Равнодушие

Я отстранился от Розы, не узнавая в ней ту, которую готов был боготворить пять секунд назад. - Что? – спросил я, не веря своим ушам. - Я не девственница, - повторила она, непонимающе и испуганно глядя на меня. Она не девственница?! Шестнадцатилетняя девочка из хорошей семьи, умная, добрая, вежливая, чистая… Как же я ошибался в ее целомудренности. - С кем? С Мидом? – сквозь зубы спросил я, глядя на ее тело, которое становилось для меня неприятным, гнилым и испорченным. - Да, - ответила она, пряча взгляд. - В пятнадцать лет?! – со злостью воскликнул я и встал с кровати. Роза посмотрела на меня полными слез глазами: - Я не думала, что для тебя так важно наличие девственной плевы! Я думала, что ты любишь меня! - Ах, ну прости, - с сарказмом сказал я. – Я влюбился в другую девушку! В ангела! А ты… - Но я та же! Та же Роза! – закричала она, подвигаясь к краю кровати и пытаясь схватить меня за руку. Видя не руку, а скользкие щупальца кальмара, я отпрянул от нее. - Нет. Ты – шлюха. Ясно? – сказал я это, будто плюнув в лицо. Она округлила большие глаза и с ужасом посмотрела на меня. - Да как ты смеешь так говорить? - тихо сказала она, а я закричал ей в ответ: - Да как ты могла ему отдаться?! КАК ТЫ МОГЛА?! - Я любила его! – закричала она. - Вот и катись к нему! Уверен, что он с удовольствием примет тебя обратно в свою кровать, если ты по дороге не влюбишься в кого-нибудь другого и не отдашься ему. Хотя Мид вполне может довольствоваться и такими объедками, как ты, - сказал я, собирая с пола одежду и скорее надевая ее на себя. - Какая же ты тварь! – закричала она и бросила в меня подушку. Впрочем, от такой атаки со мной ничего не произошло, поэтому я даже не обратил внимания на нее. Выпрямившись, я посмотрел на нее, укрывающуюся одеялом и плачущую. И это ее я считал ангелом? Ту, которая подарила свою девственность такому недостойному человеку, который даже не любит ее по-настоящему. Это она даже не обмолвилась об их связи. Это она притворялась невинной овечкой, краснея и волнуюсь при мне. Это она думала, что когда все зайдет далеко, то я не обращу внимание на ее прошлое. Она думала, что для любви это не преграда. Больше не было любви. Была только ненависть. - Сука, - с презрением сказал я, громко хлопая дверью. - А, вот ты где! – весело сказал Альбус, обнимая меня за плечи, но я с силой оттолкнул его от себя и продолжил путь к выходу. - Эй, что за дела? – крикнул сзади Джеймс, но я не обратил никакого внимания. Выйдя в коридор, я что есть сил побежал прочь к подземельям, но услышал топот позади. - Скорпиус! Пожалуйста, остановись! – кричал сзади Альбус, но я лишь прибавил скорость. - Скорпиус! - Оставь меня! – закричал я. - Что случилось? – не унимался бегущий за мной Альбус. На пустой лестнице я остановился и подождал, пока Альбус не подбежит ко мне. Меня трясло от ненависти, а лучший способ от нее избавиться – это Альбус. - Скорп, что поизош... - начал Альбус, но я со всей силы ударил его в лицо. Альбус повалился на каменный пол и прижал руку к лицу. По его пальцам потекла кровь. - Какого черта? – закричал он, поднимаясь с пола. Я пошел в еще одну атаку, но Ал дал мне отпор, после чего мы оба катались по полу в попытках сделать друг другу как можно больнее. - Ненавижу. Всех. Вас. - Сказал я, взяв Альбуса за шею, но он отбросил меня к стене и встал. - Да что случилось?! – закричал он, и я больше не смог сопротивляться. Я лег на пол, и мои глаза заслезились. Альбус сел рядом и тихо спросил: - Скорпи? - Твоя сестра не девственница. - Что? - ошеломленно