Ненавистные до желания

Сегодня самый ужасный день в моей жизни! Говорю вам с полной уверенностью в своих словах. Нет, правда, ужасный день. Кошмарный и омерзительный! Ненавижу среду... — Маленький, — тихий шепот в ухо, горячий язык аккуратно обводит мочку, — уже сегодня, помнишь? — Причина моего плохого настроения отстраняется, сверкает темными глазами и, растянув рот в ухмылке, удаляется к своему отражению. Часто ли вы слышите фразу «два дебила — это сила»? Я — постоянно. У себя в голове. Сегодня, уже сегодня… Боги, не хочууу! — Да ладно тебе, — доверительный тихий голос откуда-то сбоку, — не переживай ты так. — Поворачиваю голову и натыкаюсь на заботливый взгляд теплых зеленых глаз. Димка. Друг, кореш, брат. Он немного крупнее меня в плечах и выше на полдесятка сантиметров. Глазища большие, на пол-лица, и такие теплые, что когда смотришь на него, то внутри разливается прекрасное ощущение спокойствия и умиротворения. Не то, что у некоторых… Димка не то, чтобы красив, но симпатичен точно, только вот беда — любит он девочек, а тем на него плевать. Если честно, я предлагал ему попробовать встречаться, на что последовал удивленный взгляд и невинный такой вопрос «Ты что, гей?». Тогда я жутко разнервничался, что друг отвернется, перестанет общаться, накричит или ударит. Но Димка лишь покачал головой, снисходительно улыбнулся и сказал своим не особо высоким, но и не низким голосом: — Темка, я ж по девочкам, а ты — мой друг. Нам нельзя. А после, не особо спрашивая моего разрешения (да оно ему и не нужно было никогда), подошел к компьютеру, включил фильм и завалился на кровать, хрустя чипсами. Я тогда немного грустно улыбнулся, но быстро понял, что он прав, что нам «нельзя», и, прыгнув на кровать рядом с ним, стал смотреть очередную комедию. Любимый его жанр. Он всегда расстраивается, когда понравившаяся ему девушка отвечает отказом, напивается морковным соком и приходит ко мне просить совета. На мой удивленный взгляд поясняет, что я как-то умудрился «заграбастать двух офигенных парней» (он почему-то тоже думает, что они красивы). После этого обычно разгорался нешуточный спор, потому что я ни под каким предлогом не приму посягательств на свою личную свободу, а эти два… которые «сила», мне всю малинку портят. Друг на мои слабые удары подушкой смеется и на какое-то время забывает о неудачах на любовном фронте. Как он говорит. Но я-то вижу в его больших глазах сокрытую боль. Ну, ничего, эти матрешки еще его кубиков не видели (проверенно на своем опыте)! Скоро физ-ра будет в бассейне проводиться (последний класс, как никак), тогда-то Димке и не убежать будет от беснующих фанаток, жаждущих прикоснуться к его телу… Уроки пролетели, на удивление, быстро. Слишком быстро. Просто молниеносно. Вру. Они длились около семи часов, но это время казалось одним мгновением. Приближался час Х. — Чего задумался? — вопрошает друг, слегка толкая в плечо. Мы сидим в столовой и задумчиво поглощаем пищу. Ну, это я поглощаю, а Димка влюбленным взглядом наблюдает за Сенькой. Девушка сидит перед нами, спиной обернувшись к тайному воздыхателю. Но это даже к лучшему. Друг может наблюдать за ней, не страшась быть раскрытым. — Думаю: сбежать через окно, разбившись насмерть, или лучше сразу повеситься в раздевалке, — на полном серьезе отвечаю, глядя на высокий и когда-то белый потолок столовой. — Дурак, — выдыхает он, возвращаясь к созерцанию своей личной нимфы. Ну, конечно! Я — дурак! Чтоб я еще хоть раз последовал его совету. Непонятно? Хах, ему вот тоже не понятен мой взгляд. Обиженный