Суббота по-раммштайновски.

Ландерс проснулся, как всегда, в хорошем настроении. Оно сохранялось до тех пор, пока он не опустил ноги на пол. Да, он уже в который раз ставит ноги на аккуратно разложенные кнопки. Выругнувшись, перепрыгнул через них: — Оливер, блин, лучший друг называется. Я, конечно, понимаю, что он волнуется за моё здоровье, но приучать меня к иглоукалыванию, тем более таким варварским способом, бесполезно! Надо ему всё высказать. Но Пауль забыл, что сегодня суббота. А вот Оливер это прекрасно помнил и поэтому проснувшись, поспешил осмотреть свою лысую головушку с помощью двух зеркал. На этот раз там была огромная бабочка, которая переливалась всеми цветами радуги. Олик полюбовался творением Флаке и пошёл это дело смывать. По дороге он, естественно, столкнулся с Полем, который открыл уже было рот, чтобы начать продуманную им заранее злобно-остроумную речь, но, увидев, что творится с головой Олика, вспомнил, что сегодня суббота и нервы пригодятся ему и его другу. Поэтому просто закрыл рот и пропустил Олли в ванную. Но для Ларса Флаке приготовил сюрприз необычный. На этот раз картинка смываться не хотела. После 15-ти минут тщетных трудов, Олли твёрдо решил спросить какой дрянью нарисована эта проклятая бабочка, а потом уже оттирать. Флаке ждать не пришлось. "Ночной художник" выбежал из своей комнаты как ошпаренный, пронёсся мимо Оливера на кухню и выпил почти весь чайник с водой. Он, как и Пауль, забыл про субботу. В общем, у него была привычка проснувшись выпивать стакан воды и ещё немного подремать после. Но только не сегодня: в стакане оказалось что-то до ужаса противное на вкус. Олик расплылся в улыбке, предвкушая весёлый денёк. Дело в том, что Rammstein были в отпуске, а там у них несколько иные правила общения. Это не простая суббота, а первая суббота отпуска. В этот день все делали пакости друг другу. Так продолжалось из отпуска в отпуск. Традицией, например, стал прикол Флаке над Оливером. Он каждый раз рисует что-нибудь новое на его драгоценной лысине. Проснулся Рихард. Он хоть и помнил о субботе, но совершенно не знал, ЧТО на этот раз сотворили с его любимыми сигаретами. С опаской он протянул руку к пачке, взял, открыл. — Странно, все сигареты на месте. В чём подвох? А подвох был в том, что эта пачка была единственная во всём доме, да и в ней тоже был свой подвох. Рихард, уверенный, что про эту пачку забыли, закурил, закашлялся, выкинул сигарету. Стал внимательно осматривать остальные. У половины сигарет табак был странного цвета, у другой с цветом тоже были неполадки. Рих был экспериментатором и попробовал другую. Вкус дыма был каким-то знакомым и чем-то настораживал, но Риху захотелось скурить всю сигарету. Потом он скурил все сигареты такого типа и в пачке остались только с противным дымом. Ему не хотелось сегодня видеть одногруппников — суббота всё-таки. Но рано или поздно его выкурят из комнаты. Оставалось одно — бежать и бродить весь день по лесу. Ребята попросили отвезти их подальше от цивилизации, в смысле от фанатов. Их и завезли в такую глушь, что в радиусе пяти километров не было ни домов, ни магазинов, а только лес. Домик, который им построили, был шикарен и Раммы тут же стали обживаться, а те, кто их привёз, по-тихому смотались. В общем, обратной дороги парни не знали. Знали только, что заберут их через две недели и что еды и всякого хлама для развлечений в доме полно. Выход у Рихарда был только один — выпрыгнуть из окна. Рих был экспериментатором, но не до такой же степени, чтобы прыгать со второго этажа. Нет, высота его не пугала. Пугали последствия. Если он вывихнет или, не дай Бог, сломает ногу или руку, то отхаживать его будут эти садисты. Ему резко перехотелось прыгать и с мыслью "Лучше встретиться с ними здоровым" отошёл от окна. Вдруг в голову что-то ударило и он отрубился. Шнайдеру достались приколы, которые хорошо его выбесили. Открыв глаза, он сразу посмотрел на свою любимейшую ударную установку, а точнее на то, что от неё осталось. Это был стул, одиноко стоявший у стенки. Вопль ужаса пронзил все уголки дома, даже самые дальние. Все, кто находился на кухне (Олик, Пауль, Флаке), поняли — их труды не напрасны. У Шная пропали даже палочки. Затем его