Скала

Зигфрид, Гунтер и Хаген уходили на войну через две недели, во главе народного ополчения и солдат с земель Гибиха. У развалин бывшей Фафнеровой пещеры им устроили прощальный пикник. Пришли решительно все – включая ссохшегося Альбериха, опиравшегося на руку сына. Хаген всем своим видом показывал, что за отцом присматривает исключительно из чувства долга и чести, но вслух ничего на этот счёт не говорил. – Рейнские русалки в Хагена, представь себе, влюбились как одна, – шепнула Зигфриду сердобольная Гутруна, единственная из обитателей замка навещавшая единоутробного брата. – Всё смотрят на него из воды и вздыхают: ах, мол, какой загадочный и молчаливый! Его душа, мол, в глубине чуткая и ранимая! Зигфрид так и прыснул: – Иногда я совсем не понимаю женских вкусов. Что они видят в Хагене? – Ну пусть лучше по нему вздыхают, чем по тебе, – кокетливо улыбнулась Гутруна. Приняв во внимание то, что война может затянуться на несколько лет, Зигфрид уже через три дня после визита гонца посватался к дочке Гибиха. В общем, это всем было настолько очевидно, что Гибих даже удивился, что молодые влюблённые до сих пор не помолвлены. Досадное упущение было немедленно исправлено, и Зигфрид обручился с Гутруной. Брунгильда была довольна. Ей не сильно хотелось, чтобы Зигфрид привёл в дом чужачку. Ослепительной красотой Гутруна не отличалась, но нежное сердце и тихий послушный нрав с лихвой это восполняли. И к тому же Гутруна беззаветно любила Зигфрида. Что ещё надо для жены героя? – Воркующие голубки, – весело отметил Гунтер, тоже наблюдавший за отошедшей в сторонку парой. – Завидуешь? – поинтересовался Миме. – С чего бы? – У тебя-то невесты нет, – напомнила ему Брунгильда. Гунтер немного смутился и уставился на кубок, который держал в руке. Конечно, это было довольно странно, что младшая сестра обручилась, в то время как оба старших брата ещё даже и не присматриваются ни к кому. – Тут просто никого, кроме обманщиц-русалок, из девиц не живёт, – сказал он наконец. – Если б Миме не умел так ловко управляться с молотом, я б, может, на тебе, тётушка Брунгильда, женился. Миме предостерегающе поднял палец. Брунгильда рассмеялась. – А вообще я уверен, что найду невесту в походе, – и Гунтер одним глотком выпил кубок. К Хагену, ясное дело, никто с такими поддразниваниями не подходил. Полугном всецело посвятил себя еде, поглощая мясные рулетики и жареного гуся так размеренно, что в дрожь бросало. Только время от времени он о чём-то шептался с сидевшим рядом Альберихом. На проводы приглашали (точнее, Брунгильда приглашала) даже Фафнера, но тот отказался. Настаивать бывшая валькирия не стала – съел бы великан в два раза больше всех остальных, вместе взятых, а близким другом или хоть родичем он не приходился никому. Но, тем не менее, Брунгильда, тихонько отойдя от других, сходила его проведать. Старый великан построил себе хижинку у озера и кормился рыбной ловлей, но, несмотря на умилительно мирный и близкий к природе образ жизни, душа его покоя найти не могла. – Всё навещаешь меня, Брунгильда? – тоскливо спросил он, увидев её на сей раз. – На что я всем вам сдался… – Как ты? – Брунгильда с удовлетворением заметила, что уже три фляги из-под её отваров опустели и лежат у хижины. – Перебиваюсь. Сплю очень плохо, особенно с тех пор, как брата увидел. Но выздоровел, спасибо твоим настойкам. – И без золота тяжело? – прозорливо добавила женщина. – Ничего, потом радоваться будешь, что его лишился. Фафнер недоверчиво поднял брови, но возражать не стал – Брунгильда то и дело в ответ на любые возражения приводила ему в пример Миме. Из бывших охотников за кольцом Альберих тоже переживал тяжёлое время. Неудивительно – почти сорок лет он, кроме кольца, ни о чём не думал, и вдруг он лишился даже возможности его вернуть. Брунгильда ещё не оставила надежды помирить старшего нибелунга с Миме и за минувшие две недели сделала несколько попыток мирных переговоров с Альберихом. Увы, пока безрезультатно. Солнце начало клониться к закату, когда вдруг послышалось ржание, и сверху спикировали восемь коней. Несущие