и выражающий вселенскую скорбь. Где-то в ноябре (сейчас апрель) два близнеца, учащиеся, разумеется, в моем классе, решили, что им девочки хоть и нравятся, но они их не возбуждают совершенно. Тогда Матвей и Виктор (а именно так и звали этих двух неандертальцев) захотели попробовать с кем-то, кто противоположен девочкам. С мальчиком. Клубы? Не, они не слышали. Двойняшки решили, что нет никого лучше, чем родной одноклассник, которого знаешь уже десять лет. И ничего страшного, что они со мной до этого вообще не общались. И вот, когда наступил двенадцатый месяц, моя спокойная жизнь подошла к концу. Сначала они просто перед всем классом признались мне в симпатии (на тот момент их даже не посещала мысль, что можно попробовать поодиночке, они ж братья). Потом еще хуже: коробки конфет на парте, диски с любимыми фильмами и альбомами обожаемых групп, даже ландыши… мои любимые цветы… Но если это еще пережить можно, то факт того, что эти двое зажимали меня на каждой перемене, старались дотянуться своими варениками всюду, а их руки, казалось, жили отдельно от хозяев, я принять не мог. Димка, гад, на это лишь посмеивался, а после, когда я уже взвыл от бессилия, предложил одну странную штуку. Я хожу в театральный кружок, и мне это очень и очень нравится. Нравилось. Так вот, в этом месяце мы должны были ставить сказку. Предложили «Красную шапочку». Согласились. Димка тогда послушал мои речи, пожал плечами и предложил идею. Такое своеобразное пари: если один из близнецов согласится на роль Красной шапочки, то я проведу с ними вечер и ночь… Это была хорошая, превосходная, восхитительная идея. Нам казалось, что ни один мужик не согласится на роль девочки (Николай Васильевич не в счет). Так я думал. Пока Матвей и Виктор однажды не притащились в наш кружок и не предложили одному роль Красной шапочки, другому — охотника. Дело было в том, что я и без того играю роль охотника. Думал, что учитель не согласится… Теперь у нас два охотника. Стараясь не думать обо всем, натягиваю высокие мягкие сапоги темно-зеленого света, поправляю жилет, искусственное ружье за спиной и шляпу. Сижу в гримерке, здесь очень жарко, хоть и работает кондиционер. Или это только мне так?.. Не хочу, чтобы спектакль заканчивался, не хочу ехать к ним, не хочу проводить с ними ночь… Но мужик сказал — мужик сделал. Мужик проспорил. — Ты превосходно выглядишь, малыш, — теплые руки обхватывают за плечи. Вот снова! Ненавижу это прозвище, зато это мне и позволяет их различать. Вик зовет меня «малышом», а Матвей — «деткой». —Но надо поправить, — он разворачивает меня к себе лицом, наклоняется близко-близко, — вот здесь, — выдыхает в губы, обдавая жаром, и поправляет воротник белой рубашки. Тут же отстраняется. Отмечаю, что он тоже выглядит на все сто, как и всегда. Темные с синими прядями волосы, стриженные до плеч, широкие плечи, узкие бедра. Короткие, но очень пушистые ресницы, небольшие круги под глазами, придающие только изящность. И глаза. Странные серые глаза. Радужка почти сливается с белком, от чего становится невозможным выдержать их взгляд. Узкий подбородок и прямой, чуть задранный к верху нос. При более детальном осмотре оказалось, что у Матвея есть еле заметный шрам, рассекающий бровь. Именно поэтому братья носят длинную неровную челку, закрывающую брови. Вик усмехается, замечая, что я в открытую рассматриваю его лицо и фигуру. Заливаюсь краской и отвожу глаза. Неожиданно сзади на меня налетает некто, его накладная грудь давит на спину, руки обхватывают за пояс (не могу сказать, что неприятно), а