взгляд психа в бешенстве наткнулся на одинокую сигарету, лежащую на столике, а рядом была зажигалка. Внутри Шная разгорелся спор: "О, какая симпатичная сигаретка..." "Нет, я бросил, я индивидуален. Я единственный из группы, кто бросил." "Но здесь никого нет. На фиг индивидуальность. Ну ты же этого хочешь. От одной сигареты ничего не будет." "Нет..." И он схватил её и жадно выкурил. Потом подумал: "Зря я это сделал" — и вырубился. Тилль, как всегда, дрых до последнего. Он был уверен, что и в этот раз приколы согруппников будут тупыми (за другие он им бошки открутит): что-то типа разбросанных вещей или шнайдеровские палочки под подушкой. Все ведь знали прошлое Тилля. Это всё, конечно, было, но кое-что ещё заставило Тилля похолодеть от ужаса и побледнеть. У него в кровати лежали обломки бас-гитары. Естественно, Тилль подумал, что так приколоться никто не рискнёт (даже Пауль), и что это он реально сломал басуху. Подобные ночные блуждания и раньше случались, но заканчивался маршрут в холодильнике. А теперь, значит, стало ещё хуже. — И какого хрена у меня делает тарелка от установки Шная? А какого хрена они вообще взяли инструменты на отдых? Блин, Оливер меня придушит! Пока последняя половина группы только пробуждалась, на кухне уже кипели страсти. — Ну что, Алёнушка, напилась "колодезной водицы"? А теперь потрудись объяснить какой дрянью нарисована эта картина Репина "Прилетели и не хотим улетать"? — гневался Оливер. — Не Репина, а моя, — поправил его Флаке. — Может, ты ещё авторские права на неё предъявишь? — замахнулся Олик. Флаке плюхнулся на стул. Пауль подошёл к Оливеру, опустил его мощный кулак и сказал: — Ларс, ты не хами. Оборзел что ли? — Заткнись, братец Иванушка, что, за сестричку заступаешься? — Как ты меня назвал? Да ты... ты... светофор говорящий! — Ха, от светофора хоть какая-то польза есть. От тебя её никогда и не было. Наоборот, ты всё время под ногами крутишься. — ХВАТИТ! — Не выдержал Флаке. — Олли, если я скажу, чем нарисована картина, вы заткнётесь оба? — Пауль, свободен, — скомандовал Оливер. Пауль обиженно посмотрел на Олли: — Я-то свободен, только с кухни не уйду! — Делай, что хочешь, только заткнись, — ответил Оливер. — Ну, и чем же ты нарисовал это чудо природы? — обратился он к Флаке — Это не "чудо природы". Она явилась мне во сне и... — начал было клавишник. — ГОВОРИ!!! Или я тебя искупаю в ближайшем болоте! — рявкнул басист, который начал уже впадать в бешенство. Полик захихикал, представляя себе эту картину и вспоминая, как в прошлом отпуске Олик искупал в болоте его самого. Он вспоминал это со смехом, потому что получил за дело и обижаться было глупо. Надо постараться, чтобы вывести Оливера из себя. Да, зря он в 5:00 утра разбудил его песней "Feuer Frei!". Олли, может, и простил бы его, но вот никто не знал, что он поссорился с девушкой очень сильно, почти всю ночь не спал, а тут Полик ни свет ни заря с "Feuer Frei!". Ну вот он его и наказал. Оливер посмотрел на гитариста, набрал в стакан воды, что-то незаметно накапал и подал Полику: — На, попей, а то от тебя лишние посторонние звуки. — Но я... — Пей — прибью! — Хорошо, — и Пауль залпом осушил стакан. — А теперь брысь отсюда! — А завтрак?! — забунтовал ритмач. — Считай, что это и был твой завтрак! — Ну ладно-ладно, ухожу. — Ни фига се он одолжение сделал! — подал признаки жизни Флаке. Оливер провожал Пауля убийственным взглядом. После реплики клавишника он резко посмотрел на него. Кристиану захотелось испариться, но он понимал, что это невозможно даже теоритически. — Оливерчик, не бей меня — я все скажу! Это всего лишь обычный лак для ногтей. И нечего так волноваться. — И где ты столько расцветок взял? — раздражённо, но успокоившись спросил басист. — Ну я заранее закупился. Продавцы смотрели на меня как на больного, но это того стоило. — довольно ответил Флаке. — И куда ты дел оставшееся? — Я хотел выкинуть, но на утро просто их не обнаружил. Кто-то стащил. Не Рих ли? — Ну знаешь, на лаки ТАКОГО цвета, — он указал пальцем на пёструю бабочку, — Рихард не покусился бы никогда, даже под страхом смерти. — оправдал лидер-гитариста Олик. — Ладно, свистну у Ришки ацетон и приведу себя в порядок. Оливер вошёл в комнату Рихарда и увидел его валяющимся на полу. Басист стал рыться в чужих вещах в надежде отыскать ацетон. Он открыл сумку и...