Равнодушие

Спускаясь с трибун, среди медленно бредущих людей я увидел пробирающуюся ко мне Уизли. Выглядела она очень решительно. Я нахмурился. Первое, что пришло в голову, так это то, что теперь она обо всем расскажет директору. Тогда Герни и Джерому уже не выкрутиться. - Это все твои друзья! – со злостью сказала она, когда подошла ко мне. Мимо нас проходили люди, наверное, наша встреча мешала движению, поэтому я сказал: - Давай хотя бы отойдем. Я прошел до середины ближайшей опустевшей трибуны и сел. Она присела рядом. Роза смотрела на меня и ждала объяснений. Но так как желание поговорить проявила она, я приподнял брови в ожидании ее слов, и она сдалась. - Я видела, как Макнейер выпустил фейерверк прямо в Демьяна. - Не думаю, что у тебя настолько идеальное зрение, ты ведь сидела на противоположном конце поля, верно? А пускали фейерверки многие из тех, кто находился с ними рядом. Это уже давно разрешено, так как безопасно. Просто в этот раз что-то пошло не так. Такой случай – один на миллион. Мы не застрахованы от этого. Вот и все, - сказал я, хотя сам не верил своим словам, но решил прикрывать друзей, пока это возможно. Если их выгонят со школы до сдачи С.О.В., их жизнь будет загублена. - Нет, я сидела не в противоположном блоке, а рядом. Он сделал это нарочно! - воскликнула она и посмотрела в мои глаза, ища поддержку. – Ведь ты же знаешь. - Пойди в Больничное крыло, может, с ним все в порядке, - отмахнулся я, хотя понимал, что она загнала меня в угол. Почему же все стало таким серьезным? Откуда появились все эти проблемы? Должен ли я защищать своих друзей, если догадываюсь о том, что они сделали это нарочно. Но если я не буду верить в их непричастность, то кто же тогда? Уверен, что Когтевран ополчится на них, а там и Гриффиндор подтянется. Как же без главных борцов за справедливость. - Его унесли на носилках! Он упал с огромной высоты! - Хорошо, - спокойно сказал я и повернулся к ней, внимательно посмотрев в глаза, наверное, впервые в жизни. На ее лице было так много маленьких веснушек, будто, ее окропил весенний дождик. Кудрявые рыжие волосы торчали из-за ветра буквально во все стороны. Только не думаю, что она очень за это переживала. Она не из тех девушек, которые сетуют на влажность и ветер только потому, что их прическа испортилась. Даже моя мама иногда так делает. Только тогда Роза была слишком недовольна, слишком обеспокоена, слишком нервна. Это ее портило. - Почему ты пришла говорить это мне, а не моим друзьям? - Потому что ты единственный человек среди них, - ответила она. Я отвернулся и посмотрел на Запретный Лес: какой же он красивый и загадочный, такой, какой и должен находиться в прилегающих окрестностях большого средневекового замка. Эти высокие темные сосны, тянущиеся в пасмурное небо, рыки разных животных, крики птиц… - Скорпиус? Что? Она произнесла мое имя? Кажется, все очень серьезно. Что же именно ей было от меня нужно? Я вновь повернулся к ней. - Я бы и рад помочь, но я ничего не видел. Я сидел наверху. Мы с ребятами не общаемся. И сходи в Больничное крыло, - сказал я и встал. - Вы не общаетесь? Вы поссорились? – спросила она. Что-то в ее голосе было особенное. Не просто любопытство. Она спрашивала, будто надеясь на мой положительный ответ. Ее глаза буквально засверкали, и смотрела она на меня очень внимательно. - Немного повздорили, - нехотя ответил я и пошел прочь с трибун. - Это из-за меня! – воскликнула она и догнала меня. - Что? – удивился я ее поступку, но она уже стояла напротив и с трепетом смотрела мне в глаза. Какая же она маленькая: ей приходилось даже запрокидывать голову, чтобы смотреть мне в глаза. Я нахмурился, но она не дала мне ответить: - Нужно рассказать обо всем директору! Пожалуйста, помоги мне! Пострадал человек, это уже не простые шалости! - А ты бы предала своих друзей, если бы они просто сделали неверный шаг? Уничтожила бы их жизнь из-за одной ошибки? – тихо спросил я. - Одной? Это далеко не первая ошибка. Я бы сделала все, чтобы их исправить. Иногда исправление - это жестокая процедура, но без этого может быть еще хуже, - серьезно сказала она, взывая к моей совести. - А свою семью ты бы отправила на такую процедуру? Старшего брата, например, допусти он какую-нибудь ошибку. Ее глаза расширились от ужаса, а затем с возмущением она, повысив