спросил Ал. – Роза?! - Роза! – передразнил я. – Отдалась Миду. Представляешь?! МИДУ!! Альбус крепко обнял меня, ничего не говоря. А больше мне и ничего не было нужно. *** Вернувшись в комнату, я увидел сову Лили и с удовольствием запустил в нее заклинанием, от которого она, к сожалению, увернулась. Принесенное ею письмо я разорвал на мелкие кусочки. Как хорошо, что можно взмахнуть палочкой и не прикасаться к этой грязной, как и Роза, бумаге. Рисунок с белой розой я бросил под кровать. Нет, Роза Уизли – не белоснежно-чистая роза. Она коварная, злая и соблазнительная красная. Я лежал на кровати и думал, почему она доверилась ему? Может, он взял ее силой? Шантажировал? Не оставил никакого выбора? Но в голове отчетливо звучали слова «Я любила его». Он любила его. Какие еще могут быть вопросы? Кто мне может доказать, что она не любила его, когда целовала меня? Кто докажет, что уходя от меня не шла к нему и не отдавалась? Никто. Да и мне теперь совсем не обязательно это знать. Какой жестокий урок мне дала жизнь. Как обманчива внешность… Не нужно было и начинать общаться ни с Уизли, ни с Поттерами. С продажными и безнравственными. Как я их ненавидел… Как я сходил с ума. Мое тело ломило от боли, мне хотелось заглушить душевную боль физической, но ничего не получалось, а костяшки пальцев продолжали кровоточить. А Мид даже не намекал все это время. Это было бомбой замедленного действия, удачной комбинацией карт, о которой я и подумать не мог. Что ж, он победил. Я чувствовал себя ничтожеством. Я был ничтожеством. Ночь моего шестнадцатого дня рождения стала самой ужасной из тех, что когда-либо у меня были. Как и сам день рождения. *** Я избегал общения с Ней столько, сколько это было возможно. Письма взрывал, на совместные уроки с Гриффиндором опаздывал и уходил раньше всех, а иногда и вовсе пропускал занятия. Готовился к экзаменам в комнате. Там же обедал и ужинал. На завтрак приходил за несколько часов до его официального начала. Она не могла меня поймать. Джеймс смотрел на меня с ненавистью при любой встрече, а я на него – с равнодушием. Лили и Хьюго старались не подходить, бросали испуганные, но заинтересованные взгляды. Единственный, с кем я не смог разорвать связи, был Альбус. Несмотря на то, что я несколько раз называл его сестру сквернейшими прозвищами, он был рядом, успокаивающе поглаживая по плечу. Он никогда не начинал разговор о Ней сам, а если было нужно – выслушивал все мои сопли. Много раз прилетало от меня и ему. Не знаю, почему он это терпел, но он был рядом вплоть до того момента, когда я осознал, что Альбус мне не враг. Что случилось после нашего разрыва с Ней? Она будто бы умерла. Я не мог не наблюдать за Ней. Это вошло в привычку. Больше не было смеха, не было даже улыбки, почти не было разговоров. Я был рад тому, что расставание пошло на пользу Ей хотя бы в плане учебы. Хотя, и в личной жизни у Нее снова намечался восход: Мид постоянно был рядом, с сочувствием поглаживая по талии или по плечу. Однажды, уходя из класса по зельям, где я сварил для себя Умиротворяющий бальзам и Напиток сновидений, благодаря которым я хотя как-то поддерживал в себе жизнь, я увидел, как Она плачет и кричит на Мида. Как трус, спрятавшись за гобеленом, мне удалось услышать их разговор: - Да я тебя ненавижу, что ты пристал?! Это все из-за тебя, ясно?! Прошу, уйди! НЕ-НА-ВИ-ЖУ ТЕБЯ! - Но тебе же было хорошо, ты и сама говорила!