о Боже, много-много разноцветных лаков! — Неужели Рихард вор и... нет, не верю. Ну Флаке — приколист! После ванной процедуры бабочка была ликвидирована и Олли пошёл пробуждать "ото сна" лидер-гитариста. Он всё просчитал и знал, что Рих выкурит именно те сигареты, которые подложил Пауль. Вот только ЧТО он подложил, Олик не знал. И вот операция "Спасение Рихарда Круспе" началась. Оливер кое-как привёл Риха в чувство и стал ждать как он себя поведёт. А Рихард, разлепив свои глазки, сразу потребовал свою косметичку, сославшись на свой потрёпанный вид. — Рих, у тебя нет косметички. У тебя из косметики только два лака и тушь с карандашом для глаз. Да и те найти не можешь. Да, бардак — это твоё... — удивился басист. — Как? Нет косметички? Так мало коcметики? Что же мне делать? — и он заплакал. — Ну для начала убрать голову с моей груди. — Оливер с силой отпихнул лидера гитар. — А почему я не могу поплакать на твоей груди? Она ведь такая сексуальная. И как я раньше этого не замечал?! — Он провёл кончиками пальцев по груди Олли, тот резко отшатнулся. — Ты такой красивый, а я такой горячий, а мы одни в комнате... — Лицо Риха оказалось совсем рядом с лицом Оливера. Басист внезапно вскочил на ноги, а гитарист упал на пол, так как хотел поцеловать Олика, но не получилось. — Всё, я понял! Не зря, значит, я подлил Полику свой новый отвар. Он у меня ещё поплатится за свою жестокость. — сказал вслух Оливер. — Жестокость? Какая жестокость — мне так хорошо... и ты рядом... — Рихард подполз к Олли, встал на колени и обнял его за бёдра. Олик отпихнул согруппника: — Да уймись ты! Ты хоть понимаешь, что ты под кайфом? Пауль подложил тебе сигареты с коноплёй. А помнишь ли ты какая у тебя на неё реакция? — Рих непонимающе хлопал глазами. — Да, ты становишься таким вот... ну... геем. — Оливер, я хочу тебя! — Судя по всему, жертва Пауля не слушала его. Жертва хотела было повалить басиста на пол, но этот самый басист легко увернулся. Вторая попытка — звон пощёчины, вопль Рихарда "Ты чё, с дуба рухнул?! Я к тебе со всей душой, а ты...!" — Молчать! — Грозный голос Оливера заставил Риха притихнуть. — Я тебя спасти от позора хочу. Басист помнил как согруппник спас его от козней Пауля и не намерен был забыть это. В последнее время они сдружились и помогали друг другу. Спасатель взял ту злосчастную пачку сигарет, достал одну и протянул Риху: — На, выкури — полегчает. — Я не буду! Пробовал — такая гадость! — отказался тот. — Ох, ну какой же ты бываешь упрямый! — Поняв, что уговорить гитариста не удастся, он приступил к решительным действиям: поджёг одну сигарету и резким движением зажал рукой нос "пострадавшему". Рихард вцепился в руку Оливера, но это было безрезультатно. Поскольку сами понимаете кем он стал из-за конопли, то лишь махал руками, пытался вырваться, дёргался. Но что это по сравнению с крепкой рукой Олли... Бедняге нужен был воздух — Оливер это понял по его лицу. Пора! Он втянул дым и, держа его во рту, выжидал. Рих терпеть больше не смог и как только он открыл рот, басист выдохнул дым прямо в гитариста. Таким образом вместе с воздухом в него попал и этот гадкий дым сигареты. Вот так Рихард скурил три штуки. После отрубился. Олик сел на кровати. Через две минуты Рих очнулся. — Ну как ты? — заботливо спросил басист. — О, моя башка... Я же вчера не пил. Почему она болит? И почему я не помню, что было пару минут назад? — жаловался Рих. — Не помнишь? Отлично! — Что ж тут отличного? Я память потерял, а ты радуешься! — Возмущению Круспе не было предела. — Ну, во-первых, ты не память потерял, а всего лишь не помнишь маленький отрезок своей жизни, а, во-вторых... хорошо, что ты его не помнишь. — А что было? — со страхом в глазах спросил гитарист. — Ты уверен, что хочешь это узнать? — Да. — А может не надо? — Надо. — Ну я тебя предупредил. Сам напросился. Короче, ты меня домогался и хотел со мной... ну ты понял. Увидев округлившиеся до невозможности глаза Рихи и поняв, что тот на грани срыва... со второго этажа, Ларс быстро добавил: — Но ты был под кайфом. Это тебя Пауль разыграл. В тот момент ты действовал