Скала

Над высокой гранитной скалой сгустились облака, алевшие в свете восходившего солнца. Восемь воительниц-валькирий носились в воздухе вокруг скалы, а девятая, упав на колени, ожидала своего окончательного приговора. В чём она провинилась? Лишь в том, что подчинилась подлинной воле отца, а не приказу, который внушила ему властная мачеха валькирий Фрикка. Вотан, не глядя на дочерей, ударил копьём о землю: – Итак, решено! Больше ты не валькирия! Ты погрузишься в очарованный сон и достанешься первому же мужчине, который тебя разбудит! – Ах! Отец, смягчись! – в ужасе вскричали валькирии. – Такова судьба преступницы. А вы все держитесь от этой скалы подальше – иначе разделите жребий Брунгильды! – Отец! – протянула к нему руки сама наказанная. – Ты позволишь любимой дочери терпеть позор и бесчестье? – Ты и раньше знала, что несладко приходится тем, кто гневит меня. Брунгильда разрыдалась; слёзы падали на сверкающие доспехи: – Позволь мне пожелать хоть одного… – Твои пожелания остаются при тебе. Я не балую ослушниц, – отрезал Вотан и собрался было уйти. Но отчаянный крик бывшей любимицы остановил его: – Ах, хоть бы я досталась старику, которому уже не нужна невинность девы! Тогда у меня будет надежда на скорое избавление! – и Брунгильда почти без сознания упала на землю, будто не слыша жалобных криков сестёр. Вотан уныло вздохнул. Ему самому тяжело дастся вечная разлука с дочерью. Если бы не клятва на копье о покровительстве Хундингу… Но раз уж так суждено, лучше, чтобы Брунгильда быстро освободилась от ненавистного любой валькирии гнёта замужества. А может, овдовев, она станет воевать и среди людей, и кто-то из сестёр вернёт её назад в Валгаллу. – Прощай, дитя моё, – вслух прошептал он, чувствуя в горле горький комок. – Дорогая моя дочка! В последний раз он обнялся с Брунгильдой. Та уже не осмеливалась перечить, только всхлипывала. И всхлипы затихли по мере того, как девушку окутал волшебный сон. – Я опущу на неё покров невидимости, – постановил Вотан. – Сквозь него её не смогут разглядеть ни женщины, ни дети, ни молодые юноши… смогут только почтенные старики. Он взмахнул копьём, и на скалу опустилось облако сизого тумана. Туман делался всё гуще и гуще. Скрыл фигуру лежавшей валькирии, стоявшие рядом редкие деревца. Вот словно растворился и тёмный силуэт заснувшего одновременно с хозяйкой коня Гране. Украдкой смахнув слезу, Вотан отправился прочь от скалы. Брунгильда ещё слышала, засыпая, его удалявшиеся шаги. О своём последнем возгласе она забыла и уже мечтала о том, что лучше всего было бы подчиниться какому-нибудь славному герою, который был бы равен ей храбростью. Впрочем, скала довольно далеко от мира людей, мало кто сюда забредает… Только по-настоящему отважный воин и пойдёт в лес, принадлежащий дракону Фафнеру… На этой радостной мысли валькирия и уснула совсем. ------------------------ Маленький Зигфрид опять сломал новый меч и устроил в домике подлинный разгром, требуя нового. Миме ничего не мог с ним поделать. Ну почему эта Зиглинда должна была умереть? Матери, говорят, способны справиться с детьми. А этот мальчишка только и знает, что драться, всё ломать и убегать в лес. Людей он, видите ли, ищет. Да никто из людей не стал бы заботиться о нём, как Миме! Миме, конечно, сам рад был бы избавиться от этой обузы. Если бы не мысль о кладе Фафнера… кладе, который по праву принадлежал нибелунгам. Зигфрид Вельсунг должен одолеть дракона – и добыть для своего воспитателя шлем и кольцо! Он упрямый и капризный, но обещал вырасти силачом. И именно поэтому Миме был вынужден его терпеть. Вот и сегодня он лихорадочно соображал, как бы задобрить Зигфрида. Можно было бы смастерить ему новую игрушку, но мальчишка уже разломал все имеющиеся, так что проку от новой будет мало. Решив, что лучше всего для ребёнка подойдут сладкие лесные ягоды, нибелунг взял корзинку, на цыпочках выбрался из дома и поплёлся в рощу. Выходить в лес он боялся до дрожи. Но Фафнер большую часть суток проводил во сне, а вот разозлившийся Зигфрид сейчас спать не собирался… К тому же дракон, может, и не заметит какого-то мелкого гнома… В общем, пока что надо было спрятаться в лесу, а не в доме… Ягод было довольно много, но большая их часть ещё не созрела. К Зигфриду с парой горсточек лучше было не возвращаться. Миме, не набрав почти ничего на ближних полянах, с покорством судьбе пошёл дальше. Он резко свернул в сторону, чтобы обойти драконье логово. Но всё равно он долго передвигался едва ли не ползком и при каждом движении прятался в кусты. И только гном подумал, что маленький негодник, пожалуй, обойдётся половиной корзины, что нельзя его баловать, он и без того невыносим… как вдруг совсем близко раздался настоящий драконий рык. За деревьями мелькнула огромная шипастая голова. Забыв о ягодах, Зигфриде и всём на свете, Миме пронзительно завопил и бросился бежать. Кольцо кольцом, шлем шлемом, но для того, чтобы получить клад, надо в живых остаться! Нибелунг нёсся, не разбирая дороги; ему казалось, что огромный змей уже настигает его и разевает пасть. Он бежал час или