губы оставляют ощутимый след на шее под воротником. По телу проходит дрожь, что не укрывается от лукавых взглядов братьев. Шиплю и стараюсь вырваться. Ага. Четыре раза. — Тем, — шепчет Матвей, утыкаясь носом в шею. Странная реакция организма пугает. Мне не хочется, чтобы это ощущение прекращалось. — Ты офигенно пахнешь, тебе не говорили? — Мотаю головой, несмотря на то, что они говорили мне это уже не раз. — А его новая прическа, — произносит тем временем Вик, проводя рукой по волосам, слегка царапая кожу головы. Пррриятно, было бы возможно — замурлыкал бы… Что?! — Тебе очень идет, правда, — шепчет с придыханием Матвей, и второй близнец подтверждает это кивком. Тц, вчера решил немного измениться перед спектаклем, зашел в парикмахерскую, меня подстригли и обесцветили. Так что я из русого стал блондином. «Ненатуральный блондин…» — Малыш, ты ничего не хочешь спросить? — задает вопрос Виктор. Интересно, на что они рассчитывают?.. — Да, кто из вас старший? — задаю вопрос, который мучает меня, наверно, с класса первого. Усмехаюсь на удивленно приподнятые брови двойняшек. — Да мы как бы и не знаем, — почесывает затылок Вик, и на его слова Матвей кивает головой. Зашибись. Приплыли. И что мне теперь делать?.. — То есть, как это? — переспрашиваю, передергивая плечами от ощущения легкого поцелуя на шее. Приятно, не скрою, но не вовремя. — И вам не интересно узнать? Как так?! — Нууу, — тянет «охотник», поправляя мой костюм и случайно сильнее нажимая на плечи. Дыхание спирается, по телу проходит дрожь, — нам и так неплохо живется, да, братец? — усмехается, резко разворачивается и отходит от меня. — Пошли, Шапочка, твой выход. Теплые руки, обнимающие сзади, размыкаются, и Матвей обходит меня спереди. Заставляя открыть рот от удивления. Пышное платье в пол красного цвета, из-под которых виднеются кеды (самодеятельность — фыркаю), утянутое на поясе широкой атласной лентой. Перчатки на руки немного скрывают слишком большие для девушки ладони. Красная шапочка-панамка, из-под нее торчат две толстые белобрысые косички. На глазах парня явно тушь, потом еще что-то розовое на щеках и… Матерь Божья! У него на губах какой-то блеск! — Мило… выглядишь, — выдавливаю из себя, но нельзя сказать, что выглядит он плохо. Все как-то… гармонично, что ли. — Спасибо, — забавно улыбается Матвей, но неожиданно в его глазах появляется странный отблеск. Приподнимаю брови, в одно мгновение он преодолевает расстояние между нами. Его губы впиваются в мои. Язык скользит по небу, захватывает язык. Зубами оттягивает губы, прикусывая и оттягивая. Ноги подкашиваются, а горячая волна накрывает с головой. Мысли вылетают из головы. В последнее время я все меньше могу противостоять им. Поцелуй дурманит голову, и я почти забываюсь…

***

Переодевшись в свою нормальную одежду, аккуратно складываю театральный костюм и смотрюсь в зеркало, невольно вспоминая то чувство эйфории, которое захватило с головой. В тот момент, когда мы стояли на сцене, кланялись, а все нам хлопали. Это было прекрасно! И когда мы выступали! Само ощущение, когда ты играешь на большой сцене, когда вкладываешь в игру все свои эмоции и чувства, когда стараешься донести их до зрителя… а после тебе все хлопают, улыбаются и свистят… Это прекрасно! Дверь в комнату открывается, и сюда входят братья. Ну, естественно, ведь остальные сейчас сидят за общим столом и поедают печенье с чаем. Признаюсь, я надеялся, что они тоже останутся… надежда умирает последней… — Малыш, — тянет Вик, ухмыляясь, — пошли, — кивает головой на дверь. Отвожу взгляд