нетрезвым умом. Ну в общем, объяснил как смог. Слезай с окна — есть пойдём. Рихард медленно повернулся — Олик вздрогнул: в такой ярости он был впервые. Но Ридель невозмутимо сказал: — Не кипятись — волосы спалишь. Да не боись, у меня всё под контролем. Злодей наказан. Справедливость восторжествует. — И что же ты с ним сделал? — У гитариста глаза загорелись недобрым огнём. — Я ему споил свой новый отвар и теперь жду что же будет с Паулем, ведь я не знаю как он действует. — сказал басист и лукаво улыбнулся. — ОК, будем за ним наблюдать. Ладно, пошли, а то кушать хочется. И они отправились на кухню. Пока Оливер спасал согруппника, у других Раммов тоже были проблемы. Флаке после инцидента на кухне поблагодарил небеса за то, что Оливер такой отходчивый и сначала выясняет в чём дело, а не как некоторые — не глядя в челюсть. А эти самые "некоторые" сидели сейчас у себя в комнате в окружении обломков басухи и готовы были взвыть от безвыходной ситуации. Но вернёмся к Кристиану. Итак, клавишник направился в гостиную, сел на диван. Его взгляд упал на журнальный столик и, конечно, он увидел журналы, мягко скажем, для мужчин. Лоренцу достаточно было одной обложки, чтобы он понял, что утренняя гадость была "Виагрой". Тут, как на зло, послышались чьи-то шаги. Флаке закинул ногу на ногу и сделал вид, что ему очень интересно изучать свои обгрызанные ногти. А шаги принадлежали Паулю. И голос тоже: — Доброе утро, Кристиан. Ты сегодня прекрасно выглядишь. Клавишник был в шоке. Такой речи от Полика никто никогда не слышал. — Это ты, типа, сейчас со мной разговариваешь? — сказал ошарашенный музыкант. — Ну да. С тобой всё в порядке, мой друг? — спросил Пауль, похлопав глазками. — Со мной да, наверное, а вот ты чего такой вежливый? — допытывался Лоренц. — Не знаю. Вот иду я по коридору и думаю "А почему я такой плохой?" В общем, я решил стать хорошим. — Он посмотрел на столик. — Фу, что это за гадость! Кристиан, как тебе не стыдно! Это же аморально! — возмутился Полик. — Ух ты! Ещё утром ты и слов-то таких не знал. И, между прочим, половина этих журналов — твои! — Флаке, который успел уже расслабиться, вновь закинул ногу на ногу, потому что Ландерс тряс перед его носом одним из самых ядрёных экземпляров. — Как мои? Этого не может быть! Тогда выкинь все мои журналы, я отказываюсь от них. — торжественно произнёс гитарист. — Ага, щас, уже побежал. Вот только синтезатор сломаю... Хрен тебе, сам выкидывай, — отказался Флаке. — Кристиан, не ругайся — это так ужасно! — Скорчил рожу Ландерс. — С каких это пор слово "хрен" асоциируется у тебя с руганью? Ты вообще без мата не можешь обойтись, а такие слова для тебя просто родные. — Я же сказал, что сделался хорошим. А вторая половина чья? — Внезапно ушёл от перепалки Полик. — Ну вот те, что с краю — Шнайдера, а посередине — Тилля. В Полькиных глазах появился вовсе нехороший огонёк: — Так, значит, шнайдеровские мы рвём в клочья, всё тиллькино разрисовываем фломастерами. — Не "мы", а ты. Я в этом не участвую. И вообще, я ещё не умывался, так что пойду в ванную, — сказал Лоренц и быстро смотался. "А зря, я там сюрприз для тебя приготовил", — подумал хороший Пауль. Всю работу над журналами он сделал сам. Шнайдер очнулся и посмотрел на стул от установки. Ещё один вопль ужаса, потому что это был не сон как он подумал. Установки не было. — О, Шнай очнулся, — сказал Оливер Рихарду, наливая себе чай. — От чего? — изумился тот. — От сигареты. — Что?! Ещё один будет ко всем лезть? — Рихе стало страшно. — Откуда я знаю. Это Пауль сигареты разносил. Он вообще-то не любит повторяться, но, может, он задумал, чтобы вы... но это вряд ли. — добавил Олик, видя как "ёжик" Риха стал странно шевелиться. Крис стал бешено метаться по комнате, заглядывая везде. И нашёл только один барабанчик. Дальше по маршруту заглянул к Рихарду, Паулю, Флаке, Оливеру и остался только Тилль. Шнай робко постучался. Тилль, думая, что его пришли убивать, выпалил: — Олик, прости, это больше не повторится. — Я Шнайдер. А ты что, уже успел напортачить? Вокалист облегчённо вздохнул. — Ты за палочками и тарелкой что ли? На. — Из-за двери показалась "ручка" Тилля, держащая названные предметы. Крис понял, что Линдеманн к разговору