даже больше, пока вконец не выбился из сил и не опустился на траву. Дракона поблизости не было. Страшного рёва не было слышно. – Он, может, меня вообще не заметил! – обрадовался Миме. Сразу воспрянув духом, он привстал и огляделся вокруг. Должно быть, он убежал далеко. Места были совершенно незнакомые. Но опасности нигде не виднелось, и Миме подумал, что некоторое время здесь можно побыть. Пока дракон точно не уползёт в пещеру, а Зигфрид дома не успокоится и не раскается в своей злобе. С таким добродетельным настроем Миме вышел из овражка, где сидел, и вышел на ближайшую лужайку, между делом прикончив все ягоды. Он заметил, что, видимо, вечереет – лужайка была почти скрыта густым туманом. Из тумана внезапно выступило что-то тёмное, и Миме чуть не помер от страха – ему примерещилось, что это дракон. Но спустя мгновение он с облегчением вздохнул: «что-то» оказалось всего-навсего мирно спящим конём. – А ты меня напугал, – признался Миме. Конь не проснулся. На всякий случай гном обошёл его (вдруг он может во сне лягаться?), и тут разглядел впереди в тумане скалу. «Неплохо. Влезу на неё и попробую сверху определить, в какой стороне дом. Ночевать-то в этих местах всё же не хочется…» Карабкаться было сложно, но пригодились цепкие и длинные гномские пальцы, привыкшие к лазанью по подземным пещерам. Взобравшись на несколько футов, Миме, к своему изумлению, обнаружил, что солнце-то ещё вполне высоко. Показавшийся ему признаком надвигавшейся ночи туман висел лишь вокруг скалы и над поляной, где стоял конь. Наверное, это были какие-то болотные испарения. Чем выше гном поднимался, тем чище и прозрачней становился воздух, а на верхнем уступе тумана и вовсе не было. Миме собрался уже осмотреться в поисках дороги домой, как вдруг он увидел, что на скале лежит и спит воин в полном боевом облачении. Видно, хозяин того коня… Удивительно, что его не разбудили ни яркие лучи солнца, ни шаги влезшего на уступ Миме. Гном сперва хотел поскорее слезть и не нарываться на возможные неприятности, как вдруг ему пришла в голову неплохая идея. Может, удастся незаметно стянуть часть доспехов незнакомца? Может, у него и меч хороший есть?.. Вот он всучит всё это Зигфриду, и проклятый мальчишка наконец-то будет доволен вооружением… Приготовившись улизнуть в любое мгновение, Миме склонился над спящим. И тут его постигло разочарование: меча у воина не было. И другого какого-то оружия. – Ну, хоть шлем вроде хороший, Зигфриду должен понравиться, – пробурчал нибелунг и осторожно снял сверкающий шлем с пышным серебристым плюмажем. Подержал его в руках, любуясь блеском солнца на металле и перьях, и вдруг сообразил, что владелец шлема даже теперь продолжал безмятежно спать. – Ничего себе растяпа! – в полный голос рассмеялся Миме. – А я и щит у тебя возьму. На что я Зигфрида терпеть не могу, но уж он будет за всеми этими железками лучше следить. Миме отложил шлем, снова посмотрел на лежащего – и подскочил от неожиданности. По камням разметались длинные чёрные волосы. Они обрамляли бледное круглое лицо с мягкими чертами… лицо девушки! Не веря своим глазам, Миме поднял щит. И руки незнакомки оказались хотя и не нежными – она всё-таки явно была воительницей, – но по-женски тонкими и изящными. – Что за прелесть! – сказал нибелунг, ни к кому конкретно не обращаясь. За годы жизни в верхнем мире он успел позабыть о канонах красоты гномок (крепкое сложение, короткие волосы, сухая кожа) и привыкнуть к тому, что ценилось в женщинах, живущих под солнцем. Между тем девушка так и не проснулась. Миме в жизни не чувствовал себя настолько неловко. Молодая воительница ему очень приглянулась, но, в отличие от брата, он прекрасно понимал, что его внешность, считавшаяся обычной в Нибельхейме – предмет насмешек на поверхности земли. Проснувшись, эта красавица может отбросить его одной левой. К тому же время шло, а Зигфрид может без присмотра разнести дом в щепки… – Ладно, я возьму только щит. От него тебе всё равно пользы никакой, раз ты так крепко спишь, – сказал Миме. Он взял шлем и собрался снова надеть его на голову спящей – но не удержался, наклонился и поцеловал её в приоткрытые розовые губы. Вот тут-то незнакомка зашевелилась, зевнула и приоткрыла глаза. Миме еле успел юркнуть за один из валявшихся рядом камней. – Как же прекрасно опять видеть дневной свет! – потянувшись и выпрямившись, звонко воскликнула девушка. – До чего же тёплое сегодня солнышко! Интересно, сколько времени я спала? Она вскочила на ноги, подбежала к краю уступа и радостно замахала рукой: – Гране! Мой верный Гране! Ты тоже проснулся! В ответ послышалось громкое ржание. Захлопав в ладоши, хозяйка коня весело закружилась, разминая затёкшие руки и ноги. Миме не мог не отметить, как легко она двигалась. – Но где же тот герой, что разбудил меня? – спохватилась девушка и заозиралась вокруг. Нибелунг понял, что скрываться не следует. Рано или поздно она его сама разглядит, и то, что он так спрятался от неё, не улучшит её мнения о неожиданном спасителе. Он поднялся и сел на камень, за которым прятался: – Кажется, это я.