и киваю. Это неизбежно, и мы все понимаем такую простую истину. Матвей серьезен и собран, это немного пугает. Эти двое обычно веселые, не думающие о будущем. Они просто живут этим днем. И к таким близнецам мы привыкли. Но сейчас… Раньше я думал, что они банальны по природе своей. Веселых людей, идущих по жизни с улыбкой, всегда легче разгадать, но оказалось, что я не прав. Они как огонь. Невозможно предугадать их следующий шаг. Они делают только то, что им выгодно. Меня всегда привлекал огонь. Большой рыжий зверь, поглощающий все. Огромное чудовище, притягивающее взгляд. Огонь меня зомбирует, притягивает взгляд. Как и братья. Невозможно оторвать взгляд, невозможно не подчиниться, невозможно нормально мыслить… — Проходи, — стальной голос Матвея разрывает непривычную тишину. Удивленно оглядываюсь и замечаю, что мы уже покинули салон машины. Даже более того, мы уже подошли к их дому. Передо мной открывают дверь, я прохожу. Не дают времени оглядеться. Правильно. Ведь я здесь лишь на один раз. После того, как меня юзают, я стану ненужным. Но странно — мне от этого ничуть не легче. Только в груди что-то давит, сжимает грудную клетку. Будто я не хочу уходить. Странно… Захожу в темную комнату, подталкиваемый кем-то в спину, чувствую их присутствие за спиной. На плечи ложатся руки, начинают массировать кожу, постепенно расслабляя. Мрр, приятно. Откидываю голову назад, предоставляя Вику свободу для действий. В том, что это именно он, я не сомневался, его движения более мягкие и нежные. Его руки расстегивают пуговку за пуговкой на рубашке, прикасаясь прохладными пальцами к горячей коже на груди. Чужой язык чертит мокрые дорожки по шее. Уже пылаю от нахлынувшего удовольствия, пальцы парня зажимают твердые соски. Я вскрикиваю, невольно прогибаясь в спине. Кидаю быстрый взгляд на Матвея. Он стоит чуть поодаль от брата и смотрит на нас странным немигающим взглядом. Но не хочу даже думать об этом. Не когда его руки… по телу… и так приятно… Моя рубашка летит на пол, а он уже давно раздет, но я даже не замечаю этого… Руки Вика обхватывают мои, он слегка заводит их мне за спину, удивляюсь, но пошевелиться не могу. А возбуждение уже невыносимо, хочется прикоснуться к себе, сжать орган у основания и двигать рукой… Выгибаюсь в его руках, стараюсь свести ноги вместе, но мне не позволяют. Матвей подходит к нам, его холодные пальцы скользят по голому торсу, и мурашки пробегают по телу. Хочу поддаться вперед, но руки Вика, пристроившегося сзади и сжимающего одной рукой сквозь джинсы мои ягодицы, не дают воплотить желаемое в действие. Пальцы старшего близнеца (если они не знают: кто из них старше, то старшего назначу я) спускаются вниз, к застежке на джинсах, к небольшой выпуклости на ткани. Двигаю бедрами в такт ласкающим сквозь ткань рукам. Спереди — Матвей, сзади — Вик, чьи пальцы ласкают промежность, особенно чувствительно нажимая на яички, заставляя от этого стонать сквозь зубы. Мгновение. Вскрик. Чувство падения. И я оказываюсь опрокинутым на кровати. Прохладная простыня холодит кожу, немного отрезвляет. Но лишь на мгновение, все мысли вновь улетают, оставляя место лишь возбуждению и желанию. Вик тоже ложится на кровать, придавливая своим телом, на предплечьях оказываются его руки. В губы впиваются жестким поцелуем, возбуждая еще сильнее. Мычу и стараюсь отвечать, но опыта у меня немного, получается с трудом. Отдаюсь ему полностью, без остатка, доверяя. Старший близнец оказывается у кровати через минуту, одним резким движением стягивает расстегнутые джинсы с нижним бельем, оставляя полностью обнаженным. Страх боли накатывает лавиной, судорожно всхлипываю и сжимаю колени, уголки глаз намокают. Сжимаюсь, отталкиваю Вика, задерживая дыхание. Непонимание скользит в его глазах, и парень осторожно отстраняется, садится на кровати и смотрит на брата.