Колебания маятника

      I              Пока Крэлкин ждал ответ на свое письмо от принцессы Селестии, прошло два дня, но она не спешила со своей отповедью для жеребца. Он начинал нервничать, полагая, что его запрос был просто-напросто проигнорирован и отброшен в мусорную корзину. Однако он не отрицал, что Селестии могло не быть на месте или письмо попало не в копыта адресата. Но Принцесса могла чего-то выжидать, хотя чего, земной пони не в силах был даже предположить. Он все еще искал пути решения в сложившейся ситуации, намеревался даже еще раз сходить к Зекоре в Вечносвободный лес, однако вскоре похоронил эту идею. Как бы заманчиво это не выглядело, ему непременно не был бы на руку резкий переход от хорошего пони, стремящегося помогать друзьям, каким он и представился зебре, к настойчивому манипулятору, пытающемуся заполучить знания любой ценой. «Если мой разговор с зельеваром зайдет в тупик, то я сам буду пробовать варить зелья. Мне нужно будет только использовать знания моего мира, научные труды по физиологии эквестрийских жителей и описание магических защитных свойств растений.       Однако если самому предпринять что-то подобное, мне, как минимум, надо три вещи. Во-первых, необходимы материалы. Растения, которые имеют четко выраженные магические эффекты. Хоть я и знаю, как некоторые из них называются, знаю ареал произрастания трав, как приблизительно они выглядят, но я все равно не смогу их достать из-за наступившей зимы. Во-вторых, мне необходимы инструменты для того, чтобы выдавливать соки, емкости для смешивания. Причем склянки должны быть сделаны из такого материала, который не вступит в реакцию ни с магическими, ни с физическими составляющими растений. В-третьих, мне необходимо скрытое место, в котором я бы мог проводить свои опыты. Нельзя, чтобы кто-то увидел или услышал мои эксперименты. Мне необходима полная звукоизоляция. Мало ли что может пойти не так… А взрывы, вместе со всеми вытекающими последствиями, будут неизбежны, как и другие эффекты в виде огня и шума».       Крэлкин сидел в большом зале в библиотеке у Твайлайт. Яркий свет разливался по полу, проникая через окна, и падал на страницы учебника по ботанике опасных растений. Книга была новая, и земной пони с удовольствием читал самые свежие исследования о травах и вдыхал запах типографской краски. Некоторые названия заинтересовали жеребца, но достать эти травы, как и многие другие, в зимнюю пору было невозможно.. Одно из таких интересных растений, которое, ко всему прочему, имело не менее интересный магический эффект, именовалось “синей шуткой”. Она влияла на пони самыми разнообразными способами, начиная от раздражающего зуда или изменения структуры ворсистости шерсти, вплоть до блокировки потоков магии и обмена энергии внутри белого магического вещества. Однако растение было неконтролируемым, и вся ценность травы сводилась на нет в глазах жеребца. Он не доверял тому, что может вырваться из его копыт и натворить непоправимое. Все должно быть под жестким контролем жеребца и работать так, как он того хотел. А эта трава, из которой будет делаться смесь, представлялась ему неконтролируемым ураганом, который мог разразиться непогодой или бесследно исчезнуть в любую секунду, так и не причинив никакого вреда. Тем не менее, большим преимуществом перед остальными травами была ее распространенность. В Вечносвободном лесу ее росло достаточно много, но сейчас была зима, и подобное растение можно было искать лишь методом Зекоры: вынюхивать.       Жеребец оторвался от книги и посмотрел на сидящую у стола Твайлайт и сосредоточенным взором бегающую по строчкам своего большого тома. Крэлкин окинул взглядом количество прочитанных единорожкой книжных страниц. Она в последнее время очень часто читала книгу, но таскать везде, как пособие по слиянию магических потоков единорогов, она опасалась. И прежде всего, боялась уличной слякоти и снега. Крэлкин прикинул время, через которое единорожка сможет опять начать решительно действовать. «Неделя, полторы, – размышлял он. – Возможно, чуть больше, учитывая проверку теории математическими формулами, что у Твайлайт получается достаточно быстро. Я бы даже сказал, что слишком быстро. Плюс еще неделю на то, чтобы проверить ее истинность на практике. Времени становится все меньше и меньше, письма от Селестии все нет и нет. Зекору пока что трогать нельзя, чтобы она не стала ко мне настороженно относиться, а информация из библиотеки настолько бесполезна без реального ее применения, я даже не могу определить ее настоящей ценности. Да и ежели я захочу ее применить, – негде».       Твайлайт магией подхватила перо, и начала что-то записывать на лежащем рядом пергаменте, распространяя по комнате неприятный скрип. Смотря завороженным взглядом на пляшущую письменную принадлежность, Крэлкин невольно перевел взгляд на единорожку и задумался о таких вещах, как дружба. «Из-за непонимания этого термина у меня могут быть проблемы в мире пони. Даже мое поведение может поставить под вопрос пребывание в Эквестрии. Не смогу ужиться с другими – сошлют куда-нибудь за границу, в ссылку, чтобы не вернулся. Если пони не знают о том, что происходит вне их владений, то это должно расцениваться, как казнь и самое страшное наказание. Проще говоря, билет в один конец, с необязательным, но возможным смертельным исходом».       Крэлкин неодобрительно посмотрел на спящего на лестнице Совелия. Филин мог преспокойно быть глазами и ушами Селестии, не вызывая ни у кого ни малейшего подозрения. «По словам Спайка, филин появился из ниоткуда и сразу же заслужил доверие библиотекаря, помогая ей с маленькими поручениями по ночам, когда он сам не мог помогать из-за сильной усталости. Это странно. Много ли диких птиц могут сразу выполнять поручения пони без дрессировки? Не думаю, так что я могу с большой уверенностью предположить, что это “подарок” принцессы Селестии. Радует, что Спайк тоже ему не особо доверяет и вообще видит в нем своего соперника, но не думаю, что он поможет избавиться от Совелия. Значит, придется следить за всеми своими действиями, пока я нахожусь в обществе филина».       «Придется ли начать писать письмо для Принцессы по аспектам магии? Неужели ответ задерживается из-за того, что верхушка власти видит мое бездействие? Но я написал, почему я веду себя так инертно и не стараюсь продвигаться далее в стремлении получить новую информацию. Теперь я должен придерживаться версии, что у меня не хватает информации, иначе мне действительно не поверят и сочтут мою безынициативность лишь прикрытием и оттягиванием времени. Необходимо держаться только одной лжи, чтобы сохранить доверие в данной ситуации».       Внезапно дверь библиотеки распахнулась, впуская холод и голубую единорожку, укутанную в теплую синюю мантию с абрисами выдуманных созвездий. Привлеченный морозным потоком воздуха и шумом, Крэлкин недовольно фыркнул, рассмотрев гостью, и явно не ожидая ее здесь увидеть. Трикси прошла внутрь, закрыла за собой дверь и окинула жеребца презрительным взглядом, попутно, с помощью магии своего рога, снимая одежду и вешая ее на расположенную у входа вешалку. Твайлайт оторвалась от тома и тоже посмотрела на гостью. Растерянно наблюдая за твердыми движениями фокусницы, направляющейся к ней, она сделала паузу и отложила перо. Уткнувшись в книгу, Крэлкин прикинулся увлеченным чтением и навострил уши. «Сейчас может произойти серьезный разговор, а может и не произойти. Все зависит от того, зачем эта фиглярка сюда пришла? Нервы мне портить или же поговорить с Твайлайт о том, как им быть дальше? Собирается ли она отступить от своей затеи или решила действовать, не задумываясь о последствиях?»       – День добрый, Трикси, – поприветствовала ее ученица Селестии.       – Трикси пришла сюда не просто так, – осведомила фокусница единорожку, даже не соизволив поздороваться, и вновь посмотрела на Крэлкина.       – О чем ты хотела поговорить? – спросила Твайлайт.       Решив, что жеребец занят своими делами, гостья посмотрела в глаза единорожки.       – Трикси хочет попробовать еще раз разорвать материю и отправить чужаков назад.       Лиловая единорожка озадачено посмотрела на фокусницу, не веря в то, что она только что услышала. Крэлкин напрягся всем телом, поняв, что Трикси пришла не шутки шутить, а получить то, что она хотела.       – Я не думаю, что у нас это получится, – сказала она.       – Твайлайт сомневается в своих способностях? – удивилась голубая пони.       Для белого жеребца было очевидно, что Трикси пришла сюда, чтобы возобновить незримый бой против него.       – Дело не в этом. Крэлкин объяснил мне, что…       – Крэлкин? – прошипела Трикси и вновь одарила жеребца недоброжелательным взглядом.       Земной пони оторвался от книги и посмотрел на перекосившуюся мордочку его личной соперницы. Он безобидно улыбнулся и помахал копытом в знак приветствия, словно только что ее заметил. Твайлайт перевела непонимающий взгляд с фокусницы на бывшего мага и обратно. «Ну, что, Трикси, – подумал Крэлкин, смотря на плоды своей недавней беседы с Твайлайт. – Теперь я поведу в нашем танце противостояний. И завершится он намного быстрее, чем ты думаешь». Голубая волшебница взяла себя в копыта и деловито произнесла, рассматривая движения белого пони с некоторым раздражением.       – Твайлайт расскажет Трикси, что ей поведал Крэлкин?       – Это очень сложно, – сказала смущенно единорожка. – Но ты можешь почитать физиологию…       – Физиологию? – брезгливо бросила Трикси, и Твайлайт вновь стала центром внимания ее фиолетовых глаз. – Трикси хочет знать о том, что Крэлкин рассказал Твайлайт. Не о физиологии или других глупостях, а о пространстве-материи.       – Ах, это? – улыбнулась единорожка. – Ну, все очень просто. Он объяснил, что при разрыве мы замкнули круг в нашем пространстве и сделали вход выходом.       «Да, именно то, что я и хотел услышать из твоих уст, ученица Селестии. Ты сама выиграешь для меня этот поединок и время».       – Почему Крэлкин так решил? – спросила спокойно фокусница.       – Потому что он увидел ошибки в моих расчетах и указал, что тот эксперимент с мелом провалился.       – Провалился? – переспросила единорожка, скептически осматривая задумчивую Твайлайт.       – Мы воздействовали на мел на уровне простейших частиц и уничтожили его, расщепили в пыль, – пояснила лиловая пони.       – “Расщепили в пыль”? Крэлкин одурачил Твайлайт, – резко сказала единорожка. – Почему тогда чужаки еще живы?       – Потому что поток энергии мы направили в пространство, а не на них. Разорвали материю рядом.       – А где доказательства Крэлкина? – спросила Трикси, победно улыбнувшись.       Жеребец шумно вздохнул, привлекая взгляды единорожек. Он не хотел вмешиваться, но сейчас он не видел иного выхода из сложившейся ситуации. Молча подойдя к столу под пристальными взорами кобылок, Крэлкин взял в зубы перо, обмакнул его в чернильницу и написал на чистом листике формулу расчета силы магии, при использовании техники слияния энергий между двумя единорогами. Потом он написал еще одно уравнение для расчета максимальной магической силы одного единорога. Это уравнение он нашел после того, как еще раз пересмотрел физиологию рогатых пони. Ниже он расписал дополнительные формулы для вычисления максимального потока магии и взаимодействия магий между собой. Закончив, он положил перо, молча отошел от стола и улегся рядом с книгой по ботанике. Трикси и Твайлайт посмотрели на написанное.       – Трикси хочет знать, откуда Крэлкин взял эти сомнительные уравнения, – потребовала голубая единорожка.       – Я вам все в формулах подробно расписал. Взял я их из разных книг и привел под общий знаменатель, – сказал Крэлкин возмущенным тоном, не отрывая глаз от книги, но слова в ней он не читал, а вслушивался в интонации Трикси.       – И Крэлкин хочет, чтобы Трикси и Твайлайт поверили этому?       Недовольство явно слышалось в голосе фокусницы. Крэлкин знал, что она признает правильность формул, но не хотела это показывать перед лиловой пони.       – Я вам написал только три неизвестные формулы. Если у тебя, Трикси, не хватает времени, чтобы выслушать от Твайлайт информацию о физиологии, то это не мои проблемы. Можешь не верить.       «Теперь ход ученицы Селестии, – подумал жеребец, однако вместо слов он услышал скрип пера, дважды скользнувший по пергаменту, и листик, окутанный голубым облачком, аккуратно уместился поверх книги о растениях. Крэлкин увидел зачеркнутые большим крестом формулы. – Это еще лучше, чем разговоры Твайлайт о пони. Возможно, она бы не смогла правильно и с расстановкой провести подобную беседу. Хотя и сейчас есть вероятность того, что Трикси одержит верх в их баталии».       – Трикси, Крэлкин хочет помочь, – попыталась заверить фокусницу единорожка.       – Крэлкин создает лишь проблемы, – парировала та.       – Почему? – бросил жеребец, отодвигая листик в сторону. Он уткнулся взглядом в растение с красными ягодами.       «С такими нападками Твайлайт не справится. Она умная, но слабохарактерная».       – Крэлкин ведет себя агрессивно и не может оставаться в Эквестрии, – сказала Трикси.       Земной пони усмехнулся, но ничего не ответил, хотя и понимал, что фраза предназначалась ему, чтобы выбить его из проторенной колеи. «Если на самом деле видно, что я веду себя агрессивно, и Твайлайт об этом знает или хотя бы догадывается, то Трикси не ставит меня в неловкое положение и лишь тратит время. Однако, если Твайлайт пока не заметила моих грубых вмешательств, то не надо давать повода этой выскочке показать некоторые неопровержимые факты. Поэтому тут лучше всего промолчать». Фокусница шумно втянула носом воздух, выражая недовольство, как только поняла, что не дождется ответа.       – Твайлайт и Трикси должны еще раз попробовать разорвать материю и отправить чужаков назад, – сказала решительно фокусница.       – Нельзя торопиться. Мне нужно время, чтобы подготовиться к следующему прыжку.       – “Подготовиться”? Хорошо. Но Трикси хочет продолжать тренировки с Твайлайт, чтобы мы не забыли, как сливать поток магии.       – Когда? – с недоумением спросила лиловая пони.       Крэлкин напрягся. Он понимал, что Трикси была настроена серьезно, и что Твайлайт долго не протянет под таким напором. «Если я позволю им дальше заниматься совершенствованием техники слияния магий, то попаду в двойственную ситуацию: с одной стороны, у меня появится больше времени на то, чтобы подготовиться к противостоянию, потому что Твайлайт будет не только занята с Трикси, но и станет не способна на какое-то время продолжать изучение теории; с другой стороны, встает вопрос, будет ли у меня достаточно сил, когда они будут готовы? Если даже я сделаю необходимое зелье, то сможет ли его мощь сопротивляться их увеличенному и устоявшемуся потоку магии? Необходимо отложить их тренировки. Хотя бы для того, чтобы иметь шанс для того, что они могут допустить ошибку».       – Я вам напомню, – встрял Крэлкин, – что после того, как вы разорвете связь, потеряете сознание и ты, Твайлайт, не сможешь продолжать изучение своей теории. Это есть в предостережениях в книге.       Повисло напряженное молчание, и Крэлкин позволил себе прочитать несколько абзацев перед тем, как Твайлайт подала голос:       – Крэлкин прав. Если мы установим связь, то будет именно так, как он сказал.       – Твайлайт верит Крэлкину больше, чем Трикси?       «Некорректный вопрос, – подумал жеребец и позволил себе короткую улыбку. – Я дал прямую ссылку на источник, а ты пытаешься так грубо подменить термины».       – Сейчас он прав. А я хочу как можно скорее закончить с этой теорией и опробовать ее на практике.       – Но… – начала фокусница, однако не знала, как продолжить.       – Трикси, мы всё успеем. Мы обязательно вернем их домой, – улыбнулась Твайлайт.       Фокусница недовольно вздохнула, и Крэлкин посмотрел на нее. Она уже набросила магией на себя накидку и, не говоря ни слова, вышла и хлопнула в сердцах дверью. Крэлкин про себя улыбнулся, смотря на обеспокоенную Твайлайт. Было видно, что душу единорожки грызли сомнения по поводу ее поступка, но она быстро их отбросила и опять уткнулась в книгу, и перо вновь заплясало над бумагой. Это нравилось Крэлкину в ней. Она была предана культу науки и была его истинным адептом, не беря в расчет ни чувства, ни эмоции. Лишь конкретика, логика и факты руководили ее миром и все, что она предпринимала, было основано на этих трех китах.       – Крэлкин, а как ты прыгал с места на место? – внезапно спросила единорожка, отвлекаясь от книги и записей. Перо тотчас упало на бумагу.       – Я же объяснял, – ответил жеребец.       – Да, но ты лишь упомянул о трудностях таких перемещений, а не о самой их сути, – напомнила ему Твайлайт.       «Не думал, что она настолько запомнила тот далекий разговор. Значит ли это, что она держит в голове все разговоры, в которых я участвовал?»       – Ты хочешь узнать о сути? – переспросил Крэлкин, понимая, что она хочет. – Если тебе так интересно, то я тебе расскажу. А для чего ты хочешь применить эти знания?       – Возможно, это натолкнет меня на мысль, как нам лучше всего для вас организовать обратный переход.       «Можно и рассказать. Сейчас я уже ничего не теряю, мои знания о магии теперь просто бесполезны. Магические потоки физического мира, которыми я умею управлять, я тут не нащупал. Хотя, возможно, у меня отсутствуют центры, по которым должны течь эти самые потоки. Но что если знания о строении материи, по законам которой я могу прыгать, действительно натолкнут ее на мысли о возможном решении проблемы? Тогда это сыграет не в мою пользу. Но вот поймет ли она теорию, с помощью которой я это делаю,– на самом деле вопрос. Да и стоит магия на разных постулатах, чтобы можно было применять одни знания в разрезе других. А если и применять, то необходимо фильтровать полученную информацию и приводить в соответствие с теорией магии этого мира, чем и хочет меня занять Селестия. Так что теория, которую я расскажу Твайлайт, не должна продвинуть ее к цели, а наоборот, даже отдалить. В лучшем случае, она отбросит знания и останется на том месте, где сейчас есть, в худшем – начнет разбираться и потеряет много времени. Да и если она разберется в полученной ею теории, то не думаю, что она ей поможет».       – Ну, хорошо, Твайлайт, – сказал жеребец после продолжительного раздумья, – но до того, как я тебе это расскажу, необходимо сделать маленький экскурс в теорию магии нашего мира.       – Было бы замечательно узнать, как у вас действует магия! – Оживилась единорожка, и глаза ее зажглись огоньком.       – Сейчас я не могу заниматься магией, – сказал он с толикой грусти.       «Но когда я был человеком, вполне хорошо ей оперировал даже в рамках законов материи данного мира».       – Ну, ладно, – продолжил Крэлкин, подошел к столу и схватил перо зубами. – Начнем, пожалуй, с азов. У нас магией может овладеть кто угодно…       – Кто угодно? – переспросила Твайлайт, не веря своим ушам.       – Да, – безмятежно ответил Крэлкин, понимая, чем вызвано беспокойство собеседницы. Никто в Эквестрии, кроме единорогов не мог владеть магией в силу своей физиологической особенности. «И земной пони или пегас, осознанно и без дополнительных приспособлений владеющие магией выбьют из колеи мою теорию и положат на обе лопатки. Хотя в каждом правиле есть свои исключения, доказывающие само правило». – Но это накладывает отпечаток на всю последующую жизнь мага.       – Как это? – не поняла Твайлайт.       – Магия – это новая и неизведанная сила нашего мира, которая только зарождается. По сути, я один из тех, кто стоит у ее истоков. Магии нужны преданные адепты, верные слуги и мелкие сошки, которые будут выполнять разные поручения и укоренять силу магии в мире посредством, как я это называю, позерства. У нас тоже есть маги, которые, как и Трикси, показывают магические фокусы и продвигают культ магии в массы. Но истинные силы, как всегда, скрываются за всей этой стеной благоговейных вздохов и разъяренных криков.       – “Укоренять силу магии”? – переспросила пони.       – Да, именно укоренять. То есть биться за то, чтобы организация разрослась, устраивала разные диверсии, получила доверие в кругах организованной преступности, да и вообще иметь свой вес в обычном обществе, в конце концов, пропагандирую оную на разных массовых и развлекательных мероприятиях. Но это не относится к делу. Итак, магия моего мира делится на два разных направления. – Крэлкин разделил лист бумаги вертикальной линией на две равные части. С одной стороны посередине написал букву “М”, с другой стороны – букву “Ф. – Ментальная и физическая. Это официальные названия.       Единорожка кивнула.       – Оба этих направления или плана, как их принято называть, работают с энергиями: внутренней и окружающей. Я, как не сложно догадаться, управлял физической энергией. – Крэлкин разделил часть с буквой “Ф” на две части горизонтальной линией. – Физическая энергия работает в двух направлениях. Однако, давай сначала рассмотрим общие принципы. Ментальная энергия больше всего распространена и не влияет на физический план. Я, по сути, это и магией назвать не могу.. Единственное, чем примечателен этот вид магии в боевых навыках, – достаточно сильным гипнозом. Однако, маги этой специальности единственные, кто могут чувствовать энергию любого живого существа, а также ее внешние потоки. Их брали на опасные миссии, но для чего и какие это были миссии – мне ничего неизвестно. В тесном обществе магов таких людей уважали, потому что они помогали новичкам быстро осваиваться в мире тонких материй и обретать силу и понимание концепции магии.       – Они помогали и тебе? – уточнила единорожка.       – Конечно, – усмехнулся Крэлкин. – Но я был слишком сильно ослеплен гордыней, чтобы безоговорочно следовать их советам. Как только я получил от них достаточно силы и грязную работу, я начал самостоятельное обучение. Поняв принцип работы физической магии, я быстро нарастил свою силу… Но мы опять отвлеклись. Маги ментального плана – теоретики. Они могут помогать лишь советами, однако, этого вполне хватает большинству магов для освоения азов. Теперь перейдем на физический план. На физическом плане все сложнее. Он разделяется на внешнее изменение и управление материи живого существа, а также на взаимодействие с физикой предметов.       – Разве это не одно и то же? – изумилась Твайлайт.       – Нет, у нас это не одно и то же. Магия, действующая на неживой предмет, или, как ее привыкли называть, – “неживая магия, – грубая и порой лишенная четкого контроля над энергией, тогда как магия, действующая на живой организм, или “живая магия”, – изящна и неспешна в своем исполнении. Конечно, “неживая магия” может влиять на физику живого организма, но только на физические характеристики. Живая магия действует по-другому: она вплетается в потоки организма, нарушает их, может влиять на различные факторы организма. От координации движений вплоть до ритма биения сердца. Достаточно сильная магия, но, порой, она и самая бесполезная.       – Почему?       – Магический потенциал и стратегия, – сказал Крэлкин, но единорожка непонимающе посмотрела на него. – Вот вы свой магический потенциал меряете количеством эмансипативных клеток и весом рога, а мы – дистанцией или весом поднятого предмета.       – Как это? – озадаченно спросила Твайлайт.       – Вот, например, стандартный тест для магов “неживой магии”: есть увесистый железный куб, который он должен поднять на определенную высоту. По мере увеличения веса куба отмечается максимально поднятый вес. Чем более тяжелый вес поднял маг, тем более сильным магом он является. Это испытание весом есть только у магов, работающих с неживыми предметами. Другие маги проходят испытание на расстояние. С ментальными магами все просто и даже интересно. Они пробуют найти другого мага, спрятанного где-то на местности. Расстояние до найденного мага показывает их уровень силы и умения. Но маги, владеющие “живой магией”, потенциально неинтересны практически никому. Их расстояние влияния на существо редко доходит даже до полуметра, и смотреть на их испытания приходят только те, кто заинтересован в них, как в охранниках.       Крэлкин посмотрел на Твайлайт. Глаза ее горели огнем любознательности.       «Селестия, ты знаешь, что твоя ученица себя не контролирует, когда дело доходит до новых знаний? Я могу ее задерживать настолько долго, насколько это мне будет нужно, однако, думаю, что вскоре мой приоритет перекинется с Твайлайт на тебя».       – Если опуститься на более низкие уровни, то ментальные маги руководят потоками энергии, которые присутствуют только в их собственном теле, а также могут пускать в себя другие энергии, когда захотят, чем и примечательны. Единственная их реальная магия проявляется в контролировании сознания противника. Как мне рассказывали, это происходит, когда маг направляет поток энергии вовне в сторону оппонента, пропуская его через свой разум и создавая иллюзии. Контролировать этот поток магии получается у них очень плохо. Они превращают четкий концентрированный поток в огромный неуправляемый вихрь перед собой, а потому это можно считать даже не контролируемой магией, а дилетантством. Такие растраты энергии чреваты поражением или даже смертью в реальном бою. Наверное, поэтому они и не вступают в схватки без реальной необходимости. Однако стоит заметить, что эти маги достаточно неплохо смогли овладеть данной способностью, хотя она и действует на маленьких расстояниях.       – Маги “живой энергии”, – продолжал Крэлкин, – в магических приемах похожи на ментальных магов, с той лишь разницей, что они не управляют потоками магии в своем теле, а вбрасывают энергию внутрь тела противника и уже там управляют ею. Как боевые маги они себя не зарекомендовали, зато стали отменными целителями. Все их управление энергией сводится к прикосновению к больному и оплетением внутренних органов сетью магических нитей. Маг обретает полный контроль над всеми движениями цели, как только противник или союзник позволят влить его магию в их тело. Близость дистанции применения подобных техник поставила на них клеймо медиков, хотя ходили слухи об одном боевом маге, который мог убить лишь легким прикосновением. Но это всего лишь слухи.       Единорожка кивнула, прокручивая информацию у себя в голове. Сопоставляет ли она полученные данные с тем, что она знала, Крэлкин четко сказать не мог, но он не хотел затягивать рассказ о тайнах своего мира. «Любая информация, которая попадет к Твайлайт, рано или поздно попадет и к Селестии. И это будет снижать мою ценность, как носителя информации, неизвестной для Принцессы и всех с ней связанных, которые знают обо мне».       – Ну, и маги “неживой энергии”, такие, как я, используют внешние магические потоки для управления материей. Они могут влиять лишь на физические свойства организма. То есть, остановить сердце или сковать движения они не могут, ровно как чувствовать силу иных магов и гипнотизировать, но у них было много интересной мне информации… – потянул в задумчивости Крэлкин, вспоминая о том, как он сидел в библиотеке и учил теорию. – Я ничего не скажу о других направлениях, но знание физической составляющей мира для использования “неживой магии” было нужно, как воздух. Такие маги могут управлять мельчайшими частицами. С виду кажется, что они действуют на уровне целителей, однако это не так, да и это разные части людей…       – А как ты прыгаешь сквозь пространство? – перебила его Твайлайт и задала давно мучивший ее вопрос.       «Значит, экскурс в мир магии ее не особенно интересовал? Ей интересно сейчас лишь то, как я прыгаю в пространстве. Мне же интересно, как прыгают единороги».       – Я его сворачиваю на доли секунды и разворачиваю, – сказал Крэлкин прописную для себя истину.       – И как ты это делаешь? – переспросила единорожка.       Крэлкин озадаченно посмотрел на нее. «У них нет теорий многомерности мира?»       – Я просто изгибаю материю через дополнительное измерение более высокого порядка, – сказал жеребец.       – Не мог бы ты объяснить более подробно, что ты хочешь сказать? – попросила Твайлайт.       – “Более подробно”? – спросил Крэлкин, задумываясь. Он даже не предполагал, что единорожка задаст такой вопрос, будучи уверенным, что она знает эту теорию. – В принципе, можно. Тогда придется рассказать о том, как устроена материя в нашем мире, чтобы понять, как я ее могу изгибать.       Крэлкин отодвинул листик, на котором рисовал разделение магии и поставил жирную точку на следующем чистом листе.       – Это точка, – объяснил Крэлкин. – Она не имеет ни высоты, ни ширины, ни глубины, ни массы, ни объема. В общем, ничего. Это просто воображаемое обозначение позиции в пространстве. – Твайлайт кивнула, и Крэлкин поставил точку в другом месте и прокомментировал: – Еще одну точку можно обозначить, как другую позицию в пространстве. Как только мы соединим две точки, то у нас появится первое измерение: длина. – Твайлайт еще раз кивнула, соглашаясь с этим. Крэлкин поставил еще одну точку в отдалении и прочертил линию, соединяющую свободную точку с линией. – Как только появляется третья точка, то сразу появляется два измерения, и мы получаем плоскость.       – На трех точках можно построить лишь одну-единственную плоскость? – сказала ученица Селестии.       – Совершенно верно, – согласился жеребец. – А вот тут начинается самое интересное. По плоскости уже можно прыгать через измерение более высокого порядка.       – Подожди, я запишу, – внезапно сказала Твайлайт и попыталась выдернуть перо у Крэлкина из зубов, но тот не отдал письменную принадлежность. Тогда она осмотрелась и открыла ящик стола.       – Я сам обо всем этом собираюсь написать Селестии, не переживай, – успокоил он единорожку. Но Твайлайт все же достала дополнительно перо и опустила его в чернильницу. – Значит, так, – продолжил жеребец, – у нас есть плоскость. К примеру, мы стоим здесь. – Крэлкин поставил точку посередине одной линии. – А нам надо сюда. – Вторая точка легла на другой отрезок. – Что нам надо сделать?       – Пройти от одной точки до другой по прямой, – гордо сообщила Твайлайт. – Самым коротким путем между точками является прямая.       – Верно, но мы рассматриваем перемещение с точки зрения магии, а не с точки зрения обычного мира. Используя магию, мы можем искривить наше двумерное пространство через измерение более высокого порядка.       – То есть через третье измерение? – уточнила Твайлайт.       – Совершенно верно.       Крэлкин уселся, взял листик в копыта и попытался согнуть так, чтобы одна точка соприкоснулась с другой, но никак не мог добиться поставленной цели. Он посмотрел на свои копыта, потом скосил глаза на нос, рассматривая его. «И как я изогну бумагу, чтобы изобразить искривление? – сетовал про себя Крэлкин на свое новое, пока еще непривычное, тело. – Ладно, есть более простой способ». Он сложил бумагу примерно пополам, макнул перо в чернила и поставил большую жирную кляксу посреди изогнутого листика.       – Вот наша точка “А”, – объявил он, развернув листик и поставив около кляксы букву. – А это точка “B”. – Жеребец написал букву рядом со второй кляксой. – Бумага – это наше двумерное пространство, а точки – место, откуда и куда мы хотим попасть. Пойдем по прямой – будем долго идти, ведь мы не знаем, какое здесь расстояние. Поэтому маги придумали, как сворачивать пространство через более высокое измерение. Вот и все. Мы складываем пространство и получаем подобие разрыва. Крэлкин сложил бумагу пополам по месту изгиба, продемонстрировав, как это работает, и точки соприкоснулись с внутренней стороны.       – Будто туннель? – провела аналогию единорожка.       – Именно так, – похвалил земной пони.       – Но как вы это реализуете его в реальном мире? То есть, как такая магия работает?       – Почти как перенос элементарных частиц с сохранением атомарных связей через измерение более высокого порядка, – попытался объяснить Крэлкин, но понял, что аналогия не совсем уместна и неподготовленному сознанию этого никогда не понять. Немного поразмыслив над фразой, он вспомнил, как первый раз ее услышал и тоже ничего не понял. Тогда он впервые разочаровал учителя, ментального мага, к которому он был приставлен, и далее Крэлкин уже относился к нему с опаской. Молодой маг уже тогда понимал, что никогда не достигнет вершин в магии, если будет следовать за слепыми старцами, которые погрязли в прошлом и ни на минуту не хотят оглянуться. «Пусть магия и является новой, только зарождающейся силой, – размышлял тогда молодой маг, – но она не стоит на месте. Пока остальные будут торчать и слушаться ментальных магов старой школы, магия будет оставаться на задворках истории». Когда он озвучил свои мысли, как он считал, своим друзьям, они лишь покрутили пальцем у виска и посмеялись над ним. Тогда Крэлкин пошел к учителю, но тот лишь тяжело вздохнул и решил отмолчаться. Не получив ответа, молодой маг пошел к верхам и нахально потребовал, чтобы к нему был приставлен новый учитель. Он хорошо помнил ответ на свой вопрос:              – Ментальных магов нельзя выбрать, как и родителей, – молвило ему тогда множество голосов совета магов, сотрясая стены и внутренности молодого мага. Он стоял посреди круглой темной комнаты, а сверху возвышались силуэты элиты теневого мира. Крэлкин старался различить лица, однако не мог этого сделать из-за плохого освещения. – Ментальные маги учат магов всех направлений уже не один десяток лет. Ты же осмелился перечить своему учителю и поставить под сомнения его методы обучения. Более того, ты поставил под сомнения методы обучения нашего общества. Что ты можешь сказать в свое оправдание?       – Вы все слишком долго сидите и держитесь за старое! Пора бы уже изменить свою точку зрения не только на обучение, но и на цели! – крикнул он тогда, не понимая, в чем суть организации, в которой он состоял.       – Знание древних тщательно фильтровалось и проверялось не одним магом, – отвечали маги. – Что ты сделал такого, чего не смогли сделать они?       – Я по крайней мере смотрю вперед, а вы…       – Довольно! Раз ты более не нуждаешься в личном учителе, то мы тебе предоставим доступ к библиотеке, стены которой хранят древние знания. Возможно, ты тогда поймешь, что такое настоящее обучение и какие цели мы преследуем.              «Да, тогда я был лишь наивным мальчишкой и не понимал, что вы преследовали, но теперь… Вы мелочные люди, которые не отличаются от обычного стада. Вами, как и всеми остальными, правит лишь жажда власти.. И чем вы лучше кого-то другого, если сами подвержены тем же слабостям, что и остальные? Маги или обычные люди… Все стремятся подавить друг друга и забрать в свои руки больше власти и богатства. Расшибают головы в бесконечной гонке к кормилу власти, не гнушаясь никаких методов для достижения своей цели. И здесь – все то же самое. Как бы ни были красочны действия Селестии, она остается лишь жадной до власти пони, которая пытается крутиться в этом мире. Неизвестно, что на самом деле происходит там, на вершине эквестрийского общества».       – То есть, вы моментально переносите свое тело? – уточнила Твайлайт, вырывая Крэлкина из круговорота его воспоминаний. Жеребец огляделся, пытаясь вспомнить, о чем он говорил с Твайлайт.       – Не совсем так, – вздохнул жеребец и задумался, посмотрев в потолок. – Мы выходим за рамки привычного для нас трехмерного мира и проецируем тело в четырехмерное пространство. Смещаемся в этом четырехмерном пространстве с помощью магии и вновь проецируем тело, но уже на трехмерный план. Со стороны это выглядит, как простое исчезновение из одной точки мира и появление в другой. Мгновенно и моментально.       – Я немного не понимаю, – призналась единорожка.       «Как же объяснить то, чем я пользуюсь всю жизнь, но не имею четкой картинки, как это на самом деле происходит? Я сейчас похож на мальчишку, играющего в футбол, у которого спросили: “А как ты бегаешь?” И что он ответит в этом случае? Будет ли он лезть в дебри физиологии, объясняя про мышцы и сигналы мозга, или же просто ответит, что его научили мама с папой? И он будет прав. Я, конечно, интересовался вопросом о физическом проявлении скачков, но я так и не понял все до конца».       – Да, я тоже первые полгода не понимал, но данная техника работает вне зависимости от того, осознаю я ее или нет. Ее недостатком является то, что приходится каждый раз очищать место перед тем, как туда прыгнуть. Кажется, я объяснял, зачем это делается.       – Все равно не могу представить, как это получается. Такой сложный процесс не может происходить неосознанно, без ведома мага.       – Даже не спрашивай подробностей. Я даже не понимаю, почему мы не видим другие измерения. И как маги вообще открыли их, я тоже не представляю. Наверняка, это сделали ментальные маги. И кто-то из других магов должен был попробовать первый раз прыгнуть. Я слышал легенду о маге, который застрял между пространствами. Говорили, что он был разбросан по всему земному шару, по крайней мере, его так видели. Но он не умирал, а вполне нормально существовал. Тот маг был везде и всюду одновременно. Правда, по рассказам, потом он покончил с собой, но не думаю, что это уже так важно. Вероятно, он и был первым магом физической энергии, который удостоился чести испробовать новую технику.       – А почему он не смог вернуться? – спросила единорожка.       – Наверное, он просто не смог спроецировать себя на трехмерное пространство. Возможно, не хватало сил или не понимал, как.       – Очень интересная теория. А что на счет твоих “слепых” переходов, одним из которых ты сюда попал?       – Там все еще более трудно. Необходимо проецировать материю, которую следует перенести в пять измерений, чтобы при проекции его на четыре измерения очистить конечное место прыжка в трехмерном пространстве. И уже последним этапом материализовать себя в трехмерной системе координат.       Мордочка Твайлайт посмотрела непонимающими глазами на Крэлкина. Тот тоже озадаченно посмотрел на нее, машинально выдав заученную наизусть фразу из книги. Он сам не понимал, что она значила, даже не пытаясь сильно вникнуть в ее смысл. Магия, основанная на этих словах, просто работала. Безотказно. До последнего прыжка.       «И что же могло произойти при последнем прыжке? Что выбило меня из моего мира и заставило свернуть материю настолько глубоко? Неужели, один из щитов как-то неправильно подействовал?»       – Даже не спрашивай, что это значит, я не смогу объяснить более просто. Это было написано в книге. Для прыжка необходимо использовать чистый драгоценный камень и специально приготовленную кровь.       – Кровь? – изумилась единорожка и невольно поморщилась.       – Некоторые используют кровь для магии, – сказал Крэлкин. – Есть даже такое направление магии, но с магами данной специализации я не встречался, да и мельком их не видел. Что и как у них происходит, я не смогу даже предположить.       – А зачем они используют кровь?       – Чтобы усилить магию, – просто объяснил жеребец. – Кровь служит усилителем для любой магии, но тогда энергия становится неуправляемой и может причинить вред даже самому магу.       – Зачем же тогда ее использовать?       – Ну, – потянул земной пони, прокручивая в голове стычку с Трикси, которая не позволила уничтожить книгу, и о Селестии, схватка с которой еще может состояться. – Наверное, в некоторых случаях такие жертвы оправданы.       – А разве ты не пользовался кровью? – спросила Твайлайт       – И да, и нет, – уклончиво ответил тот. – Кровь я использовал только потому, что этого требовала данная техника. То есть физически я ее использовал, а как она работает на самом деле в соединении с рунной магией, понятия не имею. Я знаю лишь то, что она усиливает магию, но как точно, – без понятия. Аналогично обстоит дело и с кристаллом. Он позволяет разложить тело в пяти измерениях и собрать назад, но как происходит этот процесс, я не знаю. Без этого всего я не смогу ничего сделать.       – А чем отличается использование крови для пространственного перемещения от другого способа ее применения? – заинтересованно спросила лиловая пони.       – Твайлайт, ты меня вообще слышала? Я просто-напросто не знаю, как использовать кровь и на какие тонкости необходимо обращать внимание, чтобы получить желаемое.       – Понятно, – вздохнула единорожка.       – А как вы перемещаетесь в пространстве? – спросил бывший маг. Теперь был его черед спрашивать о теории пространственных прыжков.       Вместо ответа Твайлайт обратила взор на аккуратно сложенные в полке книги. Спайк делал свою работу добросовестно, поддерживая чистоту и порядок в сонме литературы. Единорожка искала что-то глазами, перебирая глазами корешки разноцветных книг. Внезапно одна из них вылетела с библиотечной полки и повисла перед ее мордочкой. На коричневой обложке Крэлкин прочел: “Магия для одаренных единорогов”. Страницы начали переворачиваться одна за другой, повинуясь мановению рога волшебницы. Звук от бумаги напоминал звук перьев взлетающей птицы. Как только она нашла интересующую ее информацию, она повернула книгу текстом к жеребцу, и Крэлкин прочитал вслух, чтобы самому лучше понять то, что написано.       – “Чтобы совершить правильный прыжок в пространстве, единорог должен сконцентрировать всю энергию в одной точке. Лучше всего, если эта точка будет непосредственно около рога. Затем, собрав достаточное количество магии, выбросить ее перед собой в едином импульсе. В этот момент единорог должен совершить движение вперед и тогда он, пройдя через короткий портал, окажется в новой точке пространства. Это безопасная техника, так что даже если вы попадете не туда, куда планировали, то останетесь живы. Портал открывается после создания резонанса материи, который происходит при выбросе энергии вперед. Единорог, открывший портал, перемещается в пространстве только в момент физического движения вперед, даже на малейшее расстояние. Сам переход сопровождается негромким хлопком и яркой вспышкой белого света, цвет может меняться в соответствии с выпущенным количеством магии. После перемещения может возникнуть кратковременное головокружение, рвота, аритмия, слабость во всем теле и другие побочные симптомы”. Ничего непонятно. Как оно работает?       – Если я тебе покажу, ты лучше поймешь? – спросила Твайлайт.       – Думаю, что нет. К тому же я видел, как ты прыгала с места на место, но я не понимаю, как ты это делала. Даже знания, которые я получил при изучении физиологии… Нет, я все равно не понимаю.       Крэлкин взял листик и попробовал разрисовать движения, которые производит единорог. «Создание резонанса материи большим количеством энергии, выброшенной единичным импульсом. Но как? Резонанс материи создается только при длительном воздействии на окружающие потоки энергии. И это каждый раз разные частоты вибраций в зависимости от окружающего пространства, в месте воздействия резонирующей энергией. То есть, резонанса они создать не могут, ибо влияния на материю не происходит, происходит кратковременное вмешательство в потоки. Возможно, их разброс в разные стороны. Но что это дает? Далее, единорог должен совершить движение вперед. Не важно какое, но вперед. Это очень смахивает на скоростное перемещение. Я видел такое на арене. Одна из разновидностей пространственного перемещения, неизвестно кем придуманная и неизвестно, как работающая. Называлась данная техника “скольжением”. Суть приема состояла в том, что маг перемещается в трехмерном пространстве, вытесняя впереди все молекулы, включая воздух, независимо от связывающей их силы. Потому вероятность провести перемещение с опасностью для жизни практически стремится к нулю. Интересно, можно ли с помощью такой техники пробивать бетонные заграждения?       А чем является портал, через который происходит само физическое перемещение единорога? Это может быть подпространство или что-то еще. Но у нас никто так и не смог найти подпространство и даже понять, что оно собой представляет. Подпространством называли измерение, через которое маги совершали пространственные переходы. А пространство, через которое совершал переходы я, вообще неизвестно что».       – Ладно, неважно, – отмахнулся Крэлкин, хотя в глубине сознания он отложил этот вопрос, чтобы найти на него ответ в будущем. – Не думаю, что пойму, как это работает. Вернемся к тому, что мы имеем. А имеем мы множество измерений в пространстве, которое нас окружает. Только маги, владеющие физической магией, управлением физикой объектов, могут использовать дополнительные измерения.       – А как ты смог преобразиться в пони, если владеешь “неживой” магией? То есть, ты ведь не можешь воздействовать на потоки магии внутри чужого или своего организма.       – А я не воздействовал на энергетические потоки и центры, проходящие в теле. Я лишь воздействовал на элементарные частицы, чтобы создать новые, необходимые мне связи между атомами.       «И какое счастье, что тут материя имеет такое же строение, как и в моем мире, иначе мы с Альтусом уже давно бы умерли. С другой стороны, это слишком подозрительно. После того, как мы попали сюда, я остался магом и мог перемещаться в пространстве, используя дополнительное измерение, как и взаимодействовать с физическими потоками этого мира. Значит, тело земного пони просто-напросто не может работать с внешними проявлениями магии. Я мог прочесть структуру материи и влиять на нее. Материя этого мира состоит из таких же элементарных частиц, как и наш мир. Я смог собрать такое же тело, как у пони, используя те знания об атомарных соединениях, которые я получил в своем мире. Все больше и больше мне кажется, что здесь что-то не так, но вот что – понять не могу».       – Понятно, – потянула единорожка.       – Мои знания хоть чем-то помогли? – поинтересовался Крэлкин.       – Не особо, – призналась Твайлайт.       – Ну, ладно, – ответил он. – Я и не думал, что это тебе что-то объяснит. У вас магия не разделена на ментальную и физическую составляющие, как у нас. У вас это все собрано вместе, и каким-то образом слаженно работает. Но каким, не могу даже представить.       – Но ты же читал про албидо стилла…       – Это не совсем те знания, которые мне нужны, – выпалил мгновенно жеребец. – Меня интересует, как происходит воздействие конкретно выделенной энергии единорога на окружающий его мир. То, как она продуцируется, я уяснил, но мне непонятно то, как она вообще переносится на предмет воздействия и какими методами воздействия она обладает. Эффекты, которые описываются в трудах по магии, плохо описаны с точки зрения тончайших материй, однако они мне тоже дали кое-какое понятие о природе магии.       – Значит, тебе необходим доступ к Кэнтерлотской библиотеке, – заключила Твайлайт, уверенно кивнув.       – Я уже написал принцессе Селестии письмо, чтобы мне было разрешено читать книги в главной библиотеке столицы, – безучастно сказал Крэлкин, теряя интерес к беседе.       – То письмо? – уточнила единорожка, – которое два дня назад отправил Спайк?       – Именно оно, – сказал, улыбнувшись, Крэлкин и поплелся назад к книге, обдумывая нюансы магии мира вообще и единорогов в частности, и ища способ блокировать потоки энергии, не прибегая к грубому силовому вмешательству. Однако, надежда на полюбовное решение конфликта таяла на глазах, оставляя его на дне болота, в котором он теперь погряз. «Из огня да в полымя, – с недовольством подумал он. – Что еще меня ждет? И так ли необходимо было писать то письмо Селестии? Наверное, это была палка о двух концах, вынужденное действие, не более того, но и не менее».              II              Крэлкин проснулся рано утром от того, что к нему пришел Спайк. Дракончик вначале потопал по комнате босыми ножками, потом начал тереть окно, извлекая неприятные для сонного Крэлкина звуки, а потом у дракончика в животе сильно заурчало. Крэлкин открыл глаза, но не шевелился, смотря на гостя, который рассматривал что-то за окном, и на письмо, мерно покачивающееся у него в ручке. «Селестия прислала письмо?» – подумал Крэлкин, но тут же отбросил эту мысль, привыкнув не тешить себя ложными иллюзиями. Тусклый солнечный свет заливал комнату рассветными лучами и отсвечивал несколькими бликами на чешуе дракончика, когда тот нежился под ними. Единственное окно в комнате, лишенное занавесок, периодически запотевало и подвергалось чистке заботливыми лапками помощника Твайлайт, впуская еще больше света и раздражая земного пони новыми скрипящими звуками.       Ночь после разговора с единорожкой насчет магии Крэлкин провел на ферме ЭплДжек, чтобы иметь возможность спокойно подумать над тем, что он прочел о пространственных переходах единорогов. «Ни земные пони, ни пегасы не могли использовать такую магию», – размышлял Крэлкин перед сном, вырисовывая перед глазами картины и схемы перемещения единорогов в пространстве. Он никак не мог подобрать нормальный образ действия для выражения того, как действительно рогатые существа могут перемещаться в пространстве. Он даже предполагал, что они могут использовать те же методы, что и люди, вспомниная о методике “скольжения”.       Как только Спайк увидел, что белоснежный пони лежит с открытыми глазами, он тут же пожелал тому доброго утра и оповестил, что он принес письмо от принцессы Селестии, адресованное Крэлкину. «Принцесса все-таки ответила на мое письмо. Что же она написала?» – подумал пони еще сонным сознанием. Спайк попытался открыть письмо, предлагая прочесть его вслух, но Крэлкин тут же укутался в одеяло и попросил дать ему еще поспать и оставить письмо на столе. Дракончик попытался возразить, что-то, но жеребец был неумолим в своем желании остаться наедине. «Нет, Спайк, это должно остаться только между мной и Селестией. Возможно, придется рассказать об этом Трикси, если Селестия выполнила мою просьбу. Фокусницу придется выдворить из города, подальше от Твайлайт, чтобы впредь она не создавала проблем ни мне, ни кому-либо еще».       Спайк ушел, пораженный таким отношением к письму одного из правителей целой страны. Но Крэлкин и не думал продолжать спать. Ему уже не терпелось разорвать красную ленточку на письме, отбросить золотую медаль с неизвестным ликом и приступить к чтению. Однако он решил не торопить события и не вызывать лишних подозрений и косых взглядов своей нетерпеливостью. Его эмоции должны были оставаться в тайне даже от Альтуса.       Как только дверь закрылась с неприятным скрипом, Крэлкин подождал, пока топот ножек Спайка не затихнет, подскочил к столу и зубами стянул ленточку. Перебравшись на кровать и устроившись на ней удобнее, он оглянулся, убеждаясь, что никто за ним не следит и никто не помешает, принялся читать.              Дорогой Крэлкин!       Я рада, что ты находишь время на изучение аспектов вашей магии в разрезе нашего мира, но я ожидала от тебя не совсем этого. Мне больше были бы интересны сведения о том, как ты и твой вид используют магию. Я согласна, что изучить аспекты нашей магии в разрезе магии вашего мира для тебя представляется занятным увлечением, а получить объяснения от тебя по некоторым вопросам было бы интересно, но для этого тебе не стоит писать письма мне, а поговорить с Твайлайт и попросить у нее помощи, если с пониманием чего-то у тебя возникнут трудности. Возможно, ты еще не обращался к ней за такой помощью?       Ты мог бы отправлять информацию небольшими порциями, чтобы я или кто-то другой попытались рассмотреть твои знания относительно наших знаний о магии. Однако, насколько я поняла, ты хочешь сам во всем разобраться, сделать правильные выводы и направить мне полный ответ, но, боюсь, на это может уйти слишком много времени. Я не имею права вас здесь задерживать, поскольку это вредит пространственным связям, которые были нарушены в тот момент, как только вы прибыли в этот мир.       Также я подумала и решила, что разрешу тебе окунуться в наши знания и дам доступ в кэнтерлотскую библиотеку. Однако все, что ты почерпнешь оттуда, мы вместе будем обсуждать в разрезе твоих знаний и вносить в библиотеку, если эти знания будут представлять интерес.       Я распоряжусь, чтобы вас доставили ко мне, потому как пришло время поговорить с вами обоими. Думаю, что и ты, Крэлкин, и твой друг Альтус достаточно прожили в этом мире и имеете собственное представление о нем. Твайлайт поедет с вами, чтобы они с Трикси не предприняли новую попытку отправить вас домой. Теперь у меня все готово для перемещения и нет нужды подвергать жителей Понивиля такой опасности, как разрыв материи и слияние магии.       Пожалуйста, не пробуйте скрыться. Особенно, это касается тебя, Крэлкин. Вас все равно найдут и приведут ко мне, но впредь мое доверие к вам будет подорвано. Остальное время вы проведете в Эквестрии рядом со мной, чтобы ни вы, ни кто-либо другой не наделали глупостей.       В ожидании скорой встречи,       Принцесса Селестия              – Нехорошо это все, – сказал Крэлкин вслух, оправляясь от письма, и еще раз наскоро пробежался глазами по ровным строчкам.       «Селестия недовольна тем, что я делаю, и решила лично меня контролировать. Но почему именно сейчас, почему именно после моего письма? И почему она молчала все это время, что у нее есть способ нас вернуть? И почему она откладывает наше возвращение в долгий ящик? Разве мы не вносим по ее мнению резонанс в причинно-следственную и пространственную гладь мироздания?»       «По крайней мере, Трикси я больше не увижу, потому что перееду в столицу. От Твайлайт она тоже будет отстранена. Но что лучше? Селестия или Трикси? И что хуже? Трикси, хоть и хотела выслужиться перед Принцессой, но ничего не смыслила в законах высокой магии. Пусть она и сработалась с Твайлайт, но у них мало опыта совместной работы с пространственной магией. А это давало шанс на спасение. Хоть и призрачный, но шанс. А Селестия явно сильнее и Твайлайт, и Трикси, ведь в ней есть сила как минимум двух видов пони: единорогов и пегасов. Если предположить то, что в ней еще и потоки албидо стилла земного пони, то получается полный боевой комплект, против которого не устоит никто. Хотя, что значит, никто? Группа единорогов должна справиться с ней и с ее магией. Но, где их найти? Кого можно будет использовать для такого жестокого бунта? Да и кто пойдет за земным пони без кьютимарки? За единственным взрослым пони без кьютимарки».       «Все же истинного представления о силе Селестии у меня нет, и я не скажу точно, что она может сделать. Если она не хочет, чтобы ее ученица и фокусница действовали вместе, и вообще что-либо предпринимали, то она должна или сама все сделать, или же у нее уже есть помощники, либо у нее есть группа единорогов, которая готова разорвать пространство вместо нее. Но может быть и другое развитие ситуации: иная техника, о которой я ничего не знаю, и в библиотеке Понивиля ее нет. Или же Твайлайт не обратила на нее внимания, отбросив данную магию и не признавая ее истинности. В этом случае, я буду тыкаться, как слепой котенок, и не смогу даже блокировать потоки энергии, образуемые магической техникой просто потому, что я не знаю, как они возникают, и по какой схеме действуют».       «Что же мне сейчас предпринять? Переворот и свержение власти представляется возможным лишь при наличии недовольных пони работой этими самыми властями. Однако это еще не значит, что я не вернусь домой. Власть мне не захватить в любом случае, а оттягивать неизбежное – не самая хорошая стратегия в данном случае. Можно попробовать найти разгневанных своей жизнью граждан и поговорить с ними. Возможно, что-нибудь можно будет и предпринимать».       Крэлкин наскоро позавтракал с ЭплДжек, бабулей Смит и выбежал на улицу. Яркий белый свет, отраженный от тысячи лежащих на земле снежинок, ослепил его, а легкий морозный ветерок мгновенно ударил в морду незатейливого жеребца, слегка теребя длинную черную гриву. Такого яркого солнечного и приятного дня в Понивиле не было уже давно, и многие пони, выполняя работу, радовались прекрасной погоде. Но на улице было довольно тихо, что насторожило Крэлкина, и он оглянулся, чтобы понять, в чем дело. Пони ходили, поскрипывая снегом под копытами, разбавляя чуть слышный шум разговоров, и были заняты своими ежедневными делами. Они были одеты в разноцветные накидки наподобие человеческих курток. Но ни одного жеребенка Крэлкин не заметил. «Куда они могли подеваться? Сегодня замечательный день для прогулки. Да и ЭплБлум не было на ферме. У них же школы есть? Да, есть. Твайлайт просила меня начать рассказ о своей жизни именно со школы», – вспомнил он и проследовал мимо первого дома, входя в черту города. Он захотел немного прогуляться, прежде чем придет к Твайлайт, осмотреть округу на наличие пони, необходимых для его скороспелого плана по свержению власти, и косвенного – для укрощения магии принцессы Селестии. Он не отметал изучение зелий, как один из вариантов противодействия, но теперь эта возможность казалась ему слишком длительной в освоении и применении на практике, чтобы можно было на нее полагаться в решении нависшей над ним угрозы.       «Неприятно признавать, но вряд ли я найду здесь единорогов, которые помогут мне, – шествовал он по проложенным тропкам, осматривая улыбающиеся мордочки и размышляя. – Они все слишком счастливы, чтобы выходить из своей зоны комфорта и предпринимать какие-либо действия. Даже озабоченные мордочки выражают не те эмоции, как в нашем мире. У них нет глобальных или хотя бы больших проблем, где бы любое принятое решение влияло на все их дальнейшее существование. И верные решения несли бы не меньшую боль, чем неверные. Они живут размеренной жизнью, как и должно быть в утопии. Однако, утопия ли это? Что скрывается в библиотеке Кэнтерлота? И скрывается ли там какое-то запретное знание?»       Крэлкин видел, как незнакомые пони помогали друг другу. Многие были знакомы и тепло приветствовали знакомые мордочки: все-таки, Понивиль был просто большой деревней по меркам мира бывшего человека. Никаких неприятных взглядов, никакой зависти, ничего, на чем можно было бы сыграть против Селестии. За свою жизнь Крэлкину пришлось выучить основы языка телодвижений, который он использовал, чтобы избегать одиозных ситуаций еще в детстве. Теперь он применял его не для того, чтобы избегать, а для того, чтобы находить.       Вслушиваясь в разговоры, Крэлкин пытался найти недовольные речи пони, которые бы жаловались друг дружке на введение новых налогов, неправомерные земельные законы, появившиеся поборы с какой-либо деятельности. Он искал хоть что-нибудь, чем можно было бы подкупить граждан, однако пони обсуждали только бытовые проблемы, которые ни коим образом не касались власти. А еще пони обсуждали других пони и распространяли безобидные сплетни. Крэлкин даже остановился, чтобы послушать один из разговоров, пытаясь найти двусмысленные фразы, уличающие пони в необдуманном поступке, зависть в голосе, злость, негодование, однако ничего подобного он не услышал или просто не смог уловить. Кобылки обсуждали моду, изредка вспоминая незнакомые ему имена, среди которых проскакивало имя Рарити, обсуждали, как смотрится то или иное платье на подруге, как справиться с какой-то незначительной проблемой. Пегасы, по большей части, обсуждали каких-то Вондерболтов и, порой, – лучшие приемы в полете. Земные пони и единороги разговаривали о не заслуживающих внимания Крэлкина проблемах, не опускаясь до обсуждения кобылок и других интимных вещей.       Все разговоры были учтивы, без раздражительных ноток. Это было непривычно для нового пони. Белый жеребец в красной накидке впервые выбрался в город с целью проникнуться его атмосферой и он был поражен увиденным. То, что делали власти в лике принцесс и других правителей, было очень хорошо и продуманно. Ни у кого не возникало сомнений, что им плохо живется. Наоборот, они принимали все, как должное, а то, что делали власти, их действительно не интересовало. И Крэлкину начало казаться, что правительство эквестрийского сообщества действительно заботится о гражданах своей страны.       Дойдя до библиотеки и посмотрев на потухшую свечу на двери, он замешкался и осмотрелся, надеясь найти что-то, какую-то дисгармонию, какую-то лазейку, которая бы сулила ему чудесное спасение, но ничего такого не было. В этом мире не было места разногласиям, которые бы можно было использовать для его затеи.       «Вряд ли кто-то из пони умеет по-настоящему драться. Если учесть перекосившиеся морды санитаров, которые пришли в разгар моего избиения Альтусом, то можно с уверенностью сказать, что подобных случаев бывает крайне мало. К тому же подобное поведение карается изоляцией от общества, пусть и на время. Что касается меня и моего пребывания в Кэнтерлоте, то не думаю, что мной, ну, или Альтусом, заинтересуются настоящие воины армии Эквестрии, но при необходимости они блокируют любые наши действия. А Селестия блокирует все мои попытки манипуляций сознанием психологически неподготовленных вояк».       – Привет, Твайлайт, – поздоровался Крэлкин, зайдя в помещение библиотеки.       – О, привет! А мне принцесса Селестия прислала письмо и попросила, чтобы я тебя к ней сопроводила, – отозвалась единорожка с неподдельной радостью.       «Ну, разумеется», – подумал про себя Крэлкин, рассматривая улыбающуюся мордочку.       – И далеко находится столица? – спросил он, пытаясь представить расстояние, отделяющее его и Селестию.       – Не так уж и далеко, – ответила единорожка. – Город стоит на горе и его можно увидеть даже из Понивиля.       – Увидеть из Понивиля? – в задумчивости потянул жеребец.       «Значит, столица находится не так уж и далеко. Но мне не известны ни размеры их страны, ни главных городов, ни расположение оных на политической карте. Теперь я переезжаю из одного места на другое, в котором у меня нет никаких связей, кроме Твайлайт и Селестии. Да и неизвестно, насколько Твайлайт едет со мной. Если ровно на столько, чтобы Трикси уехала из Понивиля, то я останусь один против всей эквестрийской верхушки власти, а это уже будет скверно. Альтуса можно в расчет не брать, он бесполезен в данной ситуации», – размышлял Крэлкин, рассматривая копыта.       – Да, но надо выйти из города, чтобы увидеть, – сказала единорожка.       – Я выходил, – сообщил ей жеребец.       – Он с другой стороны от Вечносвободного леса и фермы ЭплДжек.       – Понятно. А как добираться будем?       – Принцесса Селестия пришлет эскорт из пегасов, которые нас привезут прямо во дворец.       Гордость отчетливо слышалась в голосе ученицы Селестии наравне с радостью. Единорожка пребывала в хорошем расположении духа от того, что поедет в Кэнтерлот и встретится со своим ментором.       – Пегасы? А что за пегасы? – насторожился земной пони.       – Из Кэнтерлотской королевской стражи, – пояснила единорожка.       «Из стражи, значит? Тотальный контроль со всех сторон? Что же, будет интересно посмотреть на местную стражу. Сколько там земных пони, единорогов и пегасов? И насколько они преданы своему призванию? Насколько сильно принцессы полагаются на них? И как часто стража участвует в реальных военных противостояниях? Если она номинальная, то они просто должны быть первой сигнальной системой для государственной безопасности, если же они представляют собой мощь, защищающей правительственный аппарат, то необходимо узнать, какой у этой мощи предел и как сильно над их мозгами поработала принцесса Селестия с другими правителями».       – У меня же брат – главнокомандующий кэнтерлотской стражей, – похвасталась единорожка.       – Главнокомандующий? – оживился Крэлкин.       «Просто замечательно. У меня будет лазейка к боевой мощи Эквестрии. Если мне удастся наладить с ним дружеские отношения, то я буду, хоть и косвенно, но контролировать действия военной опоры Кэнтерлота. А если я вотрусь в его полное доверие, то смогу получить любую информацию обо всех операциях стражи, проводимых в городе, узнать о патрульных, о постах, смогу увидеть темницу и оттуда начну разворачивать свой захват власти. В темнице всегда много недовольных».       – А он единорог? – осведомился жеребец.       – Да, у меня и папа, и мама единороги, и мы с братом, – сказала Твайлайт. Упоминание о ее семье скользнуло тенью тоски по ее мордочке, но она тут же собралась и улыбнулась.       – А ты нас с братом познакомишь? – спросил Крэлкин и улыбнулся в ответ.       – Ну, конечно! – отозвалась единорожка с нотками сомнений.       «Прекрасно! Я буду иметь силу в виде единорогов и окажу достойное сопротивление силовым воздействиям на меня. Но что за нотки сомнений проскочили в твоем голосе, Твайлайт Спаркл. Неужели ты начала сомневаться в том, что я делаю? Момент наступил слишком рано, я даже не ожидал такого. Возможно, Селестия подарила тебе больше, чем я предполагал, однако я тебя пока что не отпущу. Ты мне нужна».       Внезапно Крэлкин почувствовал всплеск спонтанной эйфории внутри себя, которая начала расползаться по его душе. Он напрягся, попытался справиться с потоком, но, как обычно, не смог ничего поделать. Он начал смотреть на единорожку томными, слегка прикрытыми от удовольствия глазами, вдыхал ее запах, любовался ею. Опять струны его души напряглись до предела. Все – до единой. И они готовы были порваться в любой момент, в самый неподходящий момент, как и всегда. Крэлкин рассматривал Твайлайт как подругу, которой он может безоговорочно доверять даже самые страшные секреты его души. Он еще размышлял, почему у него наступали подобные всплески, но уже не придавал этому большого значения. Если он не мог докопаться до истины, то причины его не интересовали. Он просто учился с ними жить.       Но Крэлкин стоял и смотрел на единорожку, и образ улыбающейся лиловой мордочки все дальше и дальше пролезал в его голову, укореняясь и смешиваясь с доселе неизведанным чувством. Жеребец пытался понять его природу, его суть, но не мог. Он никогда ранее не чувствовал ничего подобного в своей жизни, и новое волнительное ощущение настораживало и пугало с одной стороны, но с другой стороны манило окунуться его в неведомые доселе эмоции.       «Меня опять подчинили магической техникой, – размышлял он, смотря на себя будто со стороны. Он не мог пошевелить ни ногой, ни хвостом. Все, что он мог делать осознанно, – наблюдать. – И мне надо бороться. Однако, что я сейчас могу сделать? Я во власти Селестии и ее чар. Вот еще и новое ощущение неопределенности появилось и пытается захватить мой разум. Что это? Почему я смотрю на Твайлайт такими глазами? Я хочу от нее только информацию и некую поддержку, но не дружбу. Но так на друзей не смотрят. Что со мной? Если я соглашусь, что считаю ее своей подругой, то душа попросит большего, на что я пойти никак не могу. Что-то внутри раздувает мыльный пузырь моих желаний все больше и больше, и в итоге он взорвется, не оставляя после себя ничего. Необходимо приводить себя в порядок, в норму, в баланс. И не позволять больше никаким чувствам вставлять мне палки в колеса на моем пути к достижению цели».       Эйфория покинула разум Крэлкина также внезапно, как и охватила его. Очередная волна ударилась о скалы, встряхнула дом, стоящий на верхушке, и откатилась ни с чем, затаившись в море и выжидая очередного подходящего момента для своей атаки. Быстро оправившись, Крэлкин в мгновение ока стал серьезным, морда его напряглась, и он продолжил разговор, как ни в чем не бывало.       – Будет очень интересно посмотреть, как он выглядит, – ответил Крэлкин.       – Возможно, ты его уже скоро увидишь.       «Значит, он будет меня встречать? Лично? Замечательно, если это будет именно так, но что-то я сомневаюсь, чтобы мне показали главнокомандующего сразу же, как только я приеду. Селестия недвусмысленно написала, что использует любые методы, чтобы справиться с любыми моими действиями, как и с действиями Альтуса. И чтобы сделать все быстро и незаметно, главнокомандующий должен играть немаловажную роль координатора поисковых и военных отрядов. – Жеребец помедлил и призадумался. – Или я сужу о них по меркам своего мира? Для чего же тут нужна армия, если все конфликты имеют локальный характер и решаются на месте. Воздействий извне, как и новостей, я ни разу не видел. В газетах – один лишь ничего не значащий шлак. Никакой информации о военных операциях, о конфликтах, возникающих на границах. О состоянии этих самых границ и порядка в стране – тоже никаких известий. Это настораживает. Умалчивание информации – намного хуже, чем это кажется на самом деле. Если разразится война, то у пони не будет никаких шансов выжить, хотя бы потому, что они будут не готовы. Не будет никаких запасов ни еды, ни лекарств, ни средств личной гигиены. А это смерть либо от голода, либо от болезней. Пони просто не знают, что необходимо, чтобы выжить в военное время и к чему обязывает это самое военное время».       «Если же начнется война, то, как поступят миролюбивые жители Эквестрии, не привыкшие избивать и быть избитыми, убивать и зубами вгрызаться в плоть врага, чтобы защитить себя и свою семью? И ведь это только в книгах все радужно и красиво. Описание героев преувеличено, а агрессия и злоба преуменьшены. На войне не выживают герои, на войне выживают интриганы, подлецы и трусливые мрази. Однако, на войне не место слабакам. Слабаков там убивают, без шанса на апелляцию и контрвыпады. Наверное, потому у меня в мире в некоторых странах и есть обязательная военная служба. И ведь она предназначена в первую очередь не для государственных целей, а для взращивания психологического стержня у гражданских, чтобы они не бегали по полю боя, собирая свинцовые подарки врагов. Профессиональные воины знают свое дело, а дело гражданского населения – выжить, чтобы возродить страну из руин. Наверняка, если даже я смогу кого-то убить и защитить свою жизнь, то не смогу быть шестеренкой в жестком механизме поствоенного будущего».       – Я буду рад встрече, – улыбнулся Крэлкин. – Надеюсь, что он неплохой па… жеребец.       «Хоть я тут пробыл полтора месяца, но я еще путаюсь в местном диалекте. Это непростительно при встрече с высшим руководством. Можно даже затеять с ними маленькую игру, чтобы выставить принцессу Селестию в нехорошем свете. Возможно, тогда меня оставят в покое, и отпустят на все четыре стороны, а с Селестией будут разбираться из-за дезинформации о прибывших из другого мира чужаках. В любом случае, меня пока что не убили, а это значит, что либо я ценен для них, либо я им неинтересен и не представляю никакой опасности, либо же про меня никто не знает, кроме Селестии. Почему-то я больше склоняюсь к последнему варианту. И если я прав, то можно будет поиграть с ними в “неместного пони” со странным говором. Вот только хватит ли мне смелости это сделать?»       – Конечно, он хороший, – заверила Твайлайт. – И добрый. Но у него много дел. После того, как он стал главнокомандующим, мы с ним практически перестали видеться. Служба отбирает у него очень много времени, так что даже если вы и встретитесь, то у вас не будет достаточно времени, чтобы узнать друг друга получше.       «Узнать получше? Да зачем вообще он мне нужен, как друг? Он мне нужен, как орудие. Если все же я ошибаюсь или у меня ничего не получится, то мне будет необходима огневая мощь или, хотя бы, выигранное время. Рано или поздно все поймут, что брат Твайлайт мне помогает, его разжалуют, но я буду далеко. Там, где власть Эквестрии практически незаметна».       – Ну, почему же? Неужели все настолько плохо? – изумился земной пони.       – Ну, – потянула единорожка, не зная, как сформулировать ответ. – Вы можете не сойтись характерами, – заключила она, наконец. – Он ответственный, а ты… делаешь всегда то, что хочешь.       – Не сойдемся характерами? – задумчиво спросил Крэлкин.       «У него тяжелый характер? Если нет, то мне надо будет только прогнуться, как я всегда делал и получить то, что мне необходимо. Еще никто не мог уклониться от моего намерения подружиться с ним. Многие пытались отстраниться, но в итоге они сами потом и предлагали мне дружбу. Особенно начальники, как главнокомандующий эквестрийской королевской охраны».       – Он очень серьезно относится к своей службе, а ты будешь его отвлекать, – пояснила Твайлайт.       «Неужели это так важно? Есть множество других способов, как подружиться с пони, не прибегая к постоянному надоеданию своей физиономией. Я могу с ним подружиться, несколько раз встретившись после службы».       – Неужели он и по вечерам занят? – наигранно изумился Крэлкин.       – Конечно, он женат на принцессе Каденс. Они много времени проводят вместе, насколько я знаю.       «Еще одна принцесса? И брат Твайлайт Спаркл женат на ней? Что связывает эту единорожку с верхами власти? Зачем правителям Твайлайт и ее брат? Или же, родители Твайлайт на самом деле правят страной, а Селестия, Луна и Каденс вместе с другими просто исполняют роль марионеток, чтобы не подставлять под удар истинных правителей? Почему же тогда мне разрешают жить с Твайлайт в одном городе, если знают, что я агрессивный? Или же не знают? Неужели умалчивание информации наверху является нормой?»       – Хотелось бы и с ней познакомиться, – слащаво отозвался жеребец.       – Если принцесса Селестия разрешит, то сможешь поговорить и с Каденс, и с Шайнингом, – заверила Твайлайт.       – “Шайнингом”? – переспросил Крэлкин.       – Это имя моего брата.       «Каденс и Шайнинг. Королевская чета. Фиктивный брак или пожелание свыше? Скорее, не пожелание, а ультиматум, я бы сказал. Всех влиятельных подданных держат на коротком поводке. Но чтобы выдавать за него принцессу, должны быть очень серьезные основания».       – Понятно. Значит, Шайнинг и Каденс, запомню, – проговорил с расстановкой земной пони.       Твайлайт хихикнула. Крэлкин непонимающе посмотрел на нее, не разделяя радости. Просто он так запоминал информацию.       – А когда мы выдвигаемся в вашу столицу? – поинтересовался он.       Единорожка попыталась вспомнить, но, видимо, не придала этому обстоятельству большого значения и, замешкавшись, посмотрела на стол. Письмо подхватило лиловое облачко, и оно подплыло к ней.       – Завтра нас провезут по воздуху.       – Значит, по воздуху, – отозвался жеребец.       – Да, пегасы повезут, – объяснила Твайлайт. – На повозке. Они нас довезут прямо до дворца. – Единорожка сверилась с письмом. – Да, все верно.       «Что ж, даже сбежать не смогу. Моя тебе похвала, принцесса Селестия, все очень красиво. Твайлайт ничего не заподозрит, а пегасы будут думать, что везут не меня, а твою ученицу. Дополнительный попутчик в виде земного пони не привлечет много внимания. Никаких подозрений и лишних вопросов. А как только я попаду в твои копыта, то я уже не смогу ни убежать, ни отвертеться. Я буду в плену так долго, как того пожелаешь ты и остальные властьимущие. А потом вы избавитесь от меня, как только получите то, что хотите. Ну что же, необходимо придумать какой-то шифр, чтобы скрыть некоторые важные куски информации. Тогда я останусь полезен, пока шифры не будут разгаданы. Но я же ничего не понимаю в криптографии!»       – Понятно, – нервно потянул Крэлкин.       – А тебе Спайк отнес письмо? – поинтересовалась лиловая пони.       – Да, конечно, – сказал он, очнувшись от глубоких и тяжелых дум. – Он вообще молодец, – улыбнулся жеребец, посмотрел на второй этаж и увидел мордочку дракончика, выглядывающего оттуда. Он сидел в комнате Твайлайт и был занят какими-то своими делами.       – Ну, конечно, он же мой помощник номер один.       «”Помощник номер один”? Что бы это не значило, Спайку оно должно льстить. Конечно, он даже слегка смутился, услышав, что о нем отзываются хорошо. Он падок на фимиам похвал. А подогревая его интерес в помощи дифирамбами, дракончика можно использовать настолько часто, насколько мне это будет необходимо. Однако, какую роль играет филин?»       – А птица? – осведомился жеребец.       – Не птица, а Совелий, – поправила его пони. – Он помогает мне по ночам, если я задерживаюсь.       «Значит, Селестия контролирует ночные действия Твайлайт. Что же может такого делать по ночам единорожка? Или Селестия тоже этого не знала и начала что-то подозревать?»       – То есть Спайк не выдерживает твоего интенсивного распорядка дня? – удивился Крэлкин.       – Не то, чтобы интенсивного, – замялась единорожка. – Спайк лишь маленький дракончик, и ему необходимо много спать.       – А сколько живут драконы? – с подозрением спросил земной пони.       – Около тысячи лет, – незамедлительно ответила пони.       – Тысячу лет? – изумился Крэлкин. – А Спайку сколько?       – Он только недавно родился, – призналась с грустью в голосе Твайлайт.       – Значит, он еще совсем маленький? – осведомился жеребец.       «Интересно, все ли драконы такие, как Спайк? Не агрессивные и живущие в мире с пони? И такие ли маленькие? Или же они вырастают до огромных размеров? Но я видел из представителей драконов лишь одного Спайка, так что мне просто необходимо изучить других представителей этого вида, если я, конечно, останусь здесь. Нужно разобраться со всем по порядку, и если драконы все же ручные создания, то необходимо поговорить с ними и разведать их психологические особенности. Возможно, они смогут стать моим орудием в неравной борьбе. Что если все же они согласятся помочь в свержении власти? Каковы будут их условия? И какие последствия будут для Твайлайт и всех остальных пони? И если все произойдет, как я запланировал, то позволю ли я драконам бесчинствовать? Нет. Скорее всего, я попробую их остановить, но я окажусь в невыгодной для себя ситуации. Хотя и сейчас ее двойственность ничем не лучше».       – Конечно, он еще малыш, – сказала Твайлайт.       Было слышно, как дракончик сверху что-то уронил и скрылся с глаз.       – А откуда он взялся? – с интересом спросил Крэлкин.       – Из яйца.       «Ожидаемо, мог бы и сам догадаться, что драконы – яйцекладущие», – подумал Крэлкин и открыт рот, чтобы уточнить некоторые моменты, но единорожка его опередила:       – Когда я сдавала вступительный экзамен, чтобы поступить в школу для одаренных единорогов, моим заданием было помочь Спайку вылупиться.       – И ты сдала экзамен? – в лоб спросил Крэлкин, хотя знал ответ. Если бы Спайка вместе с ней не было сейчас, то экзамен был бы провален, и дракончик бы достался другому единорогу, который бы успешно сдал экзамен вместо Твайлайт.       – Да, конечно, – сказала она с улыбкой. – Но не училась там.       – А какой смысл тогда был в его сдаче? – удивился жеребец.       – Потому что хотела попасть в школу, – терпеливо объяснила единорожка.       – Но не попала, – заключил Крэлкин. – По личным соображениям?       – Во время экзамена у меня произошла вспышка неконтролируемого выброса магии, и принцесса Селестия, которая была неподалеку, заметила мой потенциал и забрала к себе на обучение. Это была такая честь!       Мордочка Твайлайт светилась счастьем, но земной пони, наоборот, нахмурился. «Неконтролируемый поток магии? Из-за чего? И принцесса Селестия была неподалеку? Если принцесса умеет обращаться с белым веществом в роге другого единорога на уровне пробуждения клеток, то она вполне могла помочь Твайлайт раскрыть свой потенциал, а потом забрать ее к себе, прикрываясь потрясающей силой молодого единорога».       – Принцесса Селестия забрала тебя к себе? А ты единственная, кто помогал дракону вылупиться на свет?       – Наверное, нет, – неуверенно потянула Твайлайт. – Вообще, я никогда об этом не думала. Я тогда была так счастлива, что смогу учиться магии у принцессы Селестии, что меня не волновали подобные мелочи.       «Еще одна загадка? Спорно. Что-то в этой Твайлайт есть, что привлекает внимание самой Принцессы. Она не может быть рядовым единорогом. Что же видит в ней Селестия? Ко всему прочему, ее брат является главнокомандующим силами королевской стражи. Значит, правительство Эквестрии доверяет ему свои жизни. Или за этим стоит что-то еще? И не связано ли это как-то со мной? Почему Твайлайт приставили именно ко мне? С какой целью? Даже если я не смогу причинить ей вред, я могу манипулировать ее мыслями и сознанием. Даже заставлять делать то, что мне необходимо. Селестия должна это понимать. Или это все намеренно было сделано, а я как глупый и неопытный юнец попался в искусно расставленные силки? И если да, то какую цель они преследуют теперь, после того, как я попался? Управлять мной и моим опытом через Спаркл? Бессмысленно. Я все равно уйду и не смогу вернуться. Тогда зачем все эти ухищрения? Чтобы я не мешался? Тогда меня просто можно запереть в темнице или тюрьме. Никто и не догадается, что я не из этого мира. А если я буду трепаться направо и налево о том, что я не отсюда, то меня, в лучшем случае, отправят в психиатрическую лечебницу. В худшем – бросят в темницу, чтобы я отсидел срок вместе с другими заключенными».       «Но почему-то они этого не делают? Почему я все еще гуляю на свободе? Почему они пытаются мирно общаться со мной, когда могут проявить агрессию и открыто со мной враждовать. Неужели им так важны мои знания? Но чего реально они стоят в этом мире? И если эти знания все же важны, то в каком разрезе они им нужны? Только ли в разрезе магии? Что им конкретно от меня нужно? Какие сведения они хотят услышать? А что если они хотят вторгнуться в мой мир? В таком случае я не буду возражать, однако я не думаю, что вторжение вообще возможно, не говоря уже о целесообразности. Мы пришли сюда случайно, мы не обладаем магией, по крайней мере, уже. А пони не выглядят опасными. К тому же какими бы сильными ни выглядели элитные войска эквестрийской власти, они не смогут противостоять прямому удару ядерной ракеты. К тому же их численность невелика, судя по тому, как относятся к военным операциям в этом городе, да и как относится к войне ученица Селестии. Значит, даже Твайлайт не знает, что Принцесса может от нее потенциально скрывать. Пока что единорожка ей безоговорочно верит, но что будет завтра? А если принять во внимание еще тот факт, что атомарная структура органических связей у них такая же, как у людей, то они будут также беззащитны перед ножом, как и человеческие особи. А если ученые разработают биологическое оружие на основе пони, то человечество сможет “очиститься” от “мусора”. Это все хорошо, однако если они хотят получить данные о нашем вооружении, то они выбрали не того пони».       – А где вообще драконы живут? – спросил Крэлкин, оторвавшись от размышлений.       – Драконы? Драконы опасны, поэтому они живут не в Эквестрии, – твердо сказала хозяйка библиотеки.       – А как же Спайк? Он ведь дракон, – не понял жеребец.       – Спайк со мной живет, и он маленький, – заступилась за своего помощника лиловая пони.       – Значит, никакой потенциальной опасности он не представляет?       – Представляет, – призналась Твайлайт со вздохом, – но я ему доверяю.       Крэлкин посмотрел наверх, откуда ранее выглядывала мордочка дракончика, но сейчас ее там не было. «Доверие доверием, а подвергать опасности жизни своих друзей не стоит. Погодите-ка, подвергать опасности жизни каких друзей не стоит? Друзей Твайлайт или моих? Но какие у меня тут могут быть друзья? Альтус – бесспорно. Твайлайт – вероятно. Остальные мне не принесут выгоды и не представляют прямого интереса. Хотя, если посмотреть с точки зрения дружбы… Нет, дружбы не существует! Это эфемерное понятие!»       – А вы подумали, что с ним будет, когда он вырастет? – шепотом поинтересовался Крэлкин, чтобы его не услышал Спайк. Он скосил глаза на комнату Твайлайт, где копошился ее фиолетовый друг. – Если он будет привязываться к кому-либо из пони на протяжении своей жизни, то раз за разом он будет видеть, как его друзья умирают. Возможно, ему не место среди пони? Ты думала, что с ним случиться после твоей смерти?       – Он будет жить с принцессой Селестией, – твердо сказала Твайлайт.       – Не про это я сейчас. Ты прекрасно понимаешь, про что я.       – Он будет жить с принцессой Селестией, – повторила, словно в трансе, единорожка.       – Она тоже не вечная, – возразил Крэлкин. – Наступит день…       – Принцесса Селестия правит страной уже порядка тысячелетия. И она не умрет.       «Бессмертные правители? Значит ли это, что правящий дом не менялся порядка десяти тысяч лет? Насколько же тогда больше опыта у Селестии по сравнению со мной? Я ввязался в заведомо проигранную партию. Но я уже не отступлю, я доведу мою игру до эндшпиля».       – Ты у нее первая ученица?       – Я не знаю. Возможно, что да.       «Возможно, Твайлайт не первая. Далеко не первая, но Селестия и другие большие шишки тщательно скрывают информацию и от нее, и ото всех остальных».       – Странно все это. Как это биологическая жизнь может так долго продолжаться? Организм в любом случае изнашивается.       – Принцесса Селестия – аликорн. Она и пегас, и единорог одновременно. Ты же читал о физиологии.       «Аликорн? Значит, так ее вид называется? Это означает, что их вид должен отличаться не только физиологически, но и социально. Возможно. Если оглянуться назад, то этих аликорнов я не видел в Понивиле. Так же, как и драконов. Связывает ли эти два вида что-то?»       – Но только в разрезе магии, – напомнил Крэлкин. – И там ничего не было сказано, как магия влияет на продолжительность жизни пони.       – Значит, что ты не все прочитал, – предположила Твайлайт.       – А есть книга об аликорнах?       – Наверное, есть. Спайк! – позвала Твайлайт.       Дракончик показался сверху лестницы и выжидающе посмотрел вниз. Наверху он был занят каким-то важным делом и не хотел попусту спускаться вниз.       – В библиотеке есть книга про аликорнов?       – Только легенды, – сказал тот.       – Не нужны мне легенды, мне нужны факты. А иносказания свои можете сами читать, – недовольно сказал Крэлкин. – Ну, если нет, значит, нет. Спасибо, Спайк.       Дракончик незамедлительно скрылся из виду, оставив двух пони посреди большого зала.       «Опять сокрытие информации? Сколько всего мелких кусков паззла отсутствует, с помощью которых все должно связаться и сложиться в красивую или ужасную картинку. Сейчас отрывочные материалы, которые я вижу перед глазами, могут быть чем угодно и показать что угодно».       «Но неужели меня интересуют именно эти данные? Что они мне дадут, чтобы остаться здесь? И будут ли вообще меня отправлять назад? Твайлайт хочет отправить, но лишь потому, что она моралистка. Селестия лишь хочет использовать меня, воспользоваться информацией в моей голове и пополнить библиотеку, которой впоследствии будут пользоваться будущие «Твайлайт». Но зачем ей мои знания, знания пришельца из иного, жестокого мира, если здесь и так все хорошо?»       Крэлкин вперил взгляд в Твайлайт.       – Пойду, найду Альтуса, чтобы не опоздать на прием к Селестии, – сказал он напрягшимся голосом. Он всем своим видом говорил, что не хочет идти, однако не имел возможности отказаться от предоставленной ему чести.       – Да, было бы неплохо, – согласилась Твайлайт. – Он, наверное, у Рарити или у Флаттершай.       – Туда и отправлюсь, – согласился он.       Вывалившись из библиотеки на улицу под холодный ветер и яркое солнце, Крэлкин пошел в сторону бутика Рарити, периодически высматривая в небе нежно-красного пегаса. Хоть он и был погружен в себя, но аккуратно огибал препятствия и идущих навстречу пони. «Я еду в Кэнтерлот, – размышлял он, пережевывая и переваривая полученную информацию еще раз. – Что меня там ждет? Как минимум, один аликорн. По крайней мере, мне точно известно, что там он, как минимум, один. И еще две принцессы, предположительно тоже аликорны, но не исключено, что я ошибаюсь. Королевская стража. Встреча с Селестией, а, вероятнее всего, и со всей верхушкой эквестрийской власти. Тюрьма и страдание, но это как получится. Способ возвращения меня и Альтуса домой. Пытки, с целью изъятия информации из моей головы. И, как конечный результат, – мир людей. Как ни крути».       «Но, что это я о плохом? Что ждет меня там хорошего или хотя бы не мрачного? Библиотека, из которой я смогу почерпнуть новые знания. Возможно, доступ к секретным архивам и материалам. История Эквестрии, если мне дадут ее в копыта. Книги по зельеделию или подобные книги на зебриканском языке и зебриканско-эквестрийский словарь. Возможно, отыщу способ, которым Селестия хочет меня отправить назад. – Он задумался и остановился, рассматривая чистое голубое небо. – Зачем отправлять назад, если можно просто убить? Никаких возмущений и пространственных аномалий я не наблюдал. Если бы они и были, то непременно начали бы распространяться от места разрыва. Значит ли, что наша отправка – это лишь формальное объяснение нашего скорого внезапного исчезновения от несовместимых с жизнью повреждений?»       Он дошел до бутика “Карусель”, которым заведовала Рарити, и заглянул внутрь. Альтуса там не оказалось. Как объяснила единорожка, он улетел куда-то, как только встал и узнал, что сегодня он может быть свободен. И она его больше не видела. Крэлкин поблагодарил ее и отправился к Флаттершай, не забывая осматривать небо. Внезапно он увидел Трикси, идущую куда-то по своим делам. Он ее окликнул и приблизился неспешным, почти гордым шагом.       – Что Крэлкину нужно от Трикси? – надменно осведомилась она, кутаясь в свою накидку под легким порывом ветра.       – Просто хочу поставить тебя в известность, что ты проиграла, – злорадно отозвался жеребец, улыбаясь во всю ширь зубов.       – Что это значит для Трикси? – настороженно осведомилась единорожка.       – “Для Трикси”? – передразнил ее Крэлкин. – Для Трикси это абсолютно ничего не значит, зато для Крэлкина это значит то, что он и Твайлайт уезжают в Кэнтерлот к принцессе Селестии.       – Как? – изумилась фокусница. – Когда?       – Уезжаем мы завтра. Так что, Трикси, считай, что тебе необходимо лучше учиться искусству манипулирования пони и долгосрочному планированию.       – Я напишу письмо Принцессе, и она…       Единорожка хотела начать угрожать, распалившись от такого неприятного известия, однако Крэлкин ее перебил спокойным голосом:       – У нее уже есть способ вернуть меня. Ей нужна лишь информация.       – Крэлкин лжет, – ответила голубая пони, успокаиваясь и умеряя выпущенный наружу пыл.       – Спросишь у Твайлайт, – посоветовал белый жеребец. – Кстати, ты Альтуса не видела?       – Альтуса? Зачем Трикси этот пегас?       – Не знаю. Может, просто видела. Я же не спрашивал, зачем он тебе.       Единорожка недовольно фыркнула и двинулась дальше по своим делам. «Ну, вот теперь осталось найти Альтуса в Понивиле и можно попрощаться с этим городишкой. Ну, если он у Флаттершай, то необходимо идти… – он осмотрелся по сторонам, вспоминая, где живет пегасочка, – вон туда». Он шел достаточно долго, чтобы услышать от пони о празднике под названием “День согревающего очага”. Он вспомнил, как Твайлайт говорила о нем, когда он интересовался историей. «Не печатать книги по истории – это одно, но не показывать правду невозможно. Хотя, что я могу сказать об этом? Возможно, это еще один способ манипулирования массовым сознанием».       Дом Флаттершай пустовал. Крэлкин поискал пегасов поблизости и вскоре нашел желтую хозяйку дома, заботливо кормящую животных. Нежно-красного пегаса не было ни с ней, ни поблизости. Она сказала, что он сегодня не прилетал, и даже не знает, куда он мог улететь. «Это уже становится интересным. Куда он подевался? Или что с ним могло случиться? Надо проверить у ЭплДжек и Рэйнбоу. Если и с ними его не будет, то необходимо организовывать поиски. Или же оставить его здесь, чтобы у меня были хоть немного прикрыты тылы. Но какие тылы могут быть, когда я нахожусь фактически в плену?»              III              Стоял ясный морозный день, и пони не упускали шанса наслаждаться им даже во время работы. Альтус, у которого сегодня выдался выходной, улетел на время из Понивиля, чтобы отвязаться от назойливой пегасочки хотя бы на время. Вылетев за город и осмотревшись, он увидел меткоискателей, одетых в странные костюмы, шедших к Вечносвободному лесу. Три жеребенка выглядели довольно нелепо, по мнению Альтуса, выделяясь на снежной равнине тремя зелеными пятнами. Как приметил бывший человек, их рубашки болотного цвета могли бы неплохо сливаться с местностью в другую пору года. Высокие шляпы бежевого цвета были украшены болотного цвета ленточками, под стать рубашке. «Откуда они взяли такие нелепые наряды? – удивился пегас. – И почему они гуляют так далеко от дома?» Невольно вспомнив детство, когда он и Крэлкин бродили везде, где только можно без ведома родителей, и какой бесценный опыт они вдвоем вынесли из таких приключений, Альтус решил не мешать жеребятам и дать им время насладиться лесной прогулкой. Тем более, что лес в его глазах выглядел очень спокойным и внушал доверие.       Однако, вспомнив, что про это место говорили другие пони в городе и какие страшилки рассказывали жеребятам о том, как злые звери забирали непослушных малышей и утаскивали в темные пучины леса, а там уже съедали на обед, он решил удостовериться, что на прогулке меткоискатели будут в безопасности, и проследить за ними ради их собственной безопасности, так как ему все равно ничем было себя занять, кроме как закутаться в облако и забыться на какое-то время. Слежка за тремя жеребятами была не такой уж и плохой идеей. «Хоть какое-то развлечение», – подумал он и проследовал за меткоискателями. Когда те зашли в лес и немного углубились в чащу, нежно-красный пегас стрелой рванул за ними и скрылся за ближайшими деревьями. Альтус понимал, что красная расцветка очень сильно выдает его местоположение, поэтому перемещаться он решил небыстро и только тогда, когда будет полностью уверен, что жеребята не смотрят в его сторону. Скрываясь за ближайшими деревьями, он хорошо слышал, о чем разговаривают меткоискатели.       – Скуталу, я не думаю, что тут могут быть хоть какие-то сокровища, – пожаловалась ЭплБлум.       «Скуталу? А это кто такая?» – подумал Альтус.       – И у нас будут большие неприятности, если кто-то узнает, что мы ходили в Вечносвободный лес, – подала голос Свити Бэл, боязливо озираясь по сторонам.       – Девочки, вы же сами согласились на это, так что не нойте, – сказала оранжевая пегасочка. – К тому же, мы можем получить свои кьютимарки!       Глаза жеребят загорелись огнем, и они даже тихонько запищали, а Альтус едва сдержался, чтобы не засмеяться.       – По этой дороге идти к Зекоре? – вновь спросила пегасочка.       – По этой, – согласилась земная пони и кивнула.       – Тогда свернем… – Скуталу приложила копыто к подбородку и несколько минут раздумывала, подозрительно осматривая заросли слева и справа. – Направо.       Остальные жеребята проводили ее взгляд и увидели темную непроглядную чащу.       – Но слева безопаснее, – жалобно произнесла единорожка.       – Мы же не будем отступать?! – победно заявила пегасочка.       Альтус невольно вспомнил Рэйнбоу с ее жизненным кредо вечного чемпиона. «Неужели эти две пегаски сестры?»       – Ладно, пошли, – безмятежно сказала желтенькая малышка и двинулась впереди всех.       Они шли достаточно долго, препираясь по малейшему поводу: куда свернуть и как искать сокровища. Альтус скользил за ними тенью, наблюдая за окрестностями и вслушиваясь в каждый подозрительный шорох. Он был готов отразить нападение и, если понадобится, пожертвовать собой ради всеобщего блага и защитить малышек от гибели.       – Свити Бэл, у тебя же сестра умеет искать сокровища с помощью магии, ведь так? – спросила Скуталу.       – Да, – моментально подхватила ЭплБлум. – Используй свою магию.       – Но я же еще не умею, – жалобно пожаловалась та.       – Никакой пользы от тебя, – заявила нахально Скуталу.       – Не смей с ней так разговаривать! – вступилась за подругу ЭплБлум.       – А не то что?       – А не то получишь!       Скуталу и ЭплБлум столкнулись лбами и попытались оттолкнуть друг друга. Но Альтус не вмешивался. Это были детские годы, которые должны быть проведены с друзьями в ссорах и играх. Свити Бэл попыталась помирить подруг, но они только отвернулись друг от друга.       – Я с ней не буду разговаривать, – с вызовом сказала пегасочка.       – Я с тобой тоже, – поддержала затею земная поняша.       Но через несколько десятков метров, зайдя глубже в чащу и услышав незнакомые, пугающие звуки, похожие на вой, они решили держаться рядом и вернуться назад. Попятившись, они поняли, что потерялись и как идти назад не имели понятия.       – Это плохо, – простонала Свити Бэл. – Зачем я только согласилась идти с вами?       – Не вешай нос, – задорно сказала Скуталу, – давайте лучше копать.       «Лучше бы искали выход!» – посетовал Альтус.       – Копать? – переспросила единорожка, посмотрев в сияющие глаза пегасочки.       – Мы же сюда пришли искать сокровища! – воскликнула Скуталу, поправив шляпу на голове. – А потом найдем дорогу назад.       Единорожка и земная пони непонимающе переглянулись. Послышался далекий рык дикого животного и они, вскрикнув, прижались друг к другу. У Альтуса тоже пробежал холодок по спине. Дикое животное, возможно, учуяло их и спешило к добыче. Осмотревшись, он ничего не увидел и пока вздохнул с облегчением, обдумывая, что за животное могло приближаться к ним, и что он мог сделать? Все его тренировки в этом мире с ЭплДжек, Флаттершай и Рэйнбоу Дэш были направлены только на повышение силы и выносливости, но ни одной на то, чтобы противостоять реальному врагу. Пока он обдумывал возможную схватку и оглядывался, прячась за деревом, жеребята начали копать ямку под предводительством оранжевой пегасочки. Жеребята копошились в снегу и изредка перебрасывались пустяковыми фразами. Альтус постоянно следил за ними, чтобы они не вздумали направиться куда-то еще. Пятнадцать минут жеребята вгрызались в замерзшую землю, пока Свити Бэл не начала жаловаться, что она не чувствует свои копытца. Вновь началась перепалка, в которой приняли участие все поняши.       Внезапно, краем глаза Альтус увидел промелькнувшую тень, спрятавшуюся за массивным деревом неподалеку от него. Он начал пристально следить за этим деревом, понимая, что враг может быть не один. «Интересно, если это животное, то на кого оно нападет? На меня или на жеребят. В любом случае, я должен выиграть время для этой троицы. – Размышляя, он напрягся, как струна, и стал ждать незваных гостей. – Возможно, жители Понивиля были правы насчет этого дрянного леса. И какого черта их понесло в эту глушь?».       Тень скользнула, перемещаясь ближе к жеребятам, и пегас увидел хвост хищника: такой же, как и у скорпионов в его мире. «Это что еще такое? – запаниковал Альтус. – Как вообще понимать этот хвост скорпиона? Никогда в жизни не видел ничего подобного. Что же мне теперь делать? Я даже не знаю, как выглядит этот монстр, и какими характеристиками обладает». Мысли Альтуса судорожно прыгали с места на место, вспоминая боевые тренировки и тактические ходы в его мире, но он не думал, что это ему хоть как-то поможет в реальной схватке. «Теория мертва без практики, – вспомнил он наставление одного из тренеров. – А тело пони для меня слишком ново и непривычно».       Через некоторое время, когда Альтус понял, что неизвестное животное затаилось перед финальным прыжком, пегас решил открыться меткоискателям. Он вылетел из своего укрытия и бесшумно подлетел к жеребятам настолько низко к земле, что он едва касался кончиками копыт сугробов и продолжал пристально следить за деревом. Меткоискатели, не ожидавшие увидеть здесь взрослых, замерли, раскрыв рты.       – Тихо, – сказал строго Альтус тоном, не терпящим возражений. – Ни звука. За вами следит хищник. Идите за мной как можно быстрее.       Жеребята неуверенно кивнули и с испугом посмотрели на пегаса. Альтус двинулся вперед, ведя за собой жеребят и осматриваясь по сторонам. Выжидая атаки с любой стороны, он подолгу задерживал взгляд на массивных деревьях, за которыми предположительно могли прятаться противники. Ощущение, что за ними следят, не покидало его ни на секунду. Он судорожно вздрагивал всякий раз, когда слышал посторонний звук. «Когда же вы решитесь напасть?» – думал Альтус. Он даже не представлял, как он сможет противопоставить ловкости прирожденного охотника. Схватки с дикими зверями были опасны даже в его мире, и никто в здравом уме не пойдет врукопашную против волка или медведя. Альтус боялся умирать, но он должен был защитить жеребят ради Рарити, ЭплДжек и Рэйнбоу Дэш. Все внутри него замерло в ожидании скорейшей развязки.       Жеребята испуганно прижимались друг к дружке и следовали за нежно-красным пегасом, изредка испуганно осматриваясь и перешептываясь. Утаптывая пушистый снег Вечносвободного леса копытами, пони продвигались назад, к Понивилю. Тень бесшумно следовала за ними. Теперь Альтус мог с уверенностью сказать, что зверь преследует их в одиночку. Жеребец выжидал лишь прыжка и был готов ринуться в бой в любую минуту. Он понимал, что зверь вскоре сообразит, что добыча ускользает у него из лап и начнет действовать. Главной задачей пегаса, как он сам для себя решил, было отвлечение монстра от жеребят, но никак не выживание в этом смертельном состязании. «Бой без правил. Как давно я не участвовал в подобных сражениях. Стоять останется только один, да?» – спросил он сам себя, и полной грудью вдохнул холодный воздух, притормозив и интуитивно поняв, что зверь прыгнул.       – Врассыпную! – скомандовал Альтус громким голосом и отпрыгнул.       Три жеребенка осмотрелись и увидели золотистого зверя, летящего на них. Они пискнули, упали на снег и, закрыв глаза, натянули на мордочки свои бежевые шляпы и затряслись в страхе. Огромная тень скользнула из укрытия и устремилась к своей добыче в затяжном прыжке. Альтус краем глаза заметил, что жеребята остались на месте и подставились под удар. Ругнувшись вслух и почувствовав под ногами твердую опору, пегас рывком прыгнул в направление зверя, взмахнул крыльями и придал себе дополнительное ускорение. Встретившись с большим волосатым чудовищем около жеребят, он оттолкнул нападавшего копытами, съездив ими ему по морде, и приземлился, зарывшись в холодный снег. По округе раздался протяжный рык. Сориентировавшись, Альтус мгновенно перелетел через жеребят и встал между ними и монстром.       Монстр медлил. Он явно не ожидал, что встретит отпор в виде пегаса. Альтус рассматривал и оценивал зверя. «Голова и тело льва, крылья, как у летучей мыши, и хвост, как у скорпиона. И что это такое? Если есть скорпионий хвост, то наверняка в нем есть яд. Черт! Я не справлюсь с ним в одиночку. Придется помирать? Нужно хотя бы увести отсюда жеребят, пока я еще стою на копытах!»       – Бегите отсюда! – крикнул Альтус жеребятам, обернувшись на мгновение, но те не шевельнулись. – Вашу мать! Бегите отсюда!       Поняв, что толку не будет и жеребята останутся там, где они сейчас есть, Альтус мгновенно начал оценивать слабые места противника, как его учили тренеры в лагере для бойцов.              – Если вы все же ввязались в бой, – говорил громогласным голосом подполковник в отставке, который преподавал им уроки самообороны, то не следует быстро нападать, каким бы сильным ты себя не считал! Это верный путь к поражению. Вначале необходимо оценить противника! Пусть ты будешь самый сильный в группе, но тебя может победить даже самый слабый! Иногда накачанные мышцы не заменяют мозги! Итак, первое, что ты должен сделать перед тем, как напасть на врага, – оценить все его сильные стороны! Оценивай все: от гибкости и скорости – до силы и выносливости! Навскидку, конечно, потому что понять, правильно ли ты оценил его можно только в реальной схватке! Дальше – оцени его слабые стороны!       – Извините, – перебил Альтус. – Но зачем оценивать сильные стороны, когда необходимо знать лишь о слабых, и давить на них?       – О, я вижу перед собой настоящего вояку! – сказал командир группы и подошел к Альтусу. – Кто-то не понимает, что враг может пользоваться теми же приемами, что и он! Он может оценить тебя и пользоваться твоими слабыми сторонами! Ты это понимаешь?       – Конечно.       – Но как тогда ты будешь бороться против такого противника?! Он тебя по стенке размажет, если будет хотя бы немного сильнее, чем ты. Но когда ты будешь знать, что ожидать от противника, то для тебя не будет таким большим сюрпризом, что он может предпринять против тебя и твоего стиля боя. Уяснил?       – Так точно! – сказал Альтус, вытянувшись по стойке смирно и отдав честь.       Подполковник улыбнулся и двинулся дальше.       – После того, как вы оцените все сильные и слабые стороны противника, вы должны будете выбрать стратегию! О стратегиях не я вам буду рассказывать! Помните на протяжении всей битвы, что вы можете использовать против противника! Если он сильный, берите ловкостью! Если он ловкий, берите выносливостью! Если он выносливый, берите силой! Не позволяйте ситуации возобладать над собой! И помните, что самый лучший бой тот, который даже не начинался!              Альтус моргнул, сбрасывая с себя пелену воспоминаний, и уставился на зверя. Он оценил его силу, выносливость и прирожденную ловкость, но слабых мест у монстра будто не было. Единственное, что он мог использовать в свою пользу, – суставы противника. Это и только это можно было использовать против любого врага, сила которого на порядок превышала его собственную. «Полеты тут не помогут: далеко от меткоискателей убегать нельзя, – судорожно размышлял бывший боец, пристально наблюдая за каждым движением противника, пытаясь предугадать его дальнейшие движения. – Можно попытаться его увести отсюда, но будет ли гарантия, что он полетит за мной? Необходимо разозлить его. Надо не забывать уклоняться от хвоста и попытаться как можно сильнее разозлить зверя. А если у меня получиться выбить суставы лап и хотя бы одного крыла, чтобы он не смог преследовать нас, мы все спасемся. Но хватит ли у меня силы, чтобы сделать подобное? И самое плохое в том, что все стратегии, которые я знаю, сейчас бесполезны и не дадут никаких преимуществ».       Выждав момент, когда передние лапы хищника были скрещены, Альтус напал, но его атака провалилась: монстр мгновенно отпрыгнул, рыкнул и замахнулся обеими лапами. Альтус чертыхнулся, понимая, что сделал опрометчивое движение, но теперь он не мог отступить. По инерции он еще немного пролетел вперед, пока не сообразил, что необходимо уходить из-под удара. Он взмахнул крыльями и отскочил назад, выбираясь прямо из-под лап зверя. Два тяжелых удара пришлись на снег, земля отозвалась гулким звуком, а в воздух поднялись два облака снега. В мгновение ока хищник вновь начал атаковать, не давая пегасу опомниться под шквалом ударов. Используя всю свою силу и ловкость, зверь начал оттеснять пегаса к жеребятам. Уклоняясь от сильных и быстрых ударов противника, крылатый пони попутно оценивал движения монстра. Тот не отличался особой манерой боя. Единственное, что он имел в запасе против пегаса, – это ловкость, скорость и отточенные временем инстинкты хищника. Альтус же имел большой боевой опыт, но не в теле пони.       Внезапно он попал под мощный удар лапы хищника. «Сильно», – подумал Альтус и слезы непроизвольно брызнули из глаз. Бок, по которому пришелся удар, резануло острой болью, и Альтус чуть не потерял сознание. Сила удара заставила пегаса перелететь жеребят и врезаться спиной в дерево. Альтус всего на мгновение замешкался от нахлынувшей боли и увидел, как монстр приблизился к нему на опасное расстояние и не сразу же пустил в ход ядовитый хвост. Попытавшись уклониться, Альтус почувствовал, как холодное жало проникает в его левое плечо. Вскрикнув от новой порции боли, пегас изловчился и оттолкнул нападающего задними копытами. Он попытался подняться, но это уже было трудно: левое плечо начинало неметь. Яд начал действовать, и неприятная теплота разлилась по телу от поврежденного плеча. «Яд распространяется так быстро?!» – запаниковал Альтус. Он думал, что давно забыл, что значило паниковать, оставив это чувство далеко в детстве.       Посмотрев на противника уже помутившимся взглядом, он решил, что необходимо быстро что-то предпринять и закончить бой. Он понимал, что теперь не сможет убежать от зверя. Оставался единственный шанс: напугать. Одного точного удара, думал Альтус, прямо в переносицу должно было быть достаточно, чтобы напугать хищника, и тот убежал, оставив их в покое. Собравшись с силами и напрягая начинающие неметь мускулы, он еще быстрее разносил яд с кровью по всему телу. «Один точный удар, пусть подойдет, всего один точный удар», – умолял пегас сам себя. Взмахнув крыльями, он попытался провести обманный маневр, но тело уже не слушалось. Мощный удар когтистой лапой повалил пегаса на снег. Передняя левая нога перестала чувствовать и реагировать. Альтус, превозмогая боль, поднялся на крыльях и, изловчившись, все же саданул здоровым копытом по морде надвигающемуся чудовищу. Зверь неистово взвыл. Ужасающий рев разнес по ближайшим окрестностям весть о разъяренном монстре.       Левое крыло перестало слушаться, и пегас рухнул вниз. Альтус с трудом поднялся и осмотрелся. Зеленый туман начал застилать небольшое поле боя. Место пахло смертью. Нежно-красный пони с окровавленным боком и плечом последний раз окинул мир взором, понимая, что он умирает и назад дороги не будет. Разрытый снег, кровь на белоснежной подстилке, умиротворенно играющей золотыми лучиками света, перепуганные жмущиеся друг к другу жеребята, напуганный и рычащий зверь, отбивающийся от тумана. Это единственное, что он заберет с собой в последний путь. «Что еще за зеленый туман? У меня предсмертный мираж?» Альтус был напуган наступающей смертью и уже не мог мыслить трезво. Шум в ушах забил своим звоном все остальные звуки, и пегас уже не услышал ни испуганного писка жеребят, ни разъяренных стенаний хищника. Он оттолкнул туман копытом, но тот снова окутал его. В глазах потемнело, а сознание медленно, но верно, покидало пегаса. Боль, которая сковывала его движения, отступила, притупилась и теперь он не чувствовал даже обжигающего холодом снега под своими копытами. Крылья обвисли и уже не слушались приказов, затем ноги подкосились в коленях, и Альтус упал на снег. «Извините, что не смог защитить вас», – мысленно попросил он прощения у жеребят и впал в забытье.              IV              Крэлкин и Твайлайт искали Альтуса весь оставшийся день, но его нигде не было, а пони, которым посчастливилось попасть под град вопросов двух обеспокоенных друзей, тоже толком ничего не знали. Твайлайт подключила к поиску ЭплДжек и Флаттершай, однако и они тоже ничем не смогли помочь. Выбившиеся из сил, они ввалились в библиотеку, когда на улице уже зажглись фонари и стало слишком темно, чтобы продолжать поиски. Крэлкин сетовал на друга, понимая, что Селестия будет в гневе, и весь гнев непременно обрушиться на него снежной лавиной. Но с другой стороны он был доволен таким положением вещей. Мысль, промелькнувшая на краю сознания, что с Альтусом могло что-либо случиться, должна была вселить тревогу в сердце земного пони, однако он отбросил ее, вспоминая, каким был его друг в теле человека. «Если до завтра он не придет, то у меня останется козырь в рукаве… Тьфу ты, сколько можно использовать человеческий жаргон? В любом случае, Альтус останется моим до поры, до времени скрытым оружием. Если, конечно, Селестия не прикажет его найти и поиски ее личной гвардии не увенчаются успехом».       С самого утра Твайлайт продолжила поиски нежно-красного пегаса, навестив все места, где он мог быть, но тот до сих пор так нигде и не появился. Крэлкин предоставил единорожке полную свободу действий, предпочитая отлежаться в теплой кровати и не выходить на мороз. Твайлайт, не найдя Альтуса, вернулась к полудню. Она смирилась с тем, что придется ехать без него и морально готовилась к встрече с Принцессой. Пегасы, которые должны были доставить земного пони и единорожку ко дворцу, прибыли в назначенное время, не опоздав ни на минуту. Позолоченная открытая повозка с невысокими бортиками и тремя мягкими подушками на днище, остановилась перед двумя пони, ожидавшими своих извозчиков. Четверка белоснежных пегасов из упряжки, как две капли воды похожих друг на друга, была облачена в золотые доспехи и сразу же привлекла внимание Крэлкина. Пристально рассмотрев гвардейцев с одной стороны, он обошел и посмотрел на них с другой. Не преминув возможностью заглянуть им в морду и прочитать эмоции в глазах, он был удивлен полным отсутствием таковых. «Значит, все-таки, в Эквестрии тоже есть своя полноценная армия. По крайней мере, доспехи на них сидят хорошо, будто ковали специально для каждого из них. Да и дисциплина у них на высоком уровне, они даже ухом не повели, когда я заглянул к ним в глаза. Но эти пегасы похожи друг на друга, будто их клонировали. Знают ли пони о том, что стражники, возможно, клонированные существа? Знают ли об этом сами пегасы? Интересно, насколько они сильны в военном искусстве и в прямой силовой стычке? Есть ли у них оружие или нет? И если есть, то интересно было бы посмотреть на него. Вряд ли пони в копытах могут держать обычное человеческое оружие. Для всего, что когда-либо изобретал человек, нужны пальцы».       – Мисс Спаркл, прошу, – учтиво сказал один из пегасов басовитым голосом, повернувшись к единорожке своей невозмутимой мордой, и указал широким жестом на повозку. – Вашего друга это тоже касается.       – Благодарю, – улыбнулась единорожка и заскочила внутрь. Крэлкин остался стоять в нерешительности, смотря на то, как Твайлайт умащивается на одной из подушек.       – А где третий пони, который должен был лететь? – спросил страж. – Я так полагаю, что это должен быть пегас.       – Да, он должен был лететь, но не смог, – начала оправдываться единорожка. – Мы все объясним принцессе Селестии сами.       – Как вам будет угодно.       – Никаких даже самых обычных мер безопасности? – изумился земной пони и попятился от неблагонадежного средства передвижения.       – Крэлкин, садись, я уже не первый раз так летаю, – сказала единорожка, явно не довольная заупрямившимся другом.       «Скинуть меня решили, Ваше Высочество? Я не такой дурак, чтобы поверить в безопасность этого средства передвижения. Но в этой “колеснице смерти” сидит и Твайлайт, “Ваша преданная ученица”. Не думаю, что они осмелятся сделать нечто подобное. Однако, Твайлайт – маг, а я нет. У нее есть шанс выжить при падении. Неужели от меня хотят избавиться таким нелепым способом? Земной пони упал из повозки, посланной самой принцессой Селестией. А это значит, что и другие пони могут также умереть, даже не простившись с родственниками. А это и страх, и непризнание Селестии, как мудрого правителя впоследствии. Нет, не думаю, что власти готовы пойти на такие жертвы ради какого-то пришельца. Значит, надо просто доверить им свою жизнь».       – Ты боишься? – спросила Твайлайт.       – Принцесса Селестия ждет, – напомнил пегас деревянным голосом.       «А дождется ли?», – усмехнулся про себя белый жеребец и запрыгнул в арбу, проигнорировав вопрос попутчицы. Жеребец залез на подушку, расположенную прямо у передней части повозки, чтобы ненароком не свалиться вниз от неловкого движения пегасов. Он зацепился за бортик ногами и, сжав зубы, сдержанно улыбнулся единорожке, давая понять, что он готов к полету. Он не боялся летать, он боялся не долететь. Высота его не страшила, а всему, у чего есть крылья, он раньше доверял потому, что, будучи магом, он мог выжить при любой катастрофе, которая случится с самолетом, разве что кроме взрыва в воздухе. И пусть его доверие и не было безоговорочным, но все же доверял. Самолетами с Альтусом он пользовался достаточно часто, но там он сидел в комфортабельном кресле в запаянном со всех сторон металлическом цилиндре, а здесь его отгораживал от неминуемой гибели лишь невысокий бортик да его передние конечности.       Осмотревшись, Крэлкин заметил, что вокруг повозки начала собираться небольшая толпа пони, которые заинтересованно смотрели на пегасов в золотых доспехах, на повозку и на тех, кто в этой повозке сидел. Больше всего взгляды привлекал белоснежный пони с длинной черной гривой в красной накидке, прикрывающей круп. Из повозки земной пони заметил единорожку, закутанную в лиловую мантию с россыпью звезд. Голубая пони мрачно наблюдала за Крэлкиным, но тот лишь злорадно ухмыльнулся. Но он быстро потерял интерес к особе фокусницы и начал рассматривать других пони.       Как заметил Крэлкин, весь Понивиль знал, что Твайлайт и Селестия знакомы. Еще тогда, на осеннем забеге, когда пони сбивали пожелтевшие листья с деревьев, он обратил внимание, что никто не удивился, как Твайлайт подбежала к Селестии, и те обнялись, словно хорошие подруги. Не придав этому особого значениия тогда, он выпустил из вида достаточно важную информацию, которая может перевернуть все восприятие действий Селестии по отношению к своей ученице.       «В этом свете действия Селестии по отношению к Твайлайт еще более туманны, чем может показаться на первый взгляд. С одной стороны Принцесса держит единорожку около себя на коротком поводке, контролируя каждый ее шаг, но с другой – относится к ней, как заботливая мама. А не родственники ли они? И не мать ли с дочерью? Но кто те единороги, о которых она говорила, как о своих родителях? А если они не настоящие ее родители? Тогда будет неудивительно, что брату Твайлайт Спаркл правительство доверяет свои жизни. Шайнинг может с легкостью оказаться сыном Селестии. А чадо не пойдет против матери, особенно, когда ему комфортно там, где оно сейчас есть, и с тем, что оно сейчас имеет. Но почему Селестия так действует по отношению к своей ученице и что ее ведет в принятии решений подобных ситуаций? Холодный расчет или материнская забота?»       Проверив, все ли на своих местах, пегасы тронулись под восхищенными взглядами жеребят и других пони. Трикси смотрела издалека насупленным взглядом, пока повозка полностью не оторвалась от земли и не скрылась из виду. Обогнув библиотеку, четверка пегасов начала быстро наращивать скорость и стремительно поднялась вверх. Сильнее вжавшись в борт опасного транспортного средства, как в спасительный круг, Крэлкин поджал задние копыта под себя и сжался в комочек. Сердце бешено стучало, голова гудела и была заполнена мрачными мыслями о гибели от различных происшествий. Взгляд жеребца был прикован к ближайшему пегасу и его движениям. Он пристально смотрел за каждым взмахом крыла, пытаясь отвлечься от путешествия, но у него это плохо получалось. Беспричинный страх смерти колотил его дрожью. Повозку кидало из стороны в сторону, и Крэлкин лишь сильнее вжимался в бортик, с силой сжимая его передними ногами, чтобы не выпасть от такой пляски открытого экипажа, от которого зависела его жизнь. Твайлайт же спокойно лежала на подушке, смотря на перепуганного белоснежного пони и хихикая.       Наконец, пегасы выровнялись, и повозка полетела ровнее. Тряска улеглась, и Крэлкин позволил себе посмотреть на город с высоты пегасьего полета. Он высунулся за край и окинул взглядом снежную равнину, раскинувшуюся под копытами. Поскрипывая соединительными узлами и задеревеневшими ремнями на упряже пегасов, мерно махавших крыльями, повозка все еще продолжала разгоняться. Крылатые существа старались быстрее доставить земного пони и единорожку в столицу пред очи своей принцессы. Крэлкин посмотрел назад и увидел развернувшийся, как на копыте, город. Множество домов, будто бы рассыпанных незадачливым архитектором, хаотично стояли посреди белой пустыни, выделяясь на скучном пейзаже лишь красками. Нестандартные здания, вроде ратуши, бутика Рарити или фермы ЭплДжек, моментально бросались в глаза на общем фоне остальных построек. Присмотревшись, он увидел тонкую темную линию, рассекавшую город на две части и уходившую в разные стороны, виляя по равнине и скрываясь в туманной дымке. Одна кривая упиралась в горы и скрывалась под горным хребтом. Проследив за ней непонимающим взглядом, Крэлкин попытался понять, что же он видит.       – А что это такое? – спросил жеребец у Твайлайт, указывая копытом на темную полосу.       Единорожка посмотрела в сторону, куда указывал жеребец.       – Если ты про полоску, то это железная дорога, – сообщила она.       «Железная дорога? Как у пони может быть железная дорога? Если есть поезда, то значит, у них должна быть развита металлургия, должна быть известна технология постройки двигателей, хотя бы паровых. А если есть двигатель, то должно быть и топливо, которое надо добывать в шахтах. Да и откуда у них железная дорога? Почему я ее ни разу не видел?!»       – А как давно она появилась? – спросил земной пони.       «Неужели я что-то пропустил? Нет, не может быть. Даже гула проезжающего поезда ни разу не слышал. А в такой глуши я бы сразу определил его по знакомому шуму».       – Года два назад, – сказала единорожка.       – А где делают железнодорожное полотно? – выпалил Крэлкин.       – В Харнбассе [Harnbass, от англ. harness – упряжь, сбруя, и Донбасс – исторически сложившийся промышленный регион на территории современной Украины], – сказала Твайлайт.       – “Харнбасс”? – переспросил белый жеребец.       – Да, это металлургический центр Эквестрии. Оттуда и поставляют рельсы для поездов. А также всякие разные железные вещи.       – И вам хватает промышленной мощности одного города?       – Ну, наверное, да, – задумалась Твайлайт. – У нас не так много подобного рода вещей в быту. Наверное, поэтому одного города вполне хватает.       – А как вы плавите металл? – поинтересовался Крэлкин.       – В доменных печах. Я, правда, никогда там не была, – призналась собеседница. – Но, говорят, там нет ни одного пегаса.       «Металлургическая столица? Интересно, но сейчас в моей ситуации это бесполезная информация. Однако, паровозы – совершенно другой уровень развития цивилизации. Если я буду недооценивать такой аспект пони, как технологическое развитие, то я не смогу адекватно оценить их психологическое развитие общества: чем они живут, к чему стремится их цивилизация, чем живут граждане и правительство, какие сказки слушают на ночь жеребята, чем живут их гении? Это все необходимо знать и использовать против них».       – А где собираете поезда? В том же Харнбассе?       – Нет, – улыбнулась Твайлайт, – поезда были куплены у грифонов сравнительно недавно. Принцесса Селестия лично привезла несколько поездов, чтобы посмотреть, как они приживутся в Эквестрии. Она рассказала, что они измеряют силу паровоза в земных пони.       «В земных пони? Это насмешка или проявление скрытого уважения? Но это пустое. До технологии поездов эквестрийские ученые еще не доросли, хотя должны задуматься о том, как заменить их своим собственным транспортом. Однако, настолько ли необходимы они им, чтобы закупать составы за границей?»       – И они прижились? Поезда? – поинтересовался Крэлкин.       – Как по мне – хорошо, – кивнула Твайлайт. – теперь стало проще и быстрее добираться до разных мест.       – А какие маршруты были выбраны?       «Понивиль – небольшой город, чтобы его включать в сеть пассажирских или грузовых перевозок. Да и не думаю, что он такой уж важный. Если железная дорога проложена именно из-за Твайлайт, то уж слишком расточительно обходятся содержание этой единорожки. Разве что она имеет для Эквестрии очень важное знание или владеет некой скрытой силой, но за все время, что я тут пробыл, она лишь изучала магию, и ничего больше. Кроме, разве что помощи при сборе урожая ЭплДжек».       – Поезда ездят между разными городами. Большими и маленькими, – объяснила лиловая пони.       «По разным городам? То есть это экспериментальное внедрение?»       – А куда ведет эта ветка? – спросил Крэлкин, указав на горы.       – В Кэнтерлот, – сказала единорожка. – По-другому проще туда никак не добраться. Разве что по воздуху.       «Специальная ветка для Твайлайт? Как расточительно!»       – Ясно, спасибо, – поблагодарил ее жеребец и уставился вперед.       В лазурной дымке, будто приклеенный к скале, виднелся огромный замок, с иголками высоких белесых башен. По мере приближения замок увеличивался, обретал размеры большого и массивного города, от него веяло архитектурными стилями давних времен. Земной пони чувствовал властность города надо всеми жителями Эквестрии. Кэнтерлот играл светом на башнях с золотыми куполами, на витражных стеклах, на тщательно очищенных от снега улицах. Пегасы быстро влетели в городскую черту и начали понемногу тормозить. Пока они летели ко дворцу, Крэлкин осматривал огромный город под его копытами. По улицам с гордо поднятой головой сновали пони, заносчиво и даже с насмешкой осматривая проходящих. Как показалось белоснежному жеребцу, они относились ко всему с некоторой долей пренебрежительности и раздражения. Кобылки и жеребцы были одеты в вычурные одежды и вели себя сдержанно. Изредка на них поднимали головы детишки, но быстро теряли интерес и продолжали заниматься своими делами.       Как показалось Крэлкину, Кэнтерлот не был похож на Понивиль нравами жителей. В нем чувствовался снобизм, и разило затхлостью темпераментов живших в нем пони. Хоть в столице и было чище, но такого же уюта, какой он ощущал в небольшой деревне, Крэлкин не чувствовал. Все в столице кричало о своей индивидуальности и помпезности, тогда как в Понивиле пони жили в соответствии с общими правилами и традициями. Из всей массы выделялись лишь Рарити и Рэйнбоу Дэш, но и они не могли противостоять нраву своего дома, приспосабливаясь к нему и стараясь жить, как и все остальные.       – Не груби принцессе Селестии, она очень не любит грубиянов, – наставляла единорожка белого гостя.       – Ага, – отрешенно буркнул Крэлкин, продолжая осматривать город с высоты и выстраивая свои суждения о нем. Он искал здесь свои подводные камни, но, боялся, что жители здесь слишком трусливые и любые воздействия на них могут вылиться в открытое правительственное разбирательство, чего Крэлкину было не нужно.       – Крэлкин, не делай глупостей, я тебя прошу, – взмолилась Твайлайт.       Жеребец не ответил и продолжил разглядывать красочный город, свесив голову через перила повозки. Дворец встретил их блеском крыш, вычищенной до блеска площадью и мраморной лестницей, ведущей внутрь. Дворцовая стража пропустила их без вопросов, даже не посмотрев на них и сохраняя безразличные каменные морды. Многие пони, работавшие во дворце, знали Твайлайт. Она попутно с ними учтиво здоровалась, ведя Крэлкина по путаным коридорам и лестницам. Поначалу жеребец пытался запомнить дорогу, но после очередного поворота плюнул и начал рассматривать архитектурные особенности дворца.       В одной из комнат Крэлкин краем глаза заметил темно-синюю пони с содалитовой гривой. Она лежала на подушке, грустно воззрившись в окно на яркое солнце. Он притормозил, увидев у пони рог, как у единорогов, и крылья, как у пегасов. Немного пройдя вперед, он окончательно остановился и попятился. Встав напротив двери, он в упор разглядывал кобылку. Она была больше обычного размера пони, но меньше, чем Селестия. Ее кьютимаркой был серебряный полумесяц, расположенный на темном пятне, на крупе, ее грива и хвост развевались двумя темными тучами с россыпью крошечных точек, похожими на звезды на ночном небе. Несмотря на то, что в помещении не было ветра, волосы аликорна постоянно поднимались и опускались, а на голове была еле заметная диадема практически черного цвета.       Пони почувствовала на себе заинтересованный взгляд и обратила свой прямой взор на белоснежного жеребца. Крэлкин окунулся в глаза пони, и почему-то ему стало ее жалко, что-то тревожило ее изнутри и не давало покоя. Что-то очень важное. «Это одна из принцесс. Возможно, Луна или Каденс. Хотя, я не знаю обо всей правящей элите, так что не могу так просто говорить о том, кто передо мной. Но, по крайней мере, я хотя бы знаю, как выглядит еще одна из них».       – Добрый день, принцесса Луна, – сказала Твайлайт и поклонилась.       Крэлкин машинально повторил движение единорожки. «Значит, это принцесса Луна. Что-то она не рада нашему появлению».       – Мы приветствуем Вас, Твайлайт Спаркл, – громогласно сказала принцесса безразличным голосом, будто судьба пришельцев ее не волновала вовсе. Стекла в комнате отдали легким дребезгом. – Наша сестра ждет вас.       Она вела себя сдержанно, будто она потеряла всякий вкус к жизни, и каждый день приносил только мучения и разочарования.       «Стоп, Селестия и Луна сестры? Теперь я точно могу сказать, что у них в стране развит институт престолонаследования. Но как долго длится правление приемника? И как он выбирается? Судя по тому, что я узнал, в Эквестрии – матриархат. А принцессы – это могущественные сестры. Если аликорны рождаются только в одной правящей семье, то неудивительно, что именно сильные мира сего единовластно держат кормило правления в своих копытах. И силы, чтобы свергнуть их, нет, а основная часть пони слишком аморфная, чтобы поднять массовые восстания. Никто не знает, что делает Селестия или другая принцесса на самом деле, да и никому это неинтересно».       – Принцесса Луна, – повторил для себя белый жеребец.       – Вас что-то интересует? – осведомилась она у него.       – О, нет, мы уходим, – сказала Твайлайт и, улыбнувшись, потянула Крэлкина за собой.       – А вы можете летать и использовать магию? – выпалил жеребец интересующий его вопрос.       «Итак, сейчас я точно узнаю, не атрофировано ли албидо стилла в каких-либо органах. Если не может летать, то крылья будут лишь номинальным атрибутом, если она не сможет колдовать, то рог – бесполезная вещь, ничего из себя не представляющая и ценности не имеющая. Но если она не сможет делать ни то, ни другое, тогда данная пони бесполезна и как враг, и как ценное приобретение. Хотя я что-то сомневаюсь, что получу отрицательный ответ».       – Мы умеем и летать, и творить магию! – ответила принцесса.       – Благодарю, – машинально ответил тот со всей возможной учтивостью, поклонился и отправился вслед за лиловой единорожкой.       «Значит, эти аликорны обладают всеми параметрами пегасов и единорогов. Это плохо, очень плохо. Я даже не знаю, как противостоять мощи Трикси, не говоря уже о Твайлайт, но волшебная сила в виде единорога, могущая перемещаться в трех плоскостях, не сулит ничего хорошего, а победить такое всевластие нереально. Но нужно ли побеждать в таком случае? Проще переманить».       – Я ведь просила тебя не делать глупостей, – прошипела проводница. – А ты куда влезаешь? Нам нужно просто дойти до принцессы Селестии.       – Извини, просто эта принцесса Луна – сестра Селестии! – с восторгом произнес тот, прокручивая в голове образ, наскоро собранный по поведению увиденной им правительственной фигуры.       «Она недовольна своим положением, она использует какое-то официальное обращение, подчеркивая его безразличным, профессионально поставленным голосом, она одна из правительниц Эквестрии и должна знать, что задумала Селестия, если она вообще знает, кто я и с кем должен прибыть. Судя по реакции, она не знает, хотя и может носить маску, чтобы скрывать свою истинную личину от других. Политики всегда так делают и им остается только вливать потоки мусора в уши и глаза потенциального электората».       – И что? – удивилась единорожка.       – Ну, это очень интересно, – сказал он.       – Они аликорны, – сказала уставшим голосом Твайлайт.       – И сколько у вас этих аликорнов? – не унимался Крэлкин.       Остановившись перед большой золотой дверью, Твайлайт осмотрела себя и поправила гриву.       – Принцесса Луна, принцесса Селестия и принцесса Каденс. Есть еще и другие. А вообще, сейчас не время. Мы стоим перед дверью в тронный зал, где принимает принцесса Селестия. Отвечай вежливо.       – Хорошо-хорошо, – быстро сказал жеребец, рассматривая золотую дверь, расписанную витиеватым рисунком.       «Больше, чем три аликорна? По крайней мере, двое из них цепко схватились за загривок Твайлайт и не хотят отпускать. Селестия и Каденс. Или это родители единорожки держат их на коротком поводке? Да и кто вообще является настоящими родителями Твайлайт Спаркл? Но все же, если Селестия не имеет никакого родства с Твайлайт, то родители единорожки даже не побрезговали использовать своего сына, чтобы полностью контролировать ситуацию в стране изнутри. Но почему все аликорны, о которых мне известно, женского пола? Не селекция ли здесь замешана?»       Как только двое пони зашли внутрь, дверь закрылась с негромким хлопком. Перед окном стояла принцесса Селестия, читающая книгу. Сразу же, как только дверь сзади хлопнула, и Крэлкин подпрыгнул от резкого звука, венценосная особа обратила на них свой теплый взгляд и приветливо улыбнулась. Земной пони попятился, увидев на мордочке принцессы несуществующий хищный оскал, и страх сковал его душу.       «Она ждала меня, чтобы почувствовать мой страх, – накручивал он себя. – И эта фальшивая улыбка призвана выбить меня из колеи и подогнуть под тяжелым взглядом, наглухо забив мою надежду на перемены к лучшему в самый дальний угол, чтобы я даже не помышлял о возможном помиловании и отложении моего отбытия в свою реальность. Не верю я, что она просто боится нарушения пространственных связей. Это просто глупое оправдание. Меня и Альтуса можно умертвить и ничего от этого не изменится. Ни в этом мире, ни в каком-либо еще».       Внезапно в дверь учтиво постучались, и та открылась, поддавшись магии входящего, белоснежного, одетого в красный китель единорога с синими волосами. Твайлайт улыбнулась и помахала гостю копытом. Тот лишь сдержанно улыбнулся, неловко скосив взгляд на лиловую пони. Он остановился поодаль, недалеко от двери, и было видно, что он не хотел долго находиться в помещении.       – Принцесса Селестия, все готово, – отрапортовал он.       «Все готово? Что “все”? И кто этот единорог? Он одет не так, как другие стражники. Да и единорогов стражников я видел всего несколько, и то в основном пегасов. Твайлайт его хорошо знает. Значит, он либо ее друг, либо он с ней встречается, что маловероятно, или это ее брат. Если это брат, то он достаточно вульгарно обходится с принцессой, что, впрочем, для него позволительно, учитывая его статус».       – Спасибо, Шайнинг, можешь идти, – сказала благосклонно Принцесса.       Единорог поклонился и скрылся за дверью.       «Значит, это брат Твайлайт, сам главнокомандующий королевской эквестрийской охраны. С виду – достаточно сильный и кажется дисциплинированным, однако, немного заносчивый и дерзкий. Видно, что с принцессами он, как и Твайлайт, на “ты”. Запретов для него тоже не должно быть много. Необходимо с ним поговорить, чтобы втереться в доверие и использовать оружие принцесс против них же самих. Но он живет с Каденс, которая тоже составляет правящую элиту Эквестрии. Как мне поступить с ней в таком случае? И смогу ли я тягаться с ней? В любом случае, с Селестией я справиться не смог, как не старался».              V              – Добрый день, принцесса Селестия, – сказала лиловая единорожка и поклонилась. Крэлкин, действуя сообразно местному этикету, поклонился следом.       – Добрый день моя верная ученица, – послышался ласковый голос Принцессы, и ее взгляд скользнул по земному пони. – Добрый день и тебе, Крэлкин.       Крэлкин затравленно осмотрелся. Никого в комнате, кроме него, Твайлайт и Селестии не было. Он запаниковал, ожидая быстрой расправы над ним, но Селестия лишь улыбалась, и явно была не намерена действовать быстро. «Выжидаешь, пока мы останемся вдвоем? Перед Твайлайт ты не хочешь показывать свою истинную личину?»       – Добрый день, принцесса Селестия, – учтиво ответил земной пони и еще раз поклонился.       – Где твой друг? – осведомилась она.       – Не знаю, – честно ответил жеребец. – Он куда-то делся и ничего никому не сказал.       – Но он же твой друг, ты должен знать, где он, – мягко настаивала Селестия.       «Начинается», – подумал Крэлкин и собрался обороняться.       – Я ничего никому не должен. Ни Вам, ни Твайлайт, ни Альтусу.       – А как же дружба? – спросила Принцесса.       «И она туда же? Хочет мне мозги промыть? Нет, не поможет. Я их сам себе уже давно промыл».       – Такого понятия даже не существует, – безразличным тоном ответил он.       – Как же вы с Альтусом тогда уживаетесь вместе? – не унималась она.       – Очень просто – привычка, – опрометчиво ответил земной пони и тут же про себя чертыхнулся, не подавая виду для Принцессы.       «Этот разговор может зайти туда, где меня можно положить на обе лопатки слепыми убеждениями. Зря я так ответил. Необходимо обдумывать, что говорить!»       Селестия помедлила и призадумалась, чем ввела в ступор Крэлкина, готовившегося объяснять сложную жизнь в его родном мире. Лиловая пони с удивлением смотрела на своего учителя.       – Что ты планируешь изучать? – внезапно спросила Принцесса, как показалось Крэлкину, намеренно переведя тему в другую сторону.       – Я писал Вам в письме, Ваше Высочество, – уклончиво ответил он.       – Хорошо. Твайлайт, найди книги из списка и выложи их на библиотечный стол, – распорядилась августейшая особа.       К единорожке подплыл свернутый в трубочку лист серого пергамента. Единорожка перетянула его своей магией и, развернув, наскоро просмотрела на список.       – Потом мне надо будет с тобой поговорить после того, как я закончу разговаривать с Крэлкиным, – оповестила единорожку ее ментор. – Я тебя позову.       – Хорошо, принцесса Селестия, – сказала Твайлайт и выскользнула из комнаты.       Селестия немного расслабилась и окинула чужака взглядом, будто искала в нем что-то сокрытое от глаз. Крэлкин еще больше напрягся, ожидая худшего. Однако он решил первым атаковать и вывести Принцессу из равновесия, чтобы иметь в дальнейшем хоть какую-то опору под ногами.       – Тяжело постоянно притворяться? – спросил он с некоторой долей ехидства в голосе, решив сыграть на ее небольшой расслабленности.       – Просто сегодня был тяжелый день, и я немного устала, – сказала она и тепло улыбнулась.       Крэлкин с недоумением воззрился на нее. «Она так легко отразила мой выпад? Если дело так и дальше пойдет, то мне придется очень плохо». Селестия обратила взор на книгу и прочла несколько строчек.       – У вас и правда есть способ вернуть меня назад? – с любопытством спросил земной пони.       – Сейчас это пустое, – просто ответила Селестия.       – А что тогда не пустое? – не унимался жеребец.       – Твое отношение к этому миру.       – Мое отношение к этому миру не имеет никакого значения, – жестко ответил он и вызвал недоуменный взгляд у венценосной особы.       – А твое отношение к Альтусу? К твоему другу?       – И что в нем не так?       – Ты относишься к нему не как друг, – сказала Селестия.       Спокойный тон, который выбрала Принцесса, начинал раздражать Крэлкина. Он понимал, что если она его не сменит, то это доведет земного пони до исступления.       – Я отношусь ко всем так, как они этого заслуживают. Ни больше, ни меньше.       – Значит, Твайлайт заслуживает такого отношения от тебя?       «Что?! – вскрикнул Крэлкин у себя в мозгу. – Твайлайт не заслуживает такого отношения с моей стороны? Я всем даю ровно столько, сколько они заслужили!»       – Какого отношения? – как можно спокойнее спросил земной пони, удерживая себя в копытах.       – Крэлкин, ты циник и эгоист, можешь от меня это не скрывать, – просто прокомментировала Принцесса.       Эти слова Селестия тоже произнесла спокойно, не укоряя, а лишь констатируя факт.       – И когда же Вы узнали это? – поинтересовался он.       – А ты не так уж сильно скрываешь это. Все твои действия кричат о том, что ты чем-то недоволен, но не можешь открыться даже Альтусу, своему другу. Что же говорить обо мне или Твайлайт.       Внезапно в мозгу бывшего мага всплыл эпизод, когда он первый раз встретился с Селестией, и она чуть не погрузила его в какой-то транс своим взглядом.       – Вы читали мои мысли, когда я был еще человеком!       – Не мысли, эмоции, – легко возразила она. – Ты был напуган, словно маленький жеребенок, но это не помешало увидеть твои тайные чувства. Мне кажется, что я увидела обжигающе холодный железный стержень в твоей натуре. И он составляет основу твоего мировоззрения. Еще тогда он меня ужаснул, но и заинтересовал. Ты был явно не из Эквестрии. И ты был опасен. И в первую очередь самому себе.       – Почему же Вы меня не убили? Почему сейчас тратите время на меня?       – Убить? Крэлкин, но зачем мне делать это? – возмутилась Селестия и посмотрела прямо в глаза собеседника. Он зажмурился и негромко застонал.       – Нет, я не поддамся, – бросил он с опаской.       – Я не воздействую на тебя, – мягко произнесла Принцесса. – Ты слишком многого боишься, ты боишься даже посмотреть на истинного себя. Но ответь мне на вопрос: ты убивал?       «Убивал ли я?»       – Нет, не убивал, – признался он и с вызовом посмотрел в глаза Принцессы. – Но был близок к этому.       – Если ты не убивал, как сможешь ты познать все тяготы убийства, которые сваливаются на твою душу тяжелым бременем и выворачивают тебя наизнанку? Что значит “был близок к убийству”? Что ты понимаешь под этим?       – Вы убивали, – заключил Крэлкин настороженно.       – Я – нет. Но я видела в своей жизни достаточно скорби и жестокости, чтобы не привносить ее в новый мир, – сказала Селестия также спокойно, как раньше.       – Новый мир? Вы так говорите, будто играете в какую-то игру.       – Жизни пони – это не игрушки. И они не фигуры на доске. Ими нельзя так просто распоряжаться. У них есть жизнь и свобода воли, – твердо сказала Принцесса.       – Может быть, и есть у них свобода воли, вот только все ли ее заслуживают? У нас тоже были такие моралисты, – вздохнул Крэлкин.       – И что же с ними случилось? – поинтересовалась Селестия.       – А ничего, – с нажимом ответил жеребец. – Они становились тиранами, потому что понимали, что безграмотная масса ничего не стоит, а их жизни ничего не значат. И каждого нового моралиста толпа раздирала на куски, перемалывала в своих глубинах жерновами глупости и выплевывала все новых и новых хозяев для себя и своих детей. А потом народ устал от каждодневного запугивания, и добрые люди пришли и насадили демократию, дав им свободу выбора. Толпа покорилась новым устоям и правилам. Им же дали эфемерную свободу, свободу слабовольных существ, где все право выбора сводилось к беспорядочным половым связям и выбору развлечений из определенной программы. Но что может получиться из общества, в котором голос образованного индивида равен голосу безграмотного иждивенца и наркомана.       – И это общество, в котором ты живешь? – спросила Селестия с нотками недоумения.       – Жил, – поправил ее Крэлкин.       – Нет, Крэлкин, живешь, – вздохнула Принцесса. – Эквестрия не будет тебе тем домом, в котором ты себя видишь.       – Ваше Высочество, вы понимаете, что из нашего противостояния ничего хорошего не выйдет?       – Крэлкин, при всем моем уважении к тебе, я считаю, что ты не должен так жить в этом мире. И не нужно противостоять ни мне, ни кому-либо еще. Я не хочу, чтобы кто-то причинил тебе боль или страдания. Не тешь себя иллюзиями, а просто живи в свое удовольствие.       Крэлкин задумался. «Да, она права, я не смогу в одиночку противостоять ни ей, ни кому-либо еще. Однако она не учитывает того, что я могу склонить других пони на свою сторону и оказать сопротивление подпольно».       – Тогда я хотел бы задать еще один вопрос, – нахально сказал Крэлкин.       – Какой вопрос?       – Вопрос о Твайлайт Спаркл, – ощетинился жеребец.       – Что тебя интересует? – Также учтиво и спокойно спросила Селестия.       «Она вообще когда-нибудь чему-нибудь удивляется? Не могу даже прочесть ее взгляд. А все ее движения явно оттачивались сотнями лет, и теперь она совершает их на автомате».       – Почему столько аликорнов крутится вокруг одного единорога?       – Ответ отчасти кроется в истории…       – Которую мне никто не даст, – мгновенно перебил белый пони, даже не дав закончить фразу.       – А готов ли ты к ней? – спросила Селестия.       – То есть, не все так хорошо, как кажется? – хищно осведомился Крэлкин.       – Всегда есть трудности, которые необходимо преодолеть, возможно, даже переступить через себя и свои желания, – ответила аликорн. – Никