Don't go

POV Кюхён Опять он уходит, опять оставляет меня одного. Словно ножом на сердце выводятся так неосторожно брошенные им слова: «Я ухожу». Он никогда не думает обо мне, не беспокоится, в каком стоянии оставляет меня. Так небрежно сказанные им слова не в первый раз зависают у меня в мыслях и крутятся на повторе до того момента, пока он не сжалится и вернётся или пока я не засну, измученный переживаниями, душевными метаниями и сглоданный угрызениями совести. Почему он так любит оставлять меня в одиночестве? Почему бросает, словно испорченную вещь? Даже сломанные игрушки выносят на помойку, а он кидает мою душу и любовь в никуда, с огромной высоты на острые камни, да ещё и топчет вдобавок, причиняя ещё большую боль. Знаю, он любит смотреть на меня, как я, стоя перед ним на коленях, прошу его остаться. Знаю, что он ждёт этого момента и делает всё, чтобы ещё раз унизить меня, показать своё превосходство над таким жалким неудачником, как я. А я даже рад просить его, умолять, рыдать и биться в истерике, только бы он не сдвинулся с места, не оставлял меня в одиночестве, которого я не перенесу. Чаще всего он делает мне одолжение, сбрасывает рюкзак с плеч, делает вид, что ему меня до безумия жаль и остаётся, а у меня за спиной словно вырастают крылья. Знаю, что он пробудет со мной совсем недолго, но готов ради этих часов ползать перед ним на коленях днями и неделями, одновременно с ужасом и страхом ожидая того момента, когда снова увижу в его руках сумку и услышу заветные два слова «Я ухожу». И снова я перед ним на коленях, вновь я со слезами прошу его не бросать меня на произвол судьбы, умоляю его сжалиться надо мной. Из-за мутной пелены вижу, как он закатывает глаза, но берётся за ручку двери. Издаю душераздирающий крик и цепляюсь за спасительную штанину его брюк, только бы он не вышел в подъезд. Звук захлопывающейся входной двери у меня ассоциируется с душевным апокалипсисом, рушением надежд и неверием в то, что он когда-нибудь вернётся. Каждый раз, видя его удаляющуюся спину, я перехожу в режим ожидания: ожидания его звонка, смс или появления. Но сейчас я никак не могу его отпустить! — Прекрати драматизировать, — слышу его спокойный и слегка раздражённый голос. — Переигрываешь. Ничего не хочу понимать и принимать, только держаться и не отпускать, не дать ступить и шага. Обхватываю дрожащими руками его колени и прижимаюсь мокрой от слёз щекой к шершавой ткани его штанов. Он не посмеет уйти снова, не позволю вытереть об меня ноги и исчезнуть, а потом появиться, будто ничего и не было. Слышу, как он глубоко вздыхает, снимает рюкзак, отбрасывая его в сторону, и мысленно начинаю праздновать победу. Он осторожно присаживается рядом со мной и приподнимает моё лицо за подбородок, заглядывая в глаза: — Кюхён-а, может быть, ты перестанешь каждый мой поход в магазин за продуктами или ежедневное обязательное посещение работы превращать в драму? Вот опять всё испортил! — Чёрт бы тебя побрал, Чонун! Дай порепетировать что ли! — воскликнул я, вскакивая на ноги. — У меня спектакль сегодня, нужно вжиться в роль. — Почему за счёт меня? Никаких нервов не хватит, — смеясь, проговорил Чонун и поднялся, хватая рюкзак. — Репетируй, дорогой, не буду мешать, — он чмокнул меня в губы и вышел за дверь. Вот так и живём.