не расположен, поэтому просто схватил своё родное и ушёл к себе. Он посмотрел на всё, что удалось найти. Чего-то не хватало. Тогда остались гостиная и кухня. Войдя в первую, его взгляд упал на Пауля, а перед ним кусочки когда-то бывшие журналами Шнайдера. Ландерс мило улыбнулся: — Здравствуй, Кристоф. О, отлично выглядишь, — сдержал улыбку ритм-гитарист. — Ты с какого дерева рухнул, с сосны? Я уже 15 лет Шнайдер! — мгновенно взбесился он. — Но это же неприлично, называть человека по фамилии. — И, увидев кулак перед носом, добавил, — ну хорошо, тогда герр Шнайдер, идёт? — Ладно, — сжалился герр. — А ты в зеркало смотрелся? — осторожно спросил "хороший". — Нет. Тем более ты сказал, что я отлично выгляжу. Так что ни к чему мне это зеркало. — А, ну правильно, — обрадовался Поль. За журналы Шнай наезжать на Ландерса не стал. Не до того было. А ещё он понадеялся, что Тилль одолжит ему парочку. Не найдя ничего в гостиной (Пауль сидел как ни в чём не бывало и даже не спросил что тот ищет), Шнай пошёл на кухню. Там вовсю шло чаепитие. Оба поперхнулись, увидев сие явление и громко заржали. Кристоф почесал нос: — В чём дело? Хохоча во весь голос, двое подвели его к зеркалу в прихожей. И третий на сегодня вопль ужаса: — Боже, что с моим лицом?! Почему оно в красных пятнах и жутко чешется? — Скажи "спасибо" Паулю... ну и себе. На кой хрен тебе сдалась эта сигарета? Мог бы и не курить, — сквозь смех проговорил Олли. — Я-то скажу. Вот только установку найду... Ураган "Ударник" за пять минут переворошил всю кухню, но ничего не нашёл. Он исчез в глубинах дома. — Он что, реально Dumm? Искать большую установку на маленькой кухне! — не понял Рихард. — Нет, он не Dumm. Просто мы с Паулем и Флаке сделали что-то вроде конструктора "Собери сам". Разобрали установку и растаскали по всему дому. — объяснил басист. — Это вы классно придумали. Но лучше больше так не делать, а то поседеет ещё раньше времени. — Оба засмеялись. — Жестокие мы с тобой сегодня, — улыбался Олли. — А то! Первая суббота отпуска всё-таки. Шаня, нарезав три круга по дому и обрыскав все окрестности вокруг того же дома, обессиленный и потрёпанный, заснул на диване в гостиной. А в его комнате стояла заново собранная установка... почти. Не хватало самого нужного барабана. Две тени на цыпочках прокрались мимо него (он и так намучился, чтобы его ещё и тревожить) и в коридоре наткнулись на пляшущего возле двери в ванную Полика: — Кристиан, открой пожалуйста. И какого... промолчу, в этом доме совмещённый санузел? Кристиан, ты что там делаешь? Из ванной никто не отвечал. Ландерс увидел друзей: — Приветствую вас, герры, — при этом он забавно пританцовывал. — Я тут вот, а он там и... сами понимаете. Может, он потерял сознание? Кристиан, Кристиан! — Он принялся дёргать дверь. Между тем, Рихард шепнул Олику: — Ты что, придумал напиток вежливости? Я не узнаю Пауля. — Не знаю, надо ещё на ком-нибудь испытать. — На ком??? — Да хоть на Шаньке. Что ему плохого будет, если он вежливым станет? — предложил бас-гитарист. Вдруг из ванной послышался тихий стон, затем облегчённый вздох. Открывается дверь: на пороге довольный Лоренц. Пауль пулей залетает в "комнату желаний" и закрывается. — Ты чего такой довольный? — спросил Риша. — Всё, кончилось действие напитка, который, судя по всему, подсунул мне Пауль. Только он может шутить так пошло. Хотя сегодня он прямо-таки кардинально поменялся. Причём характер остался таким же почти, но выражается... — Мы слышали, — перебил его Круспе. — А что, он тебе подсунул "Ви..." — Да! Всё, больше ни на какие вопросы отвечать не буду. — И Флаке удалился. Раздался дружный хохот. Вышел Пауль с перекошенным лицом: — Бэ-э-э, как я мог сделать такое! Взгляните только. — Э-э, мы лучше пойдём. У нас дел по горло, да, Рихард? Гитарист, который заливался хохотом, от толчка Оливера сразу сделал серьёзное лицо: — Да, очень много дел. — Вы неправильно меня поняли. Посмотрите как я оформил ванную для прикола. Не могу поверить, что ещё вчера я мог такое натворить, — он схватился за голову и ушёл. Они заглянули туда и после ещё минут пять валялись на полу от дикого ржача. Везде всё было обклеено плакатами и вырезками из тех самых журналов, с которыми так