Матвей хмурит брови, поднимает с пола мою кофту и кидает на кровать, возле меня. — Можешь проваливать, — кидает он мне и отворачивается. Все тело дрожит, руки трясутся, внутренности скручиваются в узел, даже возбуждение отступает. Удивленно приподнимаю брови, замечая досаду на лице Вика, который также отворачивается от меня, как от чего-то желаемого, но недосягаемого. — Чего ты ждешь? — почти кричит, шумно вдыхая через нос. — Давай, одевайся и проваливай, раз тебе так противно! Ну! Вздрагиваю. Он пугает меня. Все предстоящее пугает меня до дрожи в коленях. Но видеть их обиженные и разочарованные лица очень и очень больно. Не хочу, чтобы им было больно. Беру в руки кофту, отмечаю, как передергивает при этом братьев, кладу ее на колени. А после, встряхнув ее, начинаю складывать. Кладу на стул и подползаю к младшему из двойняшек. Вик удивленно и шокировано смотрит на меня. Не, ну, так-то я сам в шоке. Аккуратно беру в руку его подбородок и прикасаюсь губами к его. Мягкое, нежное касание. Невинное и немного детское. Но именно так мы передаем свои чувства. Моя нежность, моя привязанность, моя симпатия… она взаимна. Теплая большая ладонь ложится на затылок, притягивает ближе и углубляет поцелуй. Слышу за спиной хмыканье Матвея. Кровать сзади прогибается, ощущаю теплое дыхание на затылке и сильный поцелуй в шею. — Ты сам согласился, — шепчет старший близнец. Хочу ему ответить, но Вик не отпускает, продолжая глубокий и страстный поцелуй, перерастающий в нечто большее. — Теперь не жалуйся! Опрокидывают на кровать, ласкают в четыре руки. Жар топит изнутри, выгибаюсь на кровати, комкая покрывало в руках. Тело пылает, вскрикиваю, тяжело дыша. Смешалось все: губы, ноги, руки. Они ласкают меня, я же отдаюсь полностью. Сквозь невыносимое и неизведанное ранее удовольствие чувствую горячие пальцы на своем пенисе. Уже нет сил разбираться, где чьи руки, просто поддаюсь навстречу, застонав сквозь плотно сжатые зубы. Рывком переворачивают и кладут на близнеца, заставляя встать на четвереньки и уткнуться носом в лобок парня. Вижу перед собой возбужденный член, прижимающийся к животу. Не знаю, что делать… Слезы брызгают из глаз, когда чувствую горячий язык внутри себя и крепко сжатые губы на головке члена. Утыкаюсь лицом в сгиб локтя, поддаюсь назад. Стараюсь сильнее насадиться на ласкающие пальцы и язык. Удовольствие и возбуждение ударяют в голову. Не понимаю, что делаю, лишь поддаюсь навстречу незабываемым ласкам. Вижу трясущийся чужой орган перед глазами, интерес заполняет изнутри. Не думая, выдыхаю на него струю горячего воздуха и прислоняюсь к нему губами и сразу вскрикиваю от удовольствия — губы на члене сжимаются сильнее, слегка поранив зубами. Такая реакция мне нравится. Сдув прилипшую челку со лба, наклоняюсь ближе, сжимая в руках простыни, провожу языком по всему органу. Тело подо мной содрогается, губы на моем фаллосе сжимаются сильнее. Движения становятся быстрее. Вскрикиваю и выгибаю спину, пачкая близнеца, падаю на него же, обессиленный и тяжелодышащий. — Детка, — раздается недовольный голос подо мной. Матвей. — Ну, ты и гад, — перекатываюсь с него и смотрю на братьев. Оба уже на пределе. Возбуждены и растрепаны. — Не хочешь и ты поработать? — несмешливо спрашивает и двигает бедрами