За чертой

... - А что было дальше?... - зачарованно спросила девочка, щелкая зажигалкой у губ Рыжей. - Дальше? - затянулась задумчиво, и немного помолчав, - Дальше мы проводили вместе все свободное время. Много гуляли, держась за руки, заводили кошек, ездили на обеды к моей маме. Тогда еще, знаешь, верилось, что это все-навсегда. Что все-настоящее. - А оказалось не так? - Не знаю, - усмехнулась и проводила взглядом выброшенный окурок, - может, просто люди иногда устают. Или нет-люди меняются, и новые измененные люди не успевают знакомиться друг с другом. Жили - жили вместе, и тут-раз! И поняли, что абсолютно не знают человека, лежащего на второй половине кровати. - Это так грустно, - заметила девочка и печально замолчала о чем-то своем. Они сидели и курили. Одна чуть постарше, с ярко-рыжими волосами до талии, пускала разноцветный дым от своих радужных сигарет, облокотившись на небрежно брошенный рюкзак. Не худая, скорее поджарая, с резкими чертами лица, притягивающая своим сильным видом, легкой улыбкой на губах, то и дело поджимающихся от раздумий. Вторая совсем молоденькая, с торчащими в разные стороны прядками, выкрашенными в невозможные цвета, тонкими руками держала две зажигалки и из пламени пыталась зажечь два сердечка. - Знаешь, у меня была подруга, не помню уже как её звали. Она жила с мальчиком. Долго жила, лет семь, наверное. Привыкли друг к другу. Каждое утро одно и то же: заваренный им её ненавистный чай-потому что она любила пить кофе-поцелуй в щеку и банальное-я тебя люблю. И она не решалась ничего менять. Жила, как все живут, да, не любила уже давно, да, временами раздражалась его привычке прижиматься к ней ночью. Но жила, думая, что наверное так-правильно, так надо. - Многие пары остаются вместе из-за привычки, - пожала плечами девочка, - ради детей или имущества там... - Многие, - согласилась Рыжая, усмехнувшись уголками губ, - как думаешь, плохо это? Правильно ли-жить с нелюбимым человеком, просто ради удобства? Растерялась. На минуту задумалась, теребя ворох легкой куртки-ветровки. - Наверное, неправильно, - наконец ответила неуверенно, - это обман ведь... - У каждого своя правда, - устало закрыв глаза, ответила Рыжая. - Ты так не жила? - Жила, почему же. Только недолго. В тот момент, когда эта моя подруга шестой ли, пятый ли год жила с этим своим мальчиком, я жила со своей девушкой. Ездили на обеды к маме, гуляли... А потом пришла рутина. Привычка, как ты выразилась. И, побродив некоторое время вокруг этой своей рутинной жизни, я ушла искать радость в другое место. - Измена? - расширила глаза девочка. - Нет, просто ушла искать радость, - засмеялась Рыжая и скрестила по-турецки ноги, усевшись поудобнее, - пошла дальше своей дорогой, иначе говоря. Радость эту свою нашла в новой девочке. Маленькой, своенравной. Она давала мне адреналин. Она давала мне понять, что у меня нет шансов её добиться. Что максимум между нами может быть секс. Что душа ее закрыта. Или что нет ее, этой души. - И что-ты добилась ее души? - А скажи мне, малыш, есть ли она вообще, эта душа? Где она находится? Для чего она нужна? - Это также, как опровергать веру в Бога, - возразила девочка, - его тоже не видели-не слышали... - А я не опровергаю. Просто мы много придаем значения тому, что на самом деле не важно. - Душа-не важна по-твоему? - скривилась девочка и даже отодвинулась чуть подальше инстинктивно. - У каждого своя правда, помнишь? - улыбнулась Рыжая и состроила смешную рожицу. Её собеседница неуверенно улыбнулась и расслабилась. - Дело не в том, важна душа или нет. Дело в том, как ты это чувствуешь. Между нами был секс. Нечасто, обычный, я бы могла назвать его тоже рутинным. Но он приносил столько эмоций, был настолько крутым эмоционально, что каждый раз был-как первый. Мы... Кажется, жили вместе. Она боялась щекотки. Она постоянно говорила что о том, что я не нужна ей. Но она была рядом и она вдохновляла меня. Мы через многое прошли вместе. Она не