безжалостно разделался Полик. — Пойдём прогуляемся. Тут пока ничего интересного не будет, — предложил Оливер. — Нет, кажется, будет. Я хочу курить. Где сигареты? — Я их сжёг, все до единой, — злой голос Шнайдера заставил вздрогнуть. Разбуженный смехом Флаке над его личиком, он был настроен весьма враждебно. К тому же не хватало главного барабана в установке. — Офонарел?! Куда я без них? — орал гитарист. — Туда же, куда и я без барабана. — Это не я трогал твою установку! — А меня не колышет. Я вообще уничтожил все твои запасы, потому что хочу отучить тебя курить. Ты у нас главный по этому делу и уже порядком меня достал. И чтоб ты не рыпался, скажу сразу: я сжёг все сигареты у всех. — Да какой кирпич на тебя свалился? Что значит "порядком достал"? — Ты постоянно куришь, когда я в комнате! А я некурящий, забыл? Каких трудов мне стоило отучиться от этого, а теперь ты ходишь и светишься сигаретами! — А может, Оливеру тоже неприятно, но он же не сжигает мне сигареты! — привёл аргумент Рихард. — Оливер ваще всегда молчит в тряпочку! — Эй, поосторожнее на поворотах! Просто я терплю, когда Рих курит. Но вот молчать в тряпочку — это не моё! — встрял басист. — Конечно, ты терпишь: он никогда при тебе не курит! Он курит при МНЕ, специально! — Так в чём проблема — научись, — съехидничал лидер-гитарист. — Не хочу! — Ну вот и всё! — Блин, вы ещё поде... — Оливер не успел договорить: ему пришлось разнимать согруппников. — Ну вы вообще! Вам только повод дай. Шнай, остынь и поспи... денька два. — Басист зло посмотрел на ударника и тот удалился, зная чем может закончиться этот "разговор" для них обоих, если он останется здесь ещё хоть на 10 минут. — Пойдём, Олик, может, мне на природе будет легче перенести утрату, — решил Ришка. И они ушли гулять. Обиженный барабанщик ничем не хуже обиженного ритм-гитариста, и поэтому решил отомстить. Все сидели в гостиной. И было уже два часа дня, когда коварный голод вытащил Тилля из своего бомбоубежища. Он, медленно озираясь, пробрался в гостиную. Увидев своих, Тилльхен пересчитал их и, поняв, что его убийцы нет, смело вышел: — Всем привет. А где Оливер? — осторожно спросил он. — А они с Рихом гулять пошли. А зачем он тебе? — поинтересовался Флаке, удивляясь тому, как вокалист деградировал до жалкого зрелища. — Нет, это хорошо. Гулять полезно, — обрадовался тот: он может успеть поесть, натаскать еды к себе и опять забаррикадироваться. — А почему Шнайдер весь в синяках и ссадинах? — пришёл в себя окончательно великий певец. — Тилль, это уму непостижимо! Представляешь, он, чтобы отучить Рихарда курить, сжёг ВСЕ сигареты в доме! При всём моём глубоком уважении к нему, я не удержался и помог Кристиану его немного побить, — ответил Пауль. — Ты что, с Флаке телами поменялся? — У Тилля было такое лицо, будто перед концертом украли всю пиротехнику и декорации. — Что здесь происходит? Почему Ландерс так выражается? — Так ведь первая суббота отпуска, забыл что ли? — Улыбнулся клавишник и добавил. — А ты что такой потрёпанный? — Да так, бессоница, — ответил Тилль. Потом посмотрел на Криса: — Я смотрю, тебе досталось за сигареты, так что живи — трогать не буду. И вообще я жрать хочу. Вдруг Шнайдер встрепенулся: — Нет, сначала я покажу всем истинное лицо Рихарда. Все посмотрели на Шаню, а Тилль остановился на полпути к кухне. Он не мог пропустить "разоблачение" Круспе, даже если бы требования желудка были в два раза сильнее, чем сейчас. — За мной, — махнул рукой Шнай и направился к комнате Рихарда, а там... Друзья возвращались с прогулки. Они зашли в дом: — А ты знаешь, Олли, и правда помогает. На воздухе перестаёшь думать о... Чё вы на меня уставились? В гостиной стояли четверо Раммов и сверлили в Рихе большую дыру. — Скажи нам честно, ты гей? — спросил Шнайдер. — О, я смотрю ты уже успел получить пенделей. Так ещё хочешь?! Пока я спокоен, говорю: нет, я не гей. — А как ты объяснишь ЭТО? — Ударник отошёл в сторону и на уже до боли знакомом журнальном столике стояли разноцветные лаки. — Я нашёл их у тебя в комнате, когда искал установку. Глаза Рихи округлились, челюсть отвисла. Оливер взял инициативу в свои руки: — Флаке, это твоих лап дело? Признайся сразу — здоровее будешь. — Нет. У