орудие было в явной боевой готовности», что не преминул отметить с усмешкой «босс»:       – Тело никогда не врёт и, похоже, знает лучше своего хозяина. – С очередным движением руки, подгибающим колени от истомы, он добавил. – К тому же, я не упомянул ничего о смысле «признания», а ты всё сам домыслил таким вот образом. Значит, ты думаешь об этом чаще, чем пытаешься показать. – Но тут же его тон странно изменился, словно он сам находился на грани и старается скрыть реальный уровень своего возбуждения. – Скажи мне, скажи, Рицу, как тогда в библиотеке…       – Сага, я… – Впервые за всё это время назвав мужчину по бывшей фамилии, фамилии того мальчика, которого он встретил когда-то, Онодера замолк, часто дыша от медленно скапливающихся, приятных ощущений внизу живота, пока не достигших пика. «У меня вырвалось! Определённо вырвалось!» - В панике подумал он, но, не успев более детально проанализировать свои чувства, парень перестал сопротивляться и вцепился в стол ладонями, опять же рассыпав поскакавшие по полу карандаши и ручки.       – Сага… Сага… – В сладкой агонии и бессилии повторял он, сам не зная, как бы закончил каждую из этих фраз, начатых с его прошлого "я".       – Я здесь, Рицу, с тобой, я никогда больше не дам тебе уйти. Никогда не уйду сам. – Время от времени полизывая его ухо и левой рукой проводя от торса к соскам, влажно и нежно шептал Такано, на удивление став таким ласковым, таким ждущим и жгучим. – Только скажи, скажи эти три коротких слова…       – Сага, я…люблю тебя! – Достигнув пика, с хриплого шёпота перешёл на вскрик парень, кончив продолжительно и бурно ему на пальцы, на пол под столом… От этой разрядки Онодера почувствовал какой-то лихорадочный прилив сил. Или же дело было в том, что Такано ослабил хватку? Во всяком случае парень приподнялся на едва заметно подрагивающих руках и развернулся. Глаза его сначала округлились от изумления, как будто он сам ещё не до конца осознал смысл своих собственных слов, а после сощурились от еле подавляемого негодования, которым он заменил высшую степень смущения. Сага же тем временем спокойно и самодовольно, как большой чёрный кот, медленно облизывал пальцы, словно одного произошедшего было для стеснения его подчинённого мало, словно это было вполне привычным для них делом… Так, с передышкой в десять лет.       – Мерзкий, извращённый сукин сын! Ты меня вынудил! – Дойдя до точки кипения с помощью до сих пор не ушедшей пульсации по всему телу и ухмыляющейся рожи напротив, Онодера с размаху врезал по ней справа и привалился к проклятому столу, часто дыша, полностью опустошённый и уставший.       Из уголка рассечённой губы алыми лепестками выступила, расцветая, кровь и тонким ручейком, путеводной нитью проскользнула вниз, к подбородку. А Сага стоял и радостно улыбался ему, как ни в чём не бывало, как если бы дождался не удара, а поцелуя:       – Я люблю тебя, Рицу. Особенно такого.       – Может, хватит издеваться?! Итак задр!.. – С раздражением пробубнил парень сквозь плотно сжатые губы, но не закончил: волна злости, внезапно ушедшая на отлив, больше не давала о себе знать, остался лишь лёгкий осадок и потерянность. Он теперь не понимал, что делать в настолько дурацкой ситуации, что одновременно хочется и орать, и плакать, и смеяться.       – Я не шучу и тогда не шутил. Я_люблю_тебя. – Раздельно произнёс Сага, слизывая кровь и с каждым словом приближаясь на шаг к парню. Когда между ними осталось каких-то десять сантиметров, он осторожно взял его за подбородок и приподнял его, целуя нежно, с долей невинной учтивости и благоразумия, словно выслуживающийся перед родителями молодожён. – Люблю…люблю…люблю…       И в этот раз Рицу, ощущая привкус его крови, поддавшись всё это время плотно зашторенному в душе чувству, робко ответил на поцелуй, немного ошарашенный, но такой же любовно трепещущий как тогда, сначала в библиотеке, а после и у него дома… Тогда, когда был сам собой пристыжён, смущён, не уверен и испуган из-за этой, непохожей ни на какую другую, любви, но любил, и этого было достаточно для них обоих.