придавала значения моему флирту с другими - может, была настолько уверена в себе, но скорее во мне, наверное. Она могла захотеть меня на кухне, пока я жую картошку, или же не хотеть меня месяцами... - Она считала, что вы созданы друг для друга? - Никто нас ни для кого не создавал. Вот-моя правда. Мы сами можем создать себя для того или иного человека, сами, и не иначе. Мы сами... И душу мы себе тоже сами создаем. Кто-то ее любовно строит годами-улыбками, дружбой, любовью к маме и подобранными котятами. А кто-то строит и сам же ломает-первым абортом, первым брошенным человеком, первым - ненавижу... Помолчали. Девочка, переваривая услышанное, а Рыжая-отчаянно пытаясь больше вспомнить. Больше. Вспомнить. - У нее не было души? - спросила, наконец. - Не знаю, - улыбнулась Рыжая, - да и зачем мне это знать? Я... Была с ней, вот и все. Зачем нужно копаться в другом человеке, если он сам того не хочет? Мы, люди, всегда пытаемся влезть туда, куда нас не просят... Да, если ты хочешь это услышать-я тоже влезала. Неосознанно, наверное. Но гораздо чаще-в ее воображении, нежели на самом деле. - Как это? - окончательно запуталась девочка. - Она гордо говорила, что не любит, что мы друзья, что я для нее ничего не значу. Думала, что меня это задевает. Ей наверное не приходило в голову, как все это-посредственно, что я не хочу банального муси-пуси, и гораздо, гораздо важнее для меня было мое имя, произносимое ею ночью в бреду. Рыжая захохотала. Смачно, со вкусом, со звучным эхом, доносившимся откуда-то из-за крыш. Она хохотала, вытирая выступившие слезы рукавом футболки, не обращая внимания на испуганные глаза, обращенные на нее. - Чего ты?... Ты, чего? - Ничего, - с хрустом потянулась, успокоившись также внезапно, как и начала смеяться, - просто, кажется, вспомнила. Вспомнила, черт побери! - Что вспомнила? - Вспомнила, как мы лежали на постели, я рисовала на ее спине какие-то узоры пальцами, целовала футболку. А она говорила, что не любит, что я чужой человек, что у нее нет души... А ее мурашки проникали мне в голову, прося остаться с ней навсегда. И я рыдала, заламывала руки, требовала любви... А теперь я вспомнила. Зачем нужны все эти чертовы слова, когда есть-мурашки? И когда есть обнимающие руки по ночам, от которых бросает в жар? Зачем мы постоянно чего-то просим, зачем постоянно ищем чего-то? - Ты любила ее? - вопрос, прозвучавший жестко. Вопрос, забивший гвоздь. - Я не помню, - ответила. Помолчала. - Ты соврала, - резюмировала девочка, - давай еще раз-ты любила ее? - Любила. - Поэтому ты и оправдываешь ее, - заключила она. - Нет, не поэтому. Просто здесь, за чертой, все воспринимается гораздо спокойнее. Это здесь я говорю тебе, что не обязательно знать душу, не обязательно знать... А там я хотела ее знать. Хотели чувствовать еще больше. - И что ты делала? - Ничего. Обнимала ее, подсчитывая, сколько часов осталось до свидания с другой. А потом со второй. И с третьей. Дарила ей цветы, а потом смывала с себя следы других женщин. Искала, искала, искала... А потом ругала себя. Ночью, в ванной. Куда бы я не уходила, я возвращалась всегда-к ней. В ее душу. Там, где было мое место. Там, где она меня поселила. Влюблялась, летала, снова влюблялась, была счастлива, но дом мой оставался всегда в ее душе. - Она прощала? - За что? Она была моим существованием, моим одеялом, под которым я только могла уснуть, моим вдохновением. Она знала это. Она никогда не сказала мне ни слова. Мы не могли вместе, но друг без друга даже пытаться было глупо. - Почему глупо? Ты же влюблялась в других. Могла бы быть счастлива... - Влюбиться можно сотню раз в жизни. И только одни мурашки станут твоим продолжением. - Я не понимаю... Она не любила тебя... Ты изменяла ей, ты предавала... - Я этого не говорила, - спокойно возразила Рыжая. - Как же? - вскинулась девочка. - Я не говорила что она не любит. Ее душа-это мой дом, о чем тут можно говорить? Часто тебе твои стены говорили о том, как ты важна