меня лаки украли... — У тебя? А зачем тебе они, а? — прищурился Тилль. — Я ими рисовал на лысине Ларса. А каким образом они очутились у герра Круспе у него и выясняйте, — испугался Лоренц. В это время Тиллюша гадко захихикал. От лидер-гитариста это не укрылось и со словами "Ах ты, сволочь!" он вмазал ему в левый глаз. А потом быстро ушёл, чтобы не было драки. — Зачем ты так? — спросил Оливер у Линдеманна. — Так ведь суббота. — Осознав с кем он разговаривает, добавил. — А, да, жестоко, прости. Ну я пошёл. Тилль повернулся и вдруг Олик так резко и громко: "Стоять!" Вокалиста будто в кандалы заключили. Олли подошёл к нему и снял кусочек от бас-гитары, который предательски зацепился за одежду солиста. — А что это у нас такое? Где моя басуха??? — вопрошал басист. Тилль медленно развернулся: — Э-э, прости. Когда я проснулся, то обнаружил вокруг себя остатки твоей гитары. Я не хотел. — Ах он не хотел. Ты заколебал уже! Неужели пять предыдущих басух тебя ничему не научили?! — Олли отвернулся. Тилльхену показалось, что он не так уж и расстроился (да, басист был загадкой) и осмелел: — А нечего бросать их где попало! Это была последняя капля. Ларс всегда ложил свою любимицу строго в отведённое ей место. Оливер резко развернулся и неожиданно для всех ударил Линдеманна в нос. Но на этом он не остановился. В итоге изрядно побитый вокалист очнулся на диване, а басист, которому тоже немного перепало, преспокойно обедал с остальными на кухне. Кстати, там и разрулили ситуацию с Рихардом в присутствии его самого. Оливер сидел весь на нервах и вдруг Флаке сказал: — Ну всё, успокойся. Вот твоя басуха, без единой царапины. Олик не верил своему счастью: его гитарка цела и невредима! — Но как же... — Обломки сохранились от старой гитары. А нынешнюю я в подвал спрятал. У нас же в доме подвал есть. Я его случайно нашёл. Пойдёмте покажу, — сказал клавишник и повёл всех туда. Раммы вошли и ахнули: огромное помещение по всей площади дома. И было там две большие комнаты. В первой было много еды и холодильников тоже с едой (естественно) и с пивом. На одном холодильнике магнитом была прилеплена записка. Флаке прочитал: "Зная какие вы проглоты, я уверен, что вам не хватит той еды, которую я выдал. Поэтому вот ещё запасы." — А что в той комнате? — спросил Олик. Кристиан открыл дверь. Пятеро стали разглядывать помещение. — Mein Gott! Мы спасены! Шнайдер, ты прощён! — заорал из угла Рихард. Пауль, Флаке и Оливер подбежали к нему. — Не думал, что когда-нибудь скажу это, но Якоб — золотой человек! — продолжал Круспе, тряся запиской, оторванной от одного из многочисленных сундуков. Ришка зачитал: "Помню я ваши дурацкие приколы, поэтому Тилль, Рихард, Пауль, Флаке, это вам СИГАРЕТЫ. Якоб." — Ура!!! — закричали все хором. Рих раздал всем по пачке и захватил Тиллю. — А где Шнай? Хочу объявить официально, что его простили. — Он обвёл глазами комнату и увидел такую картину: Кристоф сидел на полу и обнимал барабан, которого так не хватало в установке, бормоча что-то себе под нос и поглаживая любимую вещь. — А, ну ладно, сам поймёт, — передумал гитарист. — Так вот, значит, куда ты спрятал барабан, Флаке. А мы с Паулем уже перепугались, что потеряли это чудо, — прошептал Оливер. — Может, здесь ещё что интересное есть? — Не-а, тут в основном вещи для всех на случай наших приколов. После непродолжительного пребывания в подвале, Раммштайновцы вернулись в дом. И сразу наткнулись на злого Линдеманна: — Кто это сделал? — спросил он, отчеканивая каждое слово и теребя свой "журнальчик", довольно смешно изрисованный фломастером. Парни очень старались не засмеяться, но у них не получилось. Тилль начал свирепеть и Ландерс быстро протянул ему стопку новых журналов из подвала, дабы лишний раз не злить вокалиста. И так он уже натерпелся. Клавишник считал, что он уже отомстил, не без "помощи" басиста. Рихард протянул ему сигареты. Резко повеселевший и счастливый Тилльхен убрался восвояси. — Ну я тоже, пожалуй, пойду, — сказал Пауль. Он ушёл на кухню, налил себе пива и решил выпить его у себя в комнате. — А-а-а! Линдеманн, deine Mutter!!! Посмотри что ты наделал! — разорялся Полик. На крики сбежались все. Оказалось, что Тилль сбил Пауля и тот пролил на себя своё пиво. Вокалист тупо отодвинул Ландерса и подошёл к Оливеру: — А что же с басухой делать? Опять покупать тебе новую или эта не считается? — Не надо. Это обломки от старой. А моя вот она (показывает). Её кто-то в подвал спрятал, — не выдал друга Олли. При таком раскладе дел Линдеманн расплылся в улыбке. — Scheisse! Какой Schwul это сделал?! — Раздались крики ритмача, но уже из его комнаты. Топот по лестнице, перед Раммами предстаёт злой Полик, в руках которого две рубашки, исполосованные ножом. Все в хохот. — Очень смешно! Между прочим, у меня вся одежда теперь такая!! Мне не во что переодеться, а вы ржёте!!! — Он был в ярости. — Ну ладно, хорошего по-немногу. Иди в подвал, там одежда должна быть, — посоветовал Лоренц. Через полчаса пять участников легендарной группы Rammstein ужинали Рихардовской стряпнёй. Вошёл Пауль. Тишина. Рихард подавился котлетой. Олик пришёл на помощь: постучал по спине. — Ты где это откопал? — спросил ошеломлённый Круспе. — Это же мой пиджак. Ты в нём утонул как сопля в фартуке. — Я бы попросил... После твоей гадости я тебе ни слова не сказал, а ты начинаешь, — заметил Поль. — А с чего ты взял... понял. — Рихард осёкся. Пауль достал из кармана расчёску лидер-гитариста, обронённую в ходе операции. Он вернул вещь владельцу. — Ты совсем не можешь сделать прикол не пропалившись, — как-то по-доброму улыбнулся Ландерс, хотя все ожидали приступ ярости, ведь штаны тоже принадлежали Круспе и это всё было ему велико, что доставляло неудобство. — Но всё равно когда-нибудь ты всех сделаешь, — продолжил он, всем видом показывая, что ничуть не обижен. — И ты совсем на меня не злишься? — Рискнул узнать Ришка. — Нет. Я взял с собой те вещи, которые не жалко. Да всё равно после этого отпуска я хотел их выкинуть. А ты помог мне сделать это гораздо раньше, — пояснил он. — А почему ты выбрал мою одежду? — Потому что твой размер как-никак ближе к моему. Просто наш "любимый" Хеллнер, сволочь жирная, чтоб ему всю жизнь раком ходить, позаботился обо всех, кроме меня. Моей одежды там вообще нет. Как вы уже поняли, чудесный напиток Олли прекратил своё действие и поэтому Пауль выражался весьма крепко и пришлось кое-что пропустить. — Наверное, Якоб для разнообразия тоже прикольнулся, — предположил Шнайдер. — Он всегда тупой был и даже не подумал, что могли приколоться не над паулевской одеждой. — Тогда надо отомстить за Пауля, — вмешался Риша, который тоже простил Поля за сигареты и они снова были друзья навек. — Спасибо. Так не будем откладывать веселье, — затряс бумажкой ритмач. — Вот, в подвале нашёл. Сука, хорошо спрятал, но от меня ничего не скроешь. Здесь написано, что мы можем позвонить по указанному номеру, чтобы нас забрали отсюда как можно скорее. — О, звони быстрее, а то у него мобила и городской отключены, — проинформировал всех Тилль. — Алло, Якобусик, — гитариста перекосило от собственного приторного и притворного голоса, — забери нас отсюда, пожалуйста. — Зачем? Вы же так сюда хотели, — продюсер явно ничего не подозревал. — Мы здесь не ужились, нам плохо, — жаловалась жертва тупости Хеллнера. — Ну хорошо, потерпите, потому что мы сможем добраться до вас только завтра и приедем домой поздно вечером. В голове хитрого Пауля вмиг созрел план: — Тогда можно мы переночуем у тебя, а то нам до наших домов от твоего далеко очень. А ведь ты не хочешь доплачивать шофёру за нас? — спросил он. Раммы зашипели на него, а "хитрый" сделал знак рукой типа "спокойно". Когда он положил трубку, на его лице отразилась кровожадная улыбка. У всех свело желудки от нетерпения. — Что, ну что ты придумал? — допытывался Оливер. — Месть будет называться "Адский понедельник для Якоба", — И Полик поведал им свой коварный план. Поскольку Раммштайновцы очень отходчивые ребята, вечер они провели обсуждая все приколы этой субботы, ухохатываясь над тем, как это было. Они простили друг друга, потому что не умеют долго обижаться, да и к приколам у них правильное отношение. Особенно легко прощается, когда всё уже позади. А вспоминая как это смотрелось со стороны, и правда становится смешно. Также в тот вечер они доработали детали "Адского понедельника". Отпуск решили провести в России весело и с размахом. И БЕЗ Якоба.