---
Чанель действительно ведет Сехуна в The King's. Этот ресторан до одури помпезный и дорогой, и у Пака потеет ладонь, когда он слишком долго сжимает ей в кармане свою карточку, на которую откладывал все стипендии и зарплаты с подработок. Он почти уверен, что оставит в этом заведении не меньше половины своих сбережений. И все-таки смело заказывает Барбареско Котта**. Первое, что говорит ему О Сехун, опоздавший всего на пять минут и трогательно запыхавшийся: — Это вино обычно берут для деловых встреч. В его темных глазах явственно видна усмешка, и Чанель скрипит зубами. — Тогда выбери сам, — он кивает на обернутую бархатной тканью винную карту и устало прикрывает глаза. Каждая минута, проведенная вместе, кричит о том, что они не подходят друг другу даже на роль приятелей, но Чанель упрямится и упирается. Сехун игнорирует меню и подзывает официанта небрежным щелчком пальцев, и очаровательно щурится, чуть улыбаясь подошедшему молодому человеку. Так обольстительно, что у Чанеля сводит скулы. — Бутылку Винтае Матсу, пожалуйста. И откуда ты все это знаешь, дивится старший, но молча кивает, подтверждая заказ. Где-то между экзотическими суши и десертом Сехун склоняет голову в бок и говорит, ни к чему не относя: — «Matsu» по-японски означает «ожидание».---
Лечить разбитое сердце оказывается тяжелее, чем казалось. Прошло больше двух месяцев с тех пор, как за Бэкхеном закрылась входная дверь, а его комплект ключей остался лежать искореженным остовом на комоде, и все это время Чанель чувствует лишь пустоту. Он живет у Исина, но лишь потому, что тот уверен: вернувшись в свою квартиру, Пак Чанель немедля решит выйти вон из окна четырнадцатого этажа. На самом деле ему почти все равно. И только с появлением Сехуна, с которым Исин сводит его так бесстыдно и настойчиво, внутри начинает копошиться нечто, больше всего похожее на злость. Затягиваясь самокруткой с чем-то сладким и наверняка запрещенным, друг пространно рассуждает о каких-то теориях и стадиях отрицания, но теряет нить разговора даже раньше, чем Чанель.---
— Он потерянный ребенок, — авторитетно заявляет Кенсу, запуская пальцы в малиновую челку. Они прячутся в тесной кухоньке Исина от заполонивших его квартиру странных парней и девушек, именующих себя художниками и вообще Творцами с большой буквы. Эта хоум-пати приурочена к удачной выставке Лэя, но в его квартиру стеклись по большей части те, кто ни к нему, ни к искусству отношения не имеют, зато наслышаны о том, что в этой квартире всегда есть вино и немного травки для вдохновения. Замкнутое пространство вынуждает Чанеля быть откровенным. У него с утра болит голова, а во рту горько, и он хватается то за сигареты, то за телефон, но под предупреждающим взглядом Кенсу оставляет все свои попытки. — Он потерянный ребенок, — повторяет тот. — Который хочет к себе особого отношения. Чанель только пожимает плечами и обшаривает кухню тоскливым взглядом. Бесполезно — вся выпивка уже разошлась по рукам. А ему, если честно, не очень-то и хочется. — Ты не зря пошел на психолога, — криво улыбается Пак, вертя на пальце простое металлическое кольцо. — Твой взгляд всю душу вынимает без всяких там психоанализов. Так что не смотри на меня так. И Кенсу смеется.---
Чанель позволяет себе слабость в попытке разбить толстые стекла аквариума, который ему надели на голову в тот день, когда их история с Бэкхеном подошла к своему печальному концу. Чанель едет прямо к нему домой, смутно надеясь, что Бэк успел вновь переехать. Но тот обнаруживается дома, одновременно до боли родной и совсем уже чужой. Они были вместе почти два года, и Чанель знает каждую микроэмоцию этого капризного красивого лица. Бэкхен молчит и просто смотрит. — Можно войти? — И без того низкий голос Чанеля сейчас выходит каким-то почти замогильным хрипом. Бэкхен делает шаг в сторону, позволяя пройти. Они сидят в просторной светлой гостиной, где когда-то впервые поцеловались и где Чанель так