Неужели ты больше не любишь меня, Джек?

— Знаешь, Лиззи, а я всегда… всегда догадывался, что так будет, — шепчет Джек, выдыхая резкий запах рома прямо в лицо Элизабет. Но она даже не морщится и не пытается отстраниться. — Не чувствуешь себя предательницей? Совесть не замучает? Элизабет на мгновение теряется, услышав его насмешливый и вызывающий тон. «Мне не стыдно», — она хочет повторить эту фразу, уже озвученную минутой ранее. Но понимает, что Воробей, кажется, уже достаточно хорошо изучил девушку, чтобы знать: она лжёт. Суонн не перестаёт твердить себе, что её решение — самое правильное: только отправив Джека в лапы Кракена, она дарует шанс на спасение всей команде. И Уилл в глубине души это понимает, и Гиббс, и даже придурковатые Пинтел и Раджетти понимают, но никто из них никогда бы не решился пожертвовать капитаном Джеком Воробьём ради спасения своей шкуры. А вот Элизабет решилась на это, пусть до сих пор и не уверена, хочет ли на самом деле спасаться и жить с Уиллом, ежедневно осознавая, что это именно она и только она виновна в смерти Джека. Сколько ночей ей придётся просыпаться в холодном поту с именем истинного капитана «Чёрной Жемчужины» на устах после очередного ночного кошмара? Да и вообще, захочет ли она продолжать жизнь, которая уже сейчас начинает стремительно пустеть, несмотря на то, что Джек всё ещё рядом, смотрит на неё с ехидной улыбкой на губах и чуть пошатывается, позвякивая наручниками на левом запястье — снова пьян, но не настолько, чтобы не осознавать близость своего конца. — Элизабет Суонн — губернаторская дочка… И настоящая пиратка — такая же расчётливая, коварная… Что бы сказал папочка? — интересуется Джек, иронично вскидывая бровь. Он тоже хочет казаться смелым и непоколебимым даже сейчас. Капитанам не положено поддаваться панике. Однако помимо дыхания смерти, которое Воробей уже ощущает позади себя, его гложет ещё одно чувство — глухое разочарование в человеке, которому он верил. Ещё одно доказательство того, что самый верный товарищ Джека Воробья — это сам Джек Воробей. И не нужно даже пытаться что-то изменить. Да теперь уже и поздно. — Замолчи, — сквозь зубы шипит Элизабет и сжимает кулаки, позволяя ногтям больно впиваться в ладони — уж лучше физическая боль, чем ноющее сердце. — А знаешь, что самое обидное в этой ситуации, Лиззи? — продолжает рассуждать Джек совершенно обыденным тоном, будто это не он погибнет в пасти морского чудовища уже несколько минут спустя. — Я даже полюбил тебя. Совсем немного, ты не обольщайся, но полюбил. На лице Джека — торжествующая улыбка, а Элизабет с трудом сдерживается, чтобы хорошенько не врезать ему по лицу. Они оба понимают, зачем он это говорит. Сказанное Воробьём — не исповедь, которую обычно произносят умирающие, сознающиеся во всех грехах священнику. Он просто ещё немного подтолкнул Элизабет к тому, чтобы Суонн поняла: забыть ей не удастся. Но она не хочет забывать. Несмотря на злобу, закипающую внутри девушки, она продолжает смело глядеть на капитана, стараясь сохранить в памяти его лицо. — Мне правда жаль, Джек, — почти шёпотом произносит Элизабет, быстро отступает на несколько шагов и поворачивается спиной к мужчине, чтобы спуститься в ожидающую её лодку. Она только сейчас замечает, что правая рука капитана, свободная от наручников, всё это время удерживала её за талию. Воробей криво усмехнулся, провожая взглядом Элизабет. «Мне будет не хватать тебя», — хочет добавить Джек, но почему-то останавливается. Он молча смотрит на то, как Суонн исчезает из его поля зрения, а после слышится плеск воды — видимо, от вёсел. Какое-то странное ощущение тоски захлестнуло капитана от осознания того, что он больше не увидит Элизабет. Он вообще больше никого не увидит, кроме Кракена, чьё смердящее дыхание заставит его позабыть обо всём на свете. Немного утешало лишь то, что Джек погибнет вместе с «Жемчужиной» — той, которая хоть и предала однажды Воробья, но сейчас вместе с ним идёт на смерть, будучи верной своему капитану. А Элизабет, оказавшись в лодке, только лишь бросила фразу о том, что Джек решил остаться на корабле, дабы остальные могли спастись. Она старается не встречаться взглядами ни с кем и ничего больше не говорит. Если откроет рот, то непременно потребует развернуть лодку и вернуться за Джеком, будто в предсмертной агонии. Слышит, как позади раздаётся треск дерева и сильный плеск воды. Не сразу, но Элизабет оборачивается, безнадёжно надеясь, что неуловимый капитан Джек Воробей и на этот раз сумел избежать смерти, и сейчас плывёт к ним с победной улыбкой. Она ведь знает, что на самом деле это невозможно. Даже Джеку Воробью не победить смерть. Суонн видит огромные щупальца Кракена, жестоко расправляющиеся в кораблём. Жив ли ещё Джек, или его страдания уже закончились? Элизабет, крепко вцепившись в борт судна, неотрывно глядит на морское чудище, побеждающее в неравной битве с кораблём, пока его последнее щупальце, довольное богатым ужином, не скрывается в морской пучине. Суонн смахивает непрошеные слёзы с глаз и быстро оглядывается, чтобы удостовериться в том, что никто не видел её дозволенной слабости. Кажется, это конец.

