"Сон великана"

Отяжелели веки великана, обмяк холодный тембр вековой. Под пеленою серого тумана, у самого подножья Орлеана, Застыл кровавый беспощадный бой. Безжизненные мраморные лица, как фрески на разрушенной стене, Узрели непокорные сторицы печальных лет, событий вереницы, Что расцвели в предгибельной заре. И шаткая корона первородства, и трепетный последний поцелуй, Сроднились вихрем подлинного сходства, в душе, исполненной немого благородства, В живом потоке первозданных струй! Земля пылала ядовитым жаром, ужасным смрадом наполнялся дым, И в сердце молодом, и в теле старом, горячим торжествующем нектаром, Бежала кровь, как прошлого следы. Лишь в этом ожидании мятежном, под звон мечей и свист разящих стрел, Парнишка юный, с смертью неизбежной, с такой наивной скраденной надеждой, Под нос себе молитву тихо пел: "Прошу тебя, о Боже, как впервые! Спустись к истоку мира на Земле! Пусть не иссохнут реки голубые, пусть разразятся тучи грозовые, И на колени враг падет во мгле! Не надобно мне радости, зазнобы, вина сухого и вкуснейших яств, Лишь дай рецепт от гордости и злобы, и постарайся, друг мой верный, чтобы: Хватило раненым поддержки и лекарств!" Беззвучною прощальной канонадой, слова его уплыли в небеса, И в вышине восторженной тирадой, с умелым слогом и досадной правдой, Заставили открыть от сна глаза! Ожили птицы, заиграли струны, вознесся над долиною запев, Помчались вдаль французские драгуны, по зову воинскому: веры и фортуны, Стерев из памяти и грусть, и гнев!