вверх, явно указывая на свое достоинство, явно возбужденное. Делаю вид, что не понимаю. Откидываюсь на кровати и немного успокаиваюсь, хотя тело до сих пор не слушается, а в голове непроходимый гул. Прикрываю глаза и пропускаю момент, когда один из близнецов оказывается сверху. Лишь теплое дыхание на губах. Поддаюсь вперед — целоваться с ними мне нравится. Их губы нежны и теплы. Мои ноги сгибают в коленях и просовывают что-то внутрь.. Что-то узкое, твердое и явно загнутое. Скользкое. Напрягаюсь, это неприятно. — Ауч, черт! — Стараюсь отползти, но крепкие руки близнеца удерживают на месте. — Что это? — вскрикиваю. — Высуниии, — тяну, но рот запечатывают страстным поцелуем. Штуку внутри меня поворачивают, жмурюсь от странного ощущения. Не больно. Нет. И почти не неприятно. Но все-равно странное ощущение не покидает. Эту штучку парень слегка вращает. И я кричу. Неожиданная вспышка удовольствия проходит по телу. Задыхаюсь. Выгибаюсь и тянусь рукой к вновь напряженному органу. Но руку перехватывают. Кончик давит конкретно на простату, удовольствие стоит в теле. Не убрать ее, не добиться разрядки. Чувствую, как помимо этой штуки в меня входит что-то теплое и явно большее по размеру. Но удовольствие затмевает боль, стараюсь лишь сильнее насадиться на чужеродный предмет. В четыре руки меня вновь ласкают, поддаюсь навстречу им. Движения рваные, быстрые. Насаживаюсь сильнее, шлепаясь бедрами о ноги парня. Его руки гладят внутреннюю сторону бедра, ласка незатейлива. Но наслаждение просто невероятно. Он двигается быстрее, сжимая пальцы сильнее. Близнец рычит в ухо, насаживая на себя сильнее и сильнее. Финальная вспышка, вскрик, но мой орган сжимают у основания. Стону, прошу о большем, слезы катятся из глаз. Один заменяет другого. И вновь движения, тяжелое, сбившееся дыхание и шлепки. От удовольствия уже кричу, не сдерживаясь. Стону и дрожу. Быстрее. Жестче. Сильнее. Громче. Губы, целующие кожу. Руки, ласкающие меня. И удовольствие, затопившее с головой. Повторная вспышка, тело выгибается дугой. Слышу едва различимый рык близнеца. Горячий орган внутри пульсирует. Руки на моем члене сжимаются крепче. Кончаю… Падаю на кровать, судорожно дышу, закатывая глаза. Братья приземляются рядом, повторяя мои действия. Мне никогда не было так хорошо. И это пугает. С ними мне хорошо и спокойно. Не хочу с ними расставаться. — И что же дальше? — смотря в потолок. Внутри все замирает. Ожидаю ответа. Я привязался к ним и не хочу прощаться. Но и навязываться не буду. Если не захотят — не надо. Больно. Но так надо. — Ааао, — зевает близнец. — Не знаааю, — пожимает плечами, — а что дальше? — Поворачивается лицом к брату. — Я бы не отказался от еще одного раза, — усмехается, — да, малыш? — поворачивается ко мне. Вик. Прекрасно. — А дальше что? — с нажимом спрашиваю, хмуря брови и в упор смотря на Вика. Они не понимают?! — Ну, завтра школа, потом факультативы. После у нас секция, у тебя — театральный, — со смешком произносит Матвей. Нет. Просто издеваются. — Да пошли вы, — выдыхаю и встаю с кровати, сжимаю руки в кулаки. Ищу глазами одежду, но нахожу лишь штаны. Делаю шаг по направлению к ним. — Да ладно тебе, — смеются сзади. Меня хватают за руку и тянут на кровать. Не заботятся, чтобы я лег удобно. Сразу впиваются жестким поцелуем. — А дальше мы всем официально заявим, что ты — наш. И не смей спорить. И вновь поцелуй. Нежный. Аккуратный. Странно, но я уверен, что с ними я буду счастлив. Бред? Возможно. Но я хочу в это верить. Ненавижу среду… но вместе с тем страстно желаю…

The end.