***

— Джек… Это невозможно. Этого просто не могло случиться, но… Джек Воробей, похоже, действительно абсолютно исключительный человек. Да и человек ли вообще? Элизабет, признаться честно, усомнилась в этом, как только вновь увидела мужчину во вполне бодром расположении духа, пусть и немного безумным, в тайнике Дэйви Джонса. Она с замиранием сердца ждала их встречи, втайне страшась её, но страстно желая. Но тогда он даже не сразу поверил в то, что видит Элизабет Суонн и остальных членов экипажа наяву, а не в бреду. А после спасения Джека он и Элизабет сохраняли нейтралитет, не произнося друг другу ни слова. Они оба выстроили этот барьер друг между другом и, кажется, были довольны этому решению. Джек беспрестанно язвил в отношении каждого члена экипажа, а Суонн же совершенно не замечал, будто её и не было на корабле. А Элизабет хоть иногда и делала попытки заговорить, тоже вскоре успокоилась и примирилась с тем, что если Кракен стал не концом для Джека Воробья, то концом для их не начавшихся отношений стал именно он. Но сегодня он впервые за долгие дни заговорил с ней. Когда Элизабет чуть было не бросилась в океан, увидев своего отца в лодке. В ту минуту, когда девушка увидела губернатора Суонна, переправляющегося в мир мёртвых, она поняла, что потеряла всё: сначала мать, потом Джека, а вместе с ним и Уилла, который стремительно отдалялся от своей невесты всё дальше и дальше, а теперь и отца. Элизабет словно оказалась одна в тумане, которому нет конца, а где-то издалека слышится негромкий голос Джека, теперь уже без тени насмешки или иронии: «Элизабет. Твой отец мёртв». Она кричала, стучала кулаками в чью-то грудь, даже не замечая, что она принадлежит Уиллу, а после заперлась в каюте, сжавшись в комок на жёсткой кровати. Как выяснилось, ключ от её каюты каким-то образом оказался у Джека, и сейчас именно он предстаёт её покрасневшим от слёз глазам. Осторожно прикрывая дверь каюты, Воробей делает пару шагов по направлению к кровати Суонн и останавливается. Склоняет голову набок и изучающе смотрит на девушку. — Зачем ты пришёл? — осипшим от громких криков голосом спрашивает Элизабет, поднимая голову с подушки и вопросительно глядя на капитана. Она вполне ожидала от него каких-нибудь грязных ругательств и даже желала, чтобы Джек, наконец, высказал ей всё, что думает о предательнице. Всё равно его равнодушие причиняет боли больше. — Пришёл узнать, как ты, — отвечает Джек и поджимает губы — необычный для него жест. — Уилл волнуется. — Уилл? — Элизабет щурится, глядя на Воробья. Меньше всего она ожидала, что он придёт к ней только лишь за тем, чтобы сообщить о душевном состоянии Тёрнера. — Явно не мартышка Барбоссы, — коротко усмехается Джек. — Я уже трижды за сегодня пытался сбросить её за борт. Живучая противная мартышка. — А ты? — спрашивает Элизабет и поднимается с кровати, чтобы подойти к капитану. Джек машинально отступает на шаг и тут же мысленно ругает себя за то, что как будто робеет перед какой-то девчонкой. Сорокалетний капитан корабля робеет перед девятнадцатилетней девчонкой! Упаси Господь, Барбосса прознает об этом! — Я ведь на самом деле скучала. А как только узнала о том, что тебя можно спасти, сразу же приняла решение о том, что поеду и на край света. За тобой, — медленно выговаривает Элизабет, но ответа от Воробья не следует, а потому Суонн решается спросить напрямую. — А ещё я помню каждое слово, сказанное тобой тогда, на «Жемчужине». Неужели ты больше не любишь меня, Джек? — Теперь мой ответ уже не имеет значения, Лиззи, — растерявшись было на долю секунды, отвечает Джек и, выставив руки вперёд, отстраняет от себя девушку. Элизабет хочет сказать что-то ещё, но Воробей вскидывает правую руку, невольно обнажая пиратское клеймо, жестом останавливая девушку от продолжения разговора. Качает головой, быстро проводит рукой по волосам Элизабет, а в следующее мгновение уже скрывается за дверью её каюты, оставляя девушку в растерянности. Он знает, что ей, должно быть, больно. Ему, наверное, тоже, — Джек не силён в понимании собственных чувств. Но мужчина понимает, что поступил правильнее: если он позволит этим чувствам выйти наружу — лучше не станет. Может, даже хуже. Уилл Тёрнер — лучшее, что могло произойти с Элизабет. Он — любовь всей её жизни. А Джек — её страсть, её наказание. Воробей не имеет права позволить Суонн любить себя, так как это её погубит. Потому что его жизнь — это море и портовые девки. Джек не заслуживает спасения, которым для него является Элизабет. Уж лучше одиночество длиною в жизнь, чем короткие минуты счастья и сломанная девичья жизнь. Джек Воробей не создан для любви.