любил проводить время в первый год их отношений, и не знают, что говорить. Втайне Чанель надеялся, что, увидев Бэкхена, он почувствует что-то. Может быть, что все еще любит его, пусть даже они давно превратили это слово в ругательство. Но перед ним уже другой человек, принадлежащий другому миру, и, несмотря на то, что голова разрывается от воспоминаний, от которых щемит в сердце, Чанель понимает, что не хочет поцеловать Бэкхена. Поэтому вместо этого аккуратно обнимает, опускаясь перед ним на колени. Так и сгребает в охапку сжавшегося в испуганную окаменевшую точку на большом диване, вместе с острыми коленками и покатыми плечами, и Бэкхен шумно дышит ему в шею, так ничего и не говоря. Уходя, Чанель знает, что уже никогда сюда не вернется.---
Он до последнего не уверен, согласится ли Сехун поехать с ним, поэтому, сидя в машине через дорогу от его дома, сжимает руль до побелевших костяшек. Тот появляется как всегда позже запланированного времени, когда Чанель уже нерешительно поворачивает ключ зажигания, готовый потерпеть неудачу и на этом поле боя. На Сехуне простое бежевое пальто нараспашку, и почему-то от вида его трогательно открытой длинной шеи Чанель тяжело сглатывает. Младший садится в машину и не спрашивает, куда они едут. Он вообще ничего не говорит (снова), только самовольно переключает радиостанции, разрываясь между свежим хитом Girls Generation и каким-то западным пост-роком. — Нам ехать пару часов, — предупреждает Чанель, но Сехун, кажется, не возражает и делает вид, что не слышит этой реплики. Поэтому Чанель меняет тему: — Ты давно знаешь Исина? Сехун улыбается и смотрит в окно на проплывающие мимо голые поля: — Достаточно. Раньше я часто бывал в Китае. — Чанель явственно слышит в его словах какой-то намек, поэтому ухмыляется, сложив дважды два: — И в винах там научился разбираться? — Возможно.---
Море неспокойно. Серые от поднявшегося со дна песка волны накатывают на побережье и выбрасывают на берег комки водорослей и треснувшие мидии. Они сидят в машине, и Чанель не глушит мотор, чтобы в салоне не стало слишком холодно от промозглого морского ветра. — Красиво, — роняет Сехун нарочито небрежно, но Чанель видит, как расширены его зрачки, и все детское, что он еще не задавил в себе, рвется наружу, к морю. Поэтому Пак первым выходит из машины. Они бегают от волн босиком, зарываясь пальцами в мокрый холодный песок, хотя оба понимают, чем это может закончиться. Сейчас все равно. Под рокот подступающих волн Чанель ловит Сехуна за руки и тянет к себе. Тот не сопротивляется. В машине они греют руки о радиатор, и Сехун довольно жмурится, забывая держать лицо. Глядя на него сейчас, Чанель понимает, что хочет его поцеловать. И целует. Руки Сехуна все еще очень холодные.---
Конечно, в конце концов младший портит момент своим капризным «я не собираюсь ночевать в твоей колымаге», и на это Чанель только с усмешкой открывает бардачок, где среди хлама лежит распечатка брони номера в прибрежном отеле. — Фи, всего три звезды-ы-ы, — тянет он, имитируя манеру Сехуна, на что тот только закатывает глаза и делает радио громче. В это время года туристы не жалуют пляжный отдых, и, кажется, они вдвоем здесь единственные постояльцы. Молодая девица на рецепшне наматывает на палец прядь выжженых краской волос и почти раздевает Сехуна глазами. Чанель только качает головой, особенно когда младший ослепительно улыбается той в ответ, забирая ключи. Номер тесный и душный, поэтому Чанель настежь открывает единственное окно и несколько минут дышит морским воздухом. Где-то на периферии Сехун щелкает каналами и останавливается на прогнозе погоды. Кажется, потому, что остальные три передают исключительно порно прошлого десятилетия. Сехун плещется в ванной так долго, что даже Бэкхен не сравнился бы с ним. За это время, думает Чанель, растягиваясь на занимающей почти все пространство номера кровати, можно смыть с себя несколько слоев кожи. С приходом темноты в комнату прокрадывается неловкость. Сехун теряет всю свою спесь и жмется на краешке кровати, пока Чанель не бурчит полувопросительно, смущаясь не меньше: — Иди уже сюда. В его руках Сехун засыпает почти мгновенно.---