- возразил Мид. - Чтобы не обидеть тебя, только и всего! - Ты врешь мне, я же знаю! Роза, я по-прежнему люблю тебя! Я знаю, как ты огорчена, но я рядом. Видишь? Ты видишь, кто тебя действительно любит? Это я. Я здесь! И всегда буду! Такие признания во мне побудили лишь рвотный рефлекс, поэтому я поспешил уйти в другую сторону, чтобы случайно не пересечься с ними. Моя жизнь стала напоминать обрывки из писем Розы. Они уже плотным ковром лежали на моем полу. В день со школьными совами приходило около трех. Через месяц приходило всего лишь одно. В период экзаменов она не писала. Я пил зелья и чувствовал себя хорошо, только постоянно хотелось спать, и реакция была замедленной. Поэтому на последний матч по квиддичу с Пуффендуем пришлось выпить тонизирующее запрещенное зелье, приготовленное по рецептам из книги, которую мне очень кстати подарил Герни на день рождения. Альбус пытался меня вернуть к жизни. Хорошо, что он не знал о зельях. Думал, что это – особая реакция моего организма на стрессовую ситуацию. На самом же деле моей настоящей реакцией были бы бессонные ночи, неконтролируемая ненависть и драки с Альбусом. Лучше быть апатичным, чем разъяренным. К тому же, я надеялся, что однажды перестану в них нуждаться. Нужно лишь подождать, пока Она выйдет из головы. Жизнь стала разорванной в клочья. Кажется, я это уже говорил. Слизерин выиграл Кубок по квиддичу. Меня вновь все обожали. Я закрывался в комнате и ложился на пол, устланный мелкими кусочками писем. Иногда я брал несколько и смотрел на такие до боли знакомые отдельные буквы. Меня тянуло на Подвесной мост, чтобы воспоминания о первом поцелуе накрыли меня убивающей волной. Мне так хотелось испытать боль, только бы она была связана с Ней. Но у Нее могла оказаться в руках Карта Мародеров, поэтому я сидел в четырех стенах своей зеленоватой комнаты и пугал проплывающих рыб. Иногда светил палочкой, а они бились в стекло. Пусть хоть кому-то еще будет также больно, как и мне. Я сдал экзамены. Очень хорошо для человека, который хочет связать свою жизнь с зельями, то есть, для меня. Слизерин взял Кубок Школы. Последний ужин проходил под нашими родными флагами, но я ужинал в комнате тем, что мне после трапезы принес Альбус. Я сократил употребление зелий, но жизнь не становилась полноценной. Мне казалось, что я умер. Даже Она уже начала приходить в себя, а я нет. Я по-прежнему лежал в обрывках, которые не пополнялись уже три с половиной недели. Зато я перестал о Ней говорить с Алом. А с собой продолжал. Я пролетел над всем Хогвартсом на метле. Без Нее. После уроков моим любимым занятием было спать. Во время тонкого перехода из бодрствования в сон, иногда казалось, что Она по-прежнему со мной. Что Она – мой нетронутый милый ангел. Мне не хотелось вставать с кровати. Не хотелось ничего делать. Проходило несколько минут, пока я смотрел в потолок ни о чем не думая, а затем вновь засыпал. Сон стал моим любимым состоянием. Гейла я сторонился. Я всех сторонился. Разговор для меня был непосильной ношей, а слушать и подавно никого не хотелось. Разве что Альбуса с его тихим успокаивающим голосом. Зеленоватый оттенок комнаты уже не раздражал. Даже спасал. От солнца жутко болели и слезились глаза, а дни как назло были ясными и жаркими. Я не думал, что мир может стать таким бесцветным. Хогвартс стал самым ненавистным местом в моей жизни. Скорее бы вернутся домой, в рощу, где будут шуметь деревья. Мама приготовит тыквенные пирожки, которые я терпеть не могу. Только теперь я скажу ей об этом. Я вообще тыкву ненавижу. Кто ее может любить? Я ехал один в пустом купе домой. Больше никаких тыквенных пирожков и Розы Уизли. Ни в жизни, ни в мыслях. Вот что я себе пообещал.