им? Но без тебя они-всего лишь стены. Я не говорила о том, что я изменяла. Измена-понятие относительное во всем. Это как уйти в гости, попить там чай, но вернуться в родные стены и уснуть там сладким сном. - Ты все переворачиваешь с ног на голову, - радраженно ответила девочка. - А может быть мы должны жить-на голове, и ходить-на руках? - улыбнулась Рыжая. - У каждого своя правда, не забывай это. - Ты оправдываешь страшные вещи. Люди не должны изменять друг другу. - Я не изменяла ей. Она всегда оставалась центром моей вселенной, и я ни разу не захотела оставить ее в галактике одну. - Хорошо. Она была твоим домом. А кто же был её домом? - ехидство, прозвучавшее в голосе, оставляло выжигать сердце дотла. - Она сама была своим домом. Как улитка, путешественник, странник. И потом... У домов нечасто есть дома. Без меня от нее оставались только стены. - Самоуверенно, - усмехнулась девочка. - Ага, - подтвердила Рыжая и подмигнула, - не заходи глубоко в дебри. Там сыро и холодно. И когда-то тебе может показаться, что назад пути нет. Что ты-вовсе не ты, и что черное-белое на самом деле. Сигареты кончились, и Рыжая потянулась в рюкзак. Достала бутылку минеральной воды и с наслаждением отпила немного. - Знаешь, - через несколько минут тихо сказала она, - у меня было немало женщин. С некоторыми мы делили постель, некоторых я пускала в жизнь. Пожалуй, кого-то я даже любила. Но я не помню имени ни одной из них. Ни одного. Стерлись имена друзей, стерлись многие события... Я помню только её. Помню ее запах и... Ее звали Ася и она очень, очень красивая. А еще... Я, кажется, не курила раньше. Никогда. Не курила... - Почему вы сейчас не вместе? - спросила девочка, беря Рыжую за руку и вдыхая ее волосы, - Почему? Рыжая вздрогнула. Вскинулась, как собака, огляделась вокруг. С жалостью посмотрела на девочку. Сжала ее ладонь. - Что ты помнишь последнее? Как проснулась здесь, возле меня? Что ты помнишь? - Рыжая нежно гладила почти детскую руку. - Я... Я не помню, - расширились глаза, страх сковал тело, - я ничего не помню! - Тише... Постарайся. Закрой глаза и придет образ. Ты сможешь. Девочка повиновалась. Несколько минут сидела, тесно вжавшись в теплые руки, с закрытыми глазами. Открыла. - Я что-то кричала родителям, что не хочу жить, что устала. Мама плакала, а папа тоже кричал. Я ... Говорила, что ОН-очень важен для меня. Что он бросил, что я не могу без него... А потом... Я не помню... Я не понимаю... Рыжая обнимала сотрясающееся от всхлипов тело, тихонько укачивая. Девочка быстро уснула, утомившись от разговора, и сильные руки опустили ее на землю. Рыжая накинула на девочку плед, взятый из необъятного рюкзака. Покачала головой. Откуда - то всплыли обрывки голосов: "16 лет, несчастная любовь, наелась таблеток..." Рыжая грустно посмотрела на свои красные полоски запястий. ОНА не могла вспомнить, почему она оказалась здесь... Она вот уже много месяцев не могла вспомнить... - Твоя девушка болела шизофренией. Ты любила её и всегда была рядом. Она убила тебя. Голос из-за спины заставил вздрогнуть и оглянуться. Девочка жестко смотрела на Рыжую, не пытаясь притвориться спящей. Не пытаясь смягчить. У Рыжей закружилась голова. Пожалуйста, пусть это не окажется правдой... Пусть не... ... - Джесси выучила новую команду-научилась пятиться бочком, после того как стащит со стола что-то вкусное. Она больше всех скучает по тебе, наверное... Может быть примерно как я... - красивая, но измотанная девушка что-то еще говорила, и говорила, а Рыжей было больно дышать и почему-то болело все тело. Пошевелившись, Рыжая еле слышно застонала. Девушка, сидящая рядом, замерла. Замерла, испуганно сжав руку Рыжей. Рыжая снова застонала. - Твою мать... Твою мать... - прошептала девушка, и что есть силы заорала, - Позовите кто-нибудь Павла Михалыча, срочно!!! - Аська, что ты так орешь, - запекшиеся губы плохо слушались, но Рыжая все же нашла силы разлепить их и даже попыталась улыбнуться, - Аська...