на себе валькирий. – Привет! – робко окликнула сестру Вальтраута. – Хотели посмотреть, как ты. Поправилась? – Более чем! – с улыбкой отозвалась Брунгильда, кинувшись навстречу. Всё-таки кровь не водица, и, несмотря на недавнюю ссору, она была счастлива видеть сестёр. – Я и ранена-то в общем не была – так, в обморок упала. – Отец просил передать тебе извинения, – сообщила Ортлинда. – Он сам зайдёт к вам обязательно, когда смирится с тем, что кольца в верхнем мире больше нет. Это нам кажется чепухой, а ему-то... Дёрнув подбородком в сторону Альбериха, Брунгильда кивнула: – Я знаю, каково это, девочки. – Прости, что я наговорила тогда про тебя и твоего мужа, – сказала Вальтраута. – Понимаешь, после того, как ты нас покинула, отец избрал своей главной вестницей меня... – Это я и подумала, – заверила её бывшая валькирия. – Ладно, пойдёмте, познакомлю вас с мальчиками и Гутруной. Вы же им даже толком не представились. – А разве не дурной знак – видеть валькирию перед походом? – встрепенулась слышавшая всё это Гутруна. – Как я уже говорил деду Вотану, одна из валькирий мелькает у нас перед глазами ежедневно, – с видом терпеливого страдальца сказал Зигфрид. – Так что плюс-минус ещё несколько – уже без разницы. Когда все всем были наконец представлены, Брунгильда улучила момент, чтобы расспросить сестёр о делах в Валгалле. В Валгалле, как выяснилось, всё было как обычно. Вотан с горя начал ещё чаще бегать по любовницам, Фрикка сетовала на тяготы супружеской жизни, Доннер и Фро делали вид, что занимаются какими-то делами, Фрейя ухаживала за яблонями. Войско героев за неимением пока что лучшего занятия пировало, и некоторые из них со скуки приударяли за Фрейей и валькириями. Эрда уже несколько лет не навещала дочерей – видно, огорчилась, что предсказанной катастрофы из-за кольца не произошло, и отсыпалась у себя в подземном царстве. По словам девушек, последняя затея Вотана – поход в обличье странника по людским землям – закончилась появлением у валькирий трёх единокровных братьев, по одному на каждое человечье сословие. – Да уж, у меня теперь полно родни среди людей, – заключила Брунгильда. – Пожалуй, пора начать считать себя человеком. – Ещё чего! – хором возмутились валькирии и Миме. Проводы подходили к концу. Наутро, заночевав на открытом воздухе, Зигфрид, Гунтер и Хаген после многочисленных прощальных слёз и объятий пустились в путь к северным границам. Зарёванная Гутруна провожала их едва ли не две мили, но её миниатюрная кобылка Гульда недолго могла поспеть за боевыми конями юношей. Гримхильда провожать их не отправилась – только стояла, бледная как снег, и смотрела вслед. – Я знаю, что такова участь любой женщины, у которой есть муж и сыновья, – вздохнула она, когда приехала назад Гутруна. – Я уже бессчётное количество раз провожала Гибиха – но никак не привыкнуть... К тому же Хаген и Гунтер совсем ещё молодые, ни разу не воевали... – Позвольте! – встрял Миме. – А как же полмесяца назад, когда часа два только они и сдерживали натиск армии героев? Гримхильда вздохнула снова. Брунгильда успокаивающе приобняла её за плечи. Насупленный Гибих объяснил: – Ей, наверное, кажется, что только мать способна её понять... Зигфрид-то вам как-никак приёмный... Расходились все по домам в тишине. Даже серебристо-белые птички летели молча и валькирии ускакали в Валгаллу почти бесшумно. Брунгильда и Миме молча брели по лесу. Непривычно было идти в лесной домик без Гране и Зигфрида. – Хоть Зигфрид и приёмный, всё равно – здесь так пусто... – протянул Миме, зайдя в тихие комнаты и разведя огонь в кузнице. – Не знаю уж, как бы мы себя чувствовали, будь он родным сыном. Сама знаешь, я об этом никакого понятия не имею. – А знаешь что? – в глазах Брунгильды неожиданно зажёгся озорной огонёк. – Если ты будешь вести себя хорошо в ближайшие восемь с небольшим месяцев, я, пожалуй, рожу тебе родного сына. Нибелунг так изумился, что сперва даже не понял до конца. – А если плохо? – уточнил он. – Тогда дочку, – не терпящим возражений голосом сказала бывшая валькирия и положила ладонь на живот.