голос, сказала: - Не нужно приводить в пример Джеймса только потому, что он играет в квиддич лучше, чем ты! Моя семья таких ошибок не допускает, но даже если бы я попала в такую ситуацию, они постарались бы меня вытянуть из этого болота, а не поощрять все гадости, что я делаю! - То есть, они бы точно исправили тебя, даже если исправление было жестоким? - Безусловно. - Тогда грош цена твоей семье. Я начал быстро уходить, но она побежала за мной. - Что? Да как ты смеешь такое говорить? Твои друзья совсем тебе запудрили мозги, как ты не понимаешь, что это они тебя предали! Она устала бежать за мной, поэтому остановилась. Когда я обернулся, она стояла на лестнице посреди пустых трибун, ветер развевал ее волосы, грудь вздымалась от частого дыхания, руки лежали по швам. Красное пальто ей абсолютно не шло, прибавляя ей несколько килограммов, но она заставила меня обратить на себя внимание. - Что ты имеешь в виду? Медленно она спустилась ко мне и сказала: - Помочь мне в пабе - было делом совести. Им по пятнадцать, так же, как и мне, а ввязываться в поединок с нетрезвыми преступниками – очень рискованно. Но меня могли убить. Мы учимся вместе уже пять лет. Сбежать и не попросить никого о помощи – это очень жестоко. Я никогда бы так не поступила даже с лютыми врагами. Это бесчеловечно. Поэтому ты остался, а они – ушли. Понимаешь? - Они были очень пьяны, - отмахнулся я. - А ты? - Я, видимо, нет. Между прочим, я в этой истории вижу другое предательство, - сказал я, многозначительно посмотрев на нее. - Не нужно говорить о Миде, - сказала она с грустью. Я и сам не заметил, как мы не спеша пошли к замку вместе. - Но ты защищаешь его зачем-то. - Я не его защищаю. То есть, на его месте мог оказаться кто угодно. Я просто хочу справедливости, хоть немного! Кстати, его они предали тоже. Наобещали дружбы, влияния, невесть чего… Завели в отвратительное место, напоили, а затем еще чуть не убили. После этого они – хорошие? Кому вообще нужны такие друзья? Ты же не такой, зачем ты вертишься возле них? - Я не верчусь возле них! – со злостью сказал я. - Конечно, они же больше с тобой не общаются. Мне доставили боль ее слова: я не мог поверить, что единственные хорошие друзья от меня отвернулись. Что же теперь делать? Поклонников моей игры хватает только на пару вопросов о тактиках и маневрах, но подружусь ли я с кем-нибудь из них? Мне казалось, что я потерял Герни и Джерома. Конечно, я должен был им помочь, потому что все началось из-за моего длинного языка, но, может, она во всем права? Говорят, что со стороны виднее. Наверное, она ждала, что я отвечу, так как была моя очередь поддерживать разговор, только совсем не хотелось с ней общаться. Может, когда-то я об этом и мечтал, но пропасть между нами была слишком огромной. По сравнению с этой девочкой я – подлец. - Если ты боишься, что я расскажу о том происшествии в Хогсмиде профессору МакГонагалл, то не думай об этом. Я не расскажу. Сама виновата, что пошла туда. И правила тоже нарушила. Не зря ученикам нельзя выходить из замка в такое позднее время. Школа беспокоится о нашем благополучии, а мы сами – нет, - говорила она скорее себе, чем мне, пока мы подходили к замку. Я надеялся на то, что с Мидом не произошло ничего страшного. Квиддич – это игра, в которой никто не застрахован от падений. Я тоже падал и с приличной высоты. Мадам Помфрей всегда вылечивала переломы и ушибы, для нее это просто. Только я никогда не падал из-за салюта, и, будь я на месте Мида, мои родители уже сделали все, чтобы те, кто это затеял, вылетели из школы. Допустим, помогать Розе они просто побоялись, но зато на матче были очень смелыми. Надежда на то, что это был не Джером, угасала: такие шалости в его стиле, только никогда еще они не заканчивались так серьезно. Теперь точно нужно было написать маме. Она единственная, кто смог бы отнестись к ребятам с рассудительностью, но при этом и с милосердием. В холле, где наши дороги расходились, Роза остановилась, чтобы, наверное, сказать мне пару слов, но я молча побрел к входу в подземелья. Мне казалось, что это заденет ее самолюбие, ведь я не понаслышке знал, насколько неприятно ощущать на себе равнодушие. Прислушавшись, я понял, что она лишь через несколько секунд сдвинулась с места и медленно пошла в противоположную сторону. Должно быть, к Миду.