После поездки они не видятся: весь остаток марта у Чанеля забит работой и учебой, а Сехун пропадает непонятно где и никогда не звонит сам. Он присылает одно единственное ммс: смазанную фотографию успокоившегося под утро моря и встающего над ним солнца, и Пак понимает, что у этой истории все еще есть шанс на продолжение. Исин услужливо подсказывает, что в начале апреля у Сехуна будет день рождения. И тут же начинает восторженно расписывать предстоящую вечеринку, по большей части разговаривая не с другом, а с самим собой. Чанель же запирается в ванной с ноутбуком и проводит пару часов наедине с Гуглом. У него есть отличный план.---
Впервые Чанель проводит перед зеркалом больше пятнадцати минут. Он подозревает, что друзья Сехуна окажутся не менее претенциозными, чем он сам, поэтому не скупится на дорогую идеально сидящую на нем рубашку и даже меняет любимую затасканную косуху на строгое черное пальто. За окном моросит, и Чанель вызывает такси — к зонтам он себя так и не приучил. Сехун открывает дверь после первого звонка. Едва переступив порог, Чанель вручает ему футляр из красного дерева, старательно подражая французскому произношению: — Шато Калон-Сегюр***. С Днем Рождения. — Вау, — смеется Сехун, сразу же раскусив его. — Купил мне девочковое вино. Чанель неуверенно улыбается в ответ. — Винтаж 2006 года. Идеально для романтического ужина или... — он все-таки не удерживается от довольного смешка, — для женщины. И только когда Сехун уходит на кухню, Пак замечает, что в квартире подозрительно тихо, а на самом имениннике простая домашняя рубашка. Он подозревает неладное и путается в рукавах вдруг потяжелевшего пальто. — А где все? — Все? — Сехун показывается в дверном проеме. — Я ждал только тебя.---
Сехун сидит на столе и болтает в воздухе скрещенными ногами. — Дороговатое вино ты выбрал для глинтвейна, — издевается и даже не скрывает. Чанель только ухмыляется и расстегивает верхние пуговицы накрахмаленной рубашки. Младший чистит апельсины и большую часть отправляет себе в рот. Пак Чанель и подумать не мог, что подобное зрелище может стать для него пыткой. Сладкий сок стекает по рукам Сехуна и исчезает где-то под рукавами. Тот довольно жмурится и бесстыдно облизывает губы. А уже через несколько мгновений хватается липкими руками за плечи Чанеля, потому что тот больше не может выносить все это и целует Сехуна в шею. — Знаешь, сколько я потратил на эту рубашку? — Шипит Чанель, когда чужие руки комкают ткань, оставляя на ней рыжие следы, которые в будущем ничем нельзя будет вывести. Сехун только смеется ему в рот, обнимая ногами за талию: — Явно не больше, чем на это Шато. Просто заткнись, думает Чанель, и под его давлением и весом младший почти ложится спиной на стол, доверчиво глядя из-под полуопущенных ресниц. У поцелуев вкус апельсинов и сехунова смеха.---
В квартире Исина снова полно народу, а сам он давно утек на балкон с какими-то приятелями, где теперь нагло дымит на глазах у пожилой женщины из дома напротив. Чанель пытается играть в Грантуризмо 6, отвлекаясь то на пиво, то на попытку поймать взглядом исчезнувшего из поля зрения Сехуна. Тот появляется из ниоткуда и, забравшись на диван с ногами, утыкается холодным носом Чанелю в шею. — Вообще-то, я больше люблю белое вино. Чанель улыбается и запускает пальцы в мягкие светлые волосы: — Вообще-то, тебе еще рано столько пить. ______________________________________________________________ * — один из самых дорогих ресторанов Сеула. ** — итальянское сухое красное вино урожая 2007 и 2008 годов, считается идеально подходящим для деловых ужинов. *** — французское сухое красное вино с ярко выраженным «женским» стилем, считается великолепным подарком для женщины.