Ночной Сеул

Ночной Сеул всегда радовал Бекхена своей необыкновенной яркостью и разнообразием цветов. Ночной город никогда не подразумевал про себя эпитет "тихий". Да, таким город являлся, гораздо спокойным по сравнению с его дневной оболочкой. Но это только на первый взгляд. Никто не отменял шумных клубов, мчащихся на машинах задержавшихся на работе людей и толпу ночных хулиганов. Но, несмотря на темную сторону ночного Сеула, таким город Бекхен любил больше. И не из-за того, что он устал от городской суеты (ну, если только чуть-чуть). Причина крылась в человеке, с которым он мог проводить свое время без каких-либо проблем и переживаний именно ночью. Бен Бекхен уже два месяца как сменил комнату в общежитии. Восемь недель назад он был обижен, был зол и не понимал, что от поспешных решений пострадает сам же. Тогда он без сомнений променял уютное местечко рядом с Пак Чанелем на вечно жаркую и разгромленную комнату с лидером, у которого все заставлено различными тюбиками от кремов. Бекхен не ругал Чунмена за его страсть к ухаживанию за кожей. Он просто ворчал насчет огромного количество баночек, которые давно перекочевали на его половину. В такие моменты Бену было жалко, что он переехал. Чанель сейчас жил с Чонином и, казалось, совершенно забыл о Бекхене. А парню хотелось, чтобы тот уделял ему также свое внимание, как и до момента их ссоры, ведь они давно помирились. Бывало, Бекхен соберется с мыслями и пойдет звать Чанеля на совместный поход по магазинам или в кино, после которого они могут заскочить в кафе его мамы или же папы (тут не было никакой разницы). Бекхен все делал лишь для того, чтобы побыть с Паком наедине, будь это простая кладовка или нудный поход в парк. Бекхену трудно было делать первый шаг, так как до этого всегда начинал Чанель. Его можно было похвалить за героизм, но необходимой награды так и не следовало. Простое "прости" и "я обещал Чонину кое-что" били по сердцу, как будто кувалдой со всей силы. В такие моменты ему становилось не только жалко себя, но и появлялась горькая обида вперемешку со злостью. А ночью он всегда выходил на крышу их общежития, уверенный в том, что его любимый тоже сюда явится. Несмотря на все отказы, которые следовали уже на протяжении двух месяцев, Чанель всегда приходил посмотреть на ночной Сеул. Только Бекхен был в обиде после четвертого отказа и не разговаривал с парнем. Они всегда молча наблюдали за ночной жизнью, но только до этого дня. Да, именно так думает Бен, когда слышит легкий скрип открывающейся двери. Она незамедлительно распахивается, впуская на крышу Чанеля в его смешной пижаме, которую Бен подарил ему на день рождения вместе с Ченом. Хоть Пак смеялся над леопардовым принтом, но, поносив пижаму несколько раз, со временем вообще перестал из нее вылезать. Из-за этого на лице Бекхена появляется улыбка, которая не остается незамеченной Чанелем, который также в ответ улыбается. Он сам теперь понимает, что сил злиться на него у Бекхена просто не осталось. Бен остается сидеть на лавочке, которую они с парнем попросили сюда поставить прямо у края крыши. Он продолжает улыбаться, только, заметив улыбку Чанеля, теперь делает это ярче, зовя парня к себе. Пак, смешно скорчив мордашку, чем заставил засмеяться в голос Бекхена, садится рядом с белой макушкой и приобнимает. Сейчас, когда рядом сидящий парень перестал злиться на него, можно наконец-то обнять его, почувствовав необходимое тепло дорого человека. Чанель сильнее прижимает Бена к себе, когда чувствует ручки на своей талии. Он зарывается лицом в волосы, вдыхая столь родной запах, и, нежась, прикрывает глаза. Эти двое молчат довольно долго, лишь изредка целуя друг друга то в щеку, то в висок или же кусая за мочку. Все крепче прижимаются друг другу, что, кажется, сильнее уже некуда. Они довольствуются своим ночным Сеулом по-своему же. Кто-то ходит в клуб развлечься от работы, кто-то ночами напролет смотрит свои любимые фильмы. Для кого-то ночь - это долгий сон на восстановление сил. А для них это время, которое они могут провести вместе так, чтобы насытиться друг другом, чтобы стерпеть последующий день, где им нельзя коснуться друг друга как-то неправильно для остальных. В обычной жизни они друзья и товарищи по группе: как для других, так и для себя. Но ночной Сеул дает им возможность становиться возлюбленными. Город делает их счастливыми только за полночь. - Когда-нибудь я придушу этого чертова Чонина на твоих же глазах и из-за тебя стану убийцей, - пряча лицо на груди Чанеля, Бекхен тихонько говорит. - Почему это? - улыбаясь. - Вы вроде отлично общаетесь. - А правда, к парню у меня претензий нет. Значит, скоро я убью тебя, Пак Чанель. - За что? - За то, что мало уделяете мне внимания. Чанель ничего не отвечает на это. Хотя, для этих двоих ответом может служить любое прикосновение или любая улыбка. Возможно, это легкое прикосновение к губам и последующий за ним смех обозначает для них что-то очень ценное. Наверно, сейчас Чанель извинился таким образом перед Бекхеном. А Бекхен в свою очередь, погладив парня по волосам, дал ему понять, что все обиды забыты. Люди, которые не любили по-настоящему (нет, речь идет не о влюбленности, которую мы испытываем сотню раз за свою недолгую жизнь) вряд ли могут знать о связи между возлюбленными. У них есть свой язык, состоящий из жестов и прикосновений, который никогда не понять кому-то постороннему, как бы тот не старался. - Прости меня, - Бекхен серьезно посмотрел в глаза Чанелю. - За что? - Прости, что нагрубил тогда, - голос Бена стал невероятно тихим. - Я же давно простил, зачем... - Нет, я должен извиниться. Два дня назад. POV - Бен Бекхен Будильник звенит слишком громко, слишком отвратительно-раздражающе. Но никого не волнует, что я - Бен Бекхен, не смог сомкнуть глаз за всю ночь. Сеул был также восхитителен, каким я считал его и до этого, только Чанеля ночью я не видел. Наверное, поэтому не смог заснуть, постоянно ворочаясь. Сухо спал (как убитый) и поговорить мне было не с кем. Приходилось слушать музыку, развалившись на так и не расправленной кровати, вникая в каждое слово любимой песни. В общежитии как всегда шумно и очень тесно. Не знаю, зачем все так спешат, но из-за их же сам начинаю некую спешку. Сегодня график у нас вполне свободный. Договорились группой, что до интервью, которое запланировано на обед, мы позанимаемся в зале. Пришел я туда самым последним, из-за чего получил взбучку. Но обращать на это внимание я не стал. Танцевали мы недолго, так как кто-то особенно умный предложил сыграть в игру "Третий лишний". Я стоял за Кенсу и ждал, пока до меня дойдет очередь, хотя смысл этой игры совершенно не понимал (и это очень глупо, так как в данную игру уже играл). Когда меня коснулись, как бы выбивая из "убежища", мне пришлось отбегать от вады, то есть на данный момент от Чанеля. Бегать мне совершенно не хотелось, но и огорчать друзей тоже. Вот только долго это не продлилось, так как голова резко заболела и появилось чувство тошноты. Именно в этот момент Чанель поймал меня. Я лишь слабо улыбнулся на все вскрики и продолжил пешком гоняться уже за Сехуном. Прошел я круга два, как кто-то пнул меня сзади, подкрикивая, что пора бы уже бежать. Меня это взбесило, но я продолжил спокойно идти пешком, так как помимо тошноты головная боль усилилась. - Эй, давай, бегать надо, - Чанель подпихнул меня, и почему-то именно сейчас я не смог удержаться. - Да отстань ты от меня, сказал же - не хочу! Я выпалил это громко и грубо, видя, как прежняя улыбка парня сменяется печальным взглядом. Все замолчали, и тишину нарушала лишь музыка, доносящаяся из колонок. Под пристальными взглядами я отпустил голову, понимая, что вскрикнул лишнего. Становится до жути печально и обидно одновременно, что я срываюсь с места, успевая крикнуть что-то про туалет. Перед глазами начинает плыть, когда я иду по ярким коридорам в поиске мужского туалета. Перед лицом маячит силуэт обиженного Чанеля и на глаза наворачиваются слезы. Я захлопываю дверь кабинки, усаживаясь на закрытый толчок, и утыкаюсь лицом в колени. Я прибежал сюда, чтобы выплакать все, а потом не зареветь перед ребятами. Но слез не было, как бы отвратно я себя не чувствовал и как бы сердце не ныло. Долго сидеть - тоже не вариант, и я отправился обратно в зал, где заметил ребят, играющих с мячом. Я не решился зайти, стоя у прохода, и наблюдал, как парни катали футбольный мяч, забивая голы в воображаемые ворота. Среди них я отыскал веселого Чанеля, который, на секунду устремив свой взгляд на меня, помрачнел и поспешил отвернуться. Я почувствовал, как защипало глаза, а по щеке пробежала одинокая слезинка, вскоре сменяясь целым потоком слез. Почему же увидев его, мне становится очень грустно, что все доходит до слез? Мне нужно извиниться, я хочу извиниться, но не могу. Просто ступор одолевает, когда я пытаюсь сделать очередной шаг к нему навстречу. После репетиции я не разговариваю ни с кем из группы, молча уходя на сборы к интервью. Ноги еле удерживают тело над землей, а голова еле соображает, раскалываясь от жуткой режущей боли. На интервью сажусь позади в дальнем правом углу, а передо мной усаживается Чанель. "Почему же ты сел рядом?" Сейчас это не мысли радости, так как на глаза опять наворачиваются слезы, стоит мне его увидеть. Я поспешно снимаю очки, чтобы убрать слезинки и не размазать макияж. Чанель же поворачивается ко мне, забирая очки и сразу же одевая на себя. Парень глупо улыбается остальным и корреспонденту, который прямо с порога начинает закидывать нас вопросами. Все время я наблюдаю за Паком, а в какой-то момент не удерживаюсь и прикасаюсь к его спине. Я чувствую, как он вздрогнул, но лишь провожу вдоль позвоночника, еле касаясь сначала ноготками, а потом и подушечками пальцев. Так я поглаживаю его на протяжении всего интервью и надеюсь, парень сможет понять меня. Я не могу извиниться сейчас перед ним, а такими робкими движениями пытаюсь загладить свою вину. Должна же быть между нами хоть мельчайшая связь, скрытая от посторонних глаз. The end POV - Я простил тебя еще тогда, на интервью, - Пак удовлетворенно жмурится, прижимаясь к хрупкому тельцу Бекхена. Ночной Сеул начинает пропадать, являя за горизонтом восходящее солнце. Парни и не заметили, как провели всю ночь рядом, просто обнимаясь друг с другом. Они не говорят друг другу, но чувствуют, что время, проведенное вместе, вылечило все их обиды и печали. Это время было для них как капля счастья. Это особенное лекарство для них. Это время дает им ночной Сеул, который так сильно манит и привлекает своей зачарованностью не менее странного Чанеля с его вечной улыбкой, и не менее зачарованного Бекхена с его сложным характером.