Ночь, которая не закончится никогда

Из крана медленно капала вода. Кап. Кап. Кап. Эту воду нельзя пить. Хотя, собственно, какая разница, каким образом смертоносный яд попадет в кровь? Через воду, или вместе с воздухом. А может быть, на улице все настолько заражено, что даже пыль, осевшая на кожу, вызовет медленную и мучительную смерть? Ирина не знала, почему она еще ходит... дышит... Злая шутка, быть может? Сначала появился звук. В семь часов вечера мерный шум небольшого городка перекрыл ровный, назойливый гул, доносившийся откуда-то сверху. Как будто над городом низко-низко пролетал самолет. Никакого самолета не было. Более того, гул не прекращался пять, десять минут… целую вечность. Ирина прилипла к окну, пытаясь разглядеть источник звука. На ясном небе — ни облачка. Солнце клонилось к закату. А потом внезапно все стихло. Антон нежно обнял Ирину, тихо подойдя сзади. — Ну что ты так напугалась, малыш? Вот тогда-то все и началось. Сперва. Когда ее родители отправились в магазин, Ирина разрешила Антону усадить себя на стол и залезть под юбку. Муж ласкал ее нежно, но настойчиво. Он прихватывал губами кожу в основании шеи, мягко целуя, и нашептывал милые глупости. Ирина звонко смеялась, отворачиваясь от поцелуев, и пыталась воззвать к совести мужа: — Антон, сейчас же мама с папой придут! Антон! Прекрати… Неудобство совместной жизни было временным: в их новой квартире полным ходом шел ремонт, а пока молодой семье приходилось гостить у Ирининых родителей. Маневры Антона по стягиванию с Ирины трусиков прервало дребезжание дверного звонка. С неохотой отпустив супругу, он проводил ее, на ходу одергивающую юбку, голодным взглядом. За дверью стояла соседка, тетя Марина. Ирина отшатнулась от двери, не в силах произнести ни звука. Лицо женщины было красным, раздувшимся, словно от укусов множества пчел. Хриплым, надтреснутым голосом, с трудом выдавливая из горла звуки, та произнесла: — Телефон… Скорую… Ирина бросилась к телефону, по дороге больно ударившись о дверной косяк. Она схватила трубку, нажала клавиши 0 и 3. Сначала она не поняла в чем дело, сбросила, набрала еще раз. Потом до нее дошло: трубка в ее руках неисправна и постоянно издает короткие гудки. Ирина, отмахиваясь от Антона, раскрывшего было рот для расспросов, кинулась к сумочке в поисках сотового. Мобильная связь была тоже отключена. Точнее, пропала сеть. Ирина неверяще уставилась на свой телефон: такого просто не могло быть! — Антон, ей плохо! — крикнула она мужу, и поспешила в коридор. Соседка сидела на холодном кафеле возле их двери и хрипло стонала, закрыв лицо руками. Сейчас. Из окна была видна небольшая, залитая утренним солнцем детская площадка. Лужайка, поросшая ослепительно-зеленой травой, несколько высоких деревьев… И ни одного человека. Вернее, ни одного живого человека. Смотреть в окно было страшно: на подъездной дороге застыли пять безжизненных машин, в салонах которых угадывались неподвижно сидящие трупы. Возле лавочки в центре дворика, притягивая взгляд, лежало тело женщины, резко контрастируя синеватым оттенком кожи с ярко-красным платьем. На шершавом асфальте кто-то оставил кровавые отпечатки босых ступней, а под одним из окон, в обрамлении кустов заботливо выращенных роз, лежал труп еще одной соседки с верхнего этажа. Наверное, оставшиеся в сознании сейчас медленно доживают последние минуты в страшных муках у себя в квартирах. Смысла куда-то бежать нет. Спрятаться не получится. Смерть повсюду. И если бы был хоть какой-то выход? Ирина налила воду в чайник и поставила на плиту. Может, если вскипятить, то, что заражает воду, исчезнет? Хотя вот это вряд ли. Так какая, к черту, разница, если она до одури хочет пить. Пусть этот чай станет последним в ее жизни — помирать, так с музыкой! Думалось с трудом. В голове поселился настырный туман, сквозь дымку которого реальность воспринималась очень тяжело. Вот какие-то печенья на полке. Интересно, они тоже отравлены? Тогда. Они с Антоном затащили больную женщину в ее квартиру, которая располагалась на той же лестничной клетке. Уложили на цветастый старомодный диван и побежали за помощью. Ирина стала звонить в дверные звонки всех, без разбору, соседей. — Уходи, — услышала она из-за закрытой двери приглушенный голос мужчины, жившего этажом ниже. — Прячься! — закричали из-за другой. — Анна Ивановна! Анжела! Дядя Витя! — кричала она, пытаясь достучаться до знакомых людей, спрятавшихся в своих квартирах и не желавших открывать. В отчаянии она забарабанила руками и ногами по одной из дверей, а потом заплакала от бессилия. Да что же случилось со всеми? Неужели ни у кого нет сострадания? — Ира! — услышала она напуганный голос мамы. Родители спешно поднимались по лестнице ей навстречу. Мама была смертельно бледна и ужасно напугана. Дрогнувшим голосом она приказала: — Антон, Ирина, быстро домой. — Что случилось? — задал главный вопрос Антон, стоило им захлопнуть за собой дверь. — Авария на фенольном заводе. Мне много не известно, но ситуация тяжелая. Сейчас опасно выходить на улицу, открывать окна и пользоваться водой. Антон молча кивнул головой и бросил быстрый взгляд на Ирину. Они оба знали, что живут в городе, который можно было бы без преувеличения назвать «пороховой бочкой». В опасной близости от него располагалась дюжина заводов, каждый из которых занимался производством химической промышленности. Добавляло «радости» и присутствие рядом с городом ртутного завода. Антон представил себе всю цепочку событий, к которой может привести авария на одном из предприятий: если отравление получат сотрудники, обслуживающие другие производства, то утечка высокотоксичных веществ будет еще колоссальнее. По гримасе ужаса, исказившей лицо Ирины, Антон понял, что она подумала о том же. — Что делать? — спросила она, схватив за руку отца. — Ждать помощи, — ответил он ей, стараясь говорить как можно уверенней. Девять часов спустя. В одной из комнат (когда-то предполагалось, что это будет зал) медленно угасали ее родители. Она ничем не могла им помочь. И в самом деле, стоило выйти на лестничную площадку их хрущевской пятиэтажки, как тут же немедленно хотелось забежать обратно, да посильнее захлопнуть дверь. На лестнице были навалены трупы. Раздутые, с покрытыми ужасающими волдырями кожей, кровавыми ртами. Впрочем, может не все они еще тогда были трупами, потому что какие-то стоны и кряхтение из этой мешанины кровавого мяса все еще доносилось. Теперь же, как Ирина не прислушивалась, за дверью была тишина. «Когда люди поняли, что умирают, то стали, словно сумасшедшие, бежать прочь из дома» — подумала она, — «Но в воздухе яд. Он просачивается сквозь щели в окнах, сквозь наспех заклеенные вентиляционные отверстия, заползает под двери, стремясь поживиться теми, кто еще дышит». Она и сама бы бежала прочь, теряя сознание от ядовитых газов и кашляя кровью через несколько глотков уличного воздуха. Но бесполезность таких попыток была предрешена. Телевизор предсказуемо не работал. Интернет-соединение тоже пропало. Без информации и связью с внешним миром четыре человека, запертые в собственном доме чувствовали себя слепыми и глухими. В бесполезных попытках выйти с кем-то на связь Ирина провела весь вечер и часть ночи, когда паника захлестывала ее с головой, а желание куда-то бежать и что-то делать не давали покоя. Сначала она пыталась дозвониться до кого-нибудь. Ну хоть до кого-нибудь! Полчаса звонков в скорую и по всем известным больницам закончились в тот миг, когда мимо окна с громким криком пролетела соседка. С бешено колотящимся сердцем Ирина выглянула в окно. На асфальте, четырьмя этажами ниже, расплывалось кроваво-черное пятно из-под неподвижного тела. Тогда Ирина наконец поняла, что трубка в ее руках молчит и, похоже, будет молчать всегда. До служб спасения она уже вряд ли дозвонится. Сейчас Ирина снова зашла в комнату родителей. Мать и отец неестественно неподвижно лежали рядом на диване, повернувшись друг к другу. Как будто так и хотели что то на прощание сказать, да только не успели. Ирина постаралась не смотреть на то, что стало с их телами, и закрыла дверь в комнату, пообещав себе, что до самого своего конца больше туда не заглянет. Думать совершенно не хотелось. Дымка в голове сгущалась, и даже зрение стало каким-то расфокусированным, словно Ирина погружалась в глубокий сон. Вот только где то на задворках сознания теплилась мысль, что все не будет так просто. Не зря она слышала, как громко умирали соседи. Судя по всему, это было очень больно. Ирина не знала, почему она до сих пор жива. Но оставалось ей недолго, это точно. — Милый, — прошептала она, зайдя в другую комнату. На полу, притянув к себе колени, сидел ее муж. Он поднял голову и с болью в глазах посмотрел на Ирину, а когда она присела рядом, нежно приобнял ее. Уютное молчание, прерываемое лишь хриплым дыханием Антона, ласкало их и придавало моменту особый шарм, который бывает, когда двое людей престают верить в происходящее и оказываются лишь в своих мечтах. Муж Ирины умирал, и она это знала. Вот только кто из них протянет дольше? Она думала, что скорей всего, на пару часов переживет его. Глухая боль отдавалась где-то в правом подреберье. Она закашлялась и с удивлением увидела на своей блузке несколько ярко-алых пятен. Ей совсем не хотелось жить одной в квартире с множеством трупов когда-то родных и любимых людей, пусть и всего на несколько часов дольше. Как она будет умирать? Будет ли она звать кого-то? И насколько больно это будет? Кажется, Антон понимал ее состояние. Или не понимал... Он, прикрыв глаза, глухо застонал. Закашлялся, и в уголках губ тоже появилась кровь. Ирина еще крепче обняла его, прижала так, чтобы чувствовать, как бьется его сердце. Что, если покончить с собой одновременно? Убить себя она точно не сможет, а вот если бы они могли бы одновременно, скажем, выстрелить друг в друга? Она горько усмехнулась. Сюжет, достойный фантастического триллера. У них нет оружия, да и групповое самоубийство вряд ли возможно в реальной жизни. Ирина пониже натянула рукав кофточки вниз, чтобы не было видно два мертвенно-белых пятна на руке, чуть повыше запястья. Кожа там уже начала пузыриться и болеть, словно обожженная. Ирина упрямо не смотрела правде в лицо. Она больше не думала о том, какие глупые создания — люди, допустившие техногенную катастрофу, вызвавшую массовые смерти. И не думала о судьбе их маленького городка, в одночасье превратившегося в ад, наполненный криками боли и тысячами мертвецов. Из-за чего на заводе что-то пошло не так? Она как будто смутно догадывалась о причине превращения Градонежска в братскую могилу, и разгадка была где-то совсем на поверхности... И тут она проснулась. Ласковое солнышко заглядывало в окно. Рядом мирно спал муж. Тишина раннего утра нарушалась стуками и звоном просыпающегося дома. Вот громко хлопнули дверью соседи, в другой комнате заплакал ребенок. Ирина провела ладонью по лицу. Всего лишь сон... — Я тебя люблю, — прошептала она Антону, смаргивая последние остатки кошмарного видения. И в первый раз в жизни порадовалась тому, что никогда не видела вещих снов.