Мода такая мода! Часть первая

«Ненавижу Альфреда! Почему он всегда выдает все секреты, да и еще направленные против меня! Смотрит всякое бессмысленное по телевизору и разговаривает с НЛО! Не дай бог кому-либо такого брата…» Тягостные мысли полностью охватили Артура Кёркленда, идущего по улице, освещенной, словно ледяной зимний дворец в лучах неоновых фонарей. («А как еще воспитывать независимого брата? Не хочет принимать никаких авторитетов»). Луна освещала бледно-серую дорожку асфальта. И даже так далеко от дворца слышался перезвон огромных часов, оповещающих народ о наступлении нового дня. Ночные фонари мелькали от дуновения легкого, или нет, ветерка. Невысокие дома лепились и находились так близко, как лучшие друзья корейцы одного пола сидят друг у друга на коленях. Опустошенный Артур остановился у очередного фонарного столба, прислонившись разгоряченным лбом к холодному металлу, покрытому черной краской. Где в этот момент был его любимый единорог, он не знал. И в этом неведении и одиночестве ему пришлось остаться. Опустившись упругой попкой на пыльную и заснеженную дорогу и тяжко вздохнув, Артур неожиданно подскочил, заметив ярко-красные отблески глаз в тени за несколько метров от себя. - Ты ничего не хочешь мне сказать? – спросил странный некто. - Я должен? - Ну, сегодня же 18 января! Ты точно не знаешь, какой сегодня день? - Суббота! - А может праздник у кого-то? - Не знаю я! - Думай, Артурчик, думай. - Заглохни! - Вообще-то у меня день рождения… Расстроенный Гильберт вышел из тени. Его седые волосы покачивались от дуновения ветра, а глаза выражали полную степень отчаянья…и свойственной ему тени озлобленности. Совру, если скажу, что они были лучшие друзья или до безумия любили друг друга и врагами они не были. Просто их часто волновала собственная судьба и как на нее повлияют другие. Байльшмидта (Гильберта) это занимало особенно, так как Кёркленд имел особый вес в обществе, хоть и готовит тот ужасно. Они сошлись как капот машины и столб. Громко, и все сразу это заметили. Произошло это на официальном приеме у их общего знакомого, Франциска Бонфуа, который любит разгуляться и устраивать вечера, где вино льется даже из крана в туалете и женщины одеты в откровенные наряды, флиртующие со всеми значимыми людьми города, а иногда и странами. Все танцевали в отличие от Гильберта и Артура. Но всё задвигалось так внезапно, что они вдвоем оказались посреди зала и, похоже, попали в неловкую ситуацию. Байльшмидт всегда отличался своей дерзостью и бунтарским нутром, хотя и с долей благородства, он закружил серьезного Кёркленда в красивых па и закончил около спасительной стены. Аплодировали все, кто мог, а позже в народе поговаривали об этом, вспоминали «гвоздь программы» и, конечно, звали на бис. После этого жизни этих двух были переплетены крепко. И когда думали об одном, то и другой тут как тут в голове у людей. И не по собственной воле они сблизились, а по воле обстоятельства. И пусть они не близки, Гильберту все равно неприятно, что Артур забыл о его дне рождения. Он хотел, чтобы этот день был особенным и вспоминался как веселая история, а этот англичанин всё портит. - Я думал, ты меня поздравишь… - С чего это я должен? Как бы то ни было, Кёркленд не желал этой связи, как мог. Привязанности не для него… зачем? Чувствуя сильную симпатию и доброжелательное расположение к пруссу, его вовсе не устраивало такое положение вещей. Необходимо избегать своих слабостей… и поэтому изо всех сил скрывал это. - Но мы же друзья! Пусть ты этого и не хочешь (я же не слепой), однако я так этого не оставлю! - Сдался я тебе? - Да! Мы сегодня целый день проведем вместе, и ты не посмеешь мне отказать! Как долго они не спорили, но консервативный англичанин проиграл вспыльчивому пруссу. Вынужденный принять правила игры Артур безэмоционально таскался по клубам, улицам, ресторанам, гостям и так далее вслед за Гильбертом, который везде сеял смуту, а иногда даже и разрушения, и довольный отправлялся к следующему, прописанному у него в книжечке пункту. Кёркленд был на пределе, его бесила вся это ситуация, но имениннику так нравилось, что он проводит целый день со своим другом, что измученный англичанин молчал в тряпочку и не рыпался. Единственное успокоение добралось до мученика вечером, когда они пришли выпивать в квартиру Гильберта. Хорошо забывшись в вине и пиве (кому что). Оба изнеможенные они легли спать в одну кровать, так как у главного виновника торжества была маленькая халупа. Естественно похмелье дало о себе знать, и еле как парни привели себя в порядок. Но даже в этот «замечательный» день Байльшмидт не отходил от Кёркленда и, похоже, решил окончательно сблизиться с вышеупомянутым человеком. С чего он это ему взбрело в голову остается непонятным. Тесное общение продолжало длиться неделю, две, месяц… вроде ничего примечательного, однако: почему? На этот вопрос нет ответа в голове у Артура. На второй месяц Гильберт начал странно смотреть и подавать знаки внимания: то приобнимет, то невзначай прикоснется с двойным смыслом. И это уже не могло не напрягать. Кёркленд все-таки решился разузнать правду, но никак не решался спросить. Хотел сделать это не прямолинейно и грубо, а деликатно, что вызывало у него некоторые затруднения и продолжительную рефлексию по этому поводу. Как только рот открывался и уже был готов вот вот вырваться вопрос, начинали вылетать какие-то нечленораздельные звуки, которые не могли быть идетифицированы обычным человеческим ухом. Позже умный Артур решил напоить бунтаря Гильберта, однако сам опьянел до чертиков первее и не смог ничего спросить, его собутыльнику пришлось его тащить до дома. В один пасмурный день Арти решил написать письмо, в котором выскажет все свои подозрения и задаст-таки конкретный, точный и тактичный вопрос. Но то ручки ломались, то бумага рвалась, то чернила текли, то слова не те, но камин был слишком близко… всё не так было в этот пасмурный день! Когда надежда была уже потеряна, неожиданно, Гильберт сам заговорил: - Я же вижу, что ты хочешь мне что-то сказать и мучаешься. И походу я знаю, о чем ты… как бы тебе объяснить, чтобы не напугать. Мне тут сказали, что с женщинами прошлый век… и они такие надоедливые… а друг… по…поймет и по…поддержит… подставит своё крепкое муж…мужское плечо… и поможет своей муж…мужественной рукой своему другу справиться с лю…любопытством… Такого заикания, кажется, не слышал ни один человек в мире, и не заикался так никто вроде тоже. Подумав пару секунд, Гильберт решил показать наглядно, что он хочет, и поцеловал нежно Артура в щеку… Тот в свою очередь пребывал в глубочайшем шоке и, к счастью или его сожалению, у него хватило самообладания не кричать и не драться, а просто глубоко и нервно вздохнуть. Он слышал уже несколько раз об этой моде, которую ввел Франциск, однако только сейчас Кёркленд всерьез подумывал об этом… *** http://ficbook.net/readfic/2229880 продолжение