Начало

На запястьях Хинаты – кровоподтеки. Следы его пальцев. Она прячет следы за широкими браслетами и выдавливает из себя очередную улыбку; на это страшно смотреть. И Недзи не смотрит. Просто берет ее за руку, и уводит от всех, и делает своей – снова и снова, а она по-прежнему ему не принадлежит. - Нии-сан, мне тяжело, - шепчет Хината после. Недзи слышит, но отодвигаться не спешит. Он может сломить ее, принудить, заставить, причинить ей боль. Но постичь ее ему не дано. Это лишает самообладания, выводит из себя, Недзи теряет рассудок и больше не знает, где земля, а где небо. И когда, уже ни на что не надеясь, он падает перед Хинатой на колени и говорит, что не может без нее, она неожиданно улыбается. В этой улыбке – океан усталости и доверчивая обреченность; тонкие пальцы Хинаты касаются лба Недзи, исследуют лицо. Чуть вздрагивают, задержавшись на губах. Браслеты скользят по ее рукам, обнажая печать его безумия; Хината улыбается. - Ты должен был сразу сказать, Недзи-нии-сан. И Недзи понимает – она не будет его. Никогда. Потому что он, он уже – ее. От правды, которой нет в ногах, и до кончиков волос; ничего не попишешь, ведь дело вовсе не в старшей и младшей семье, и не в политике клана – в ее очень спокойном, но все равно несмелом взгляде. И – улыбке, которая останется у Хинаты, даже когда придет конец всему, что она знала... - Ты должен был сказать сразу, - неуловимое движение; неощутимое прикосновение губ ко лбу. «Зачем пытаться присвоить то, что и так – твое?» Хината уходит; в ее руке блестит протектор чужого хитай-атэ. А Недзи все так же стоит на коленях – и прижимает ладонь к тому месту, где раньше была печать подчинения. Это – конец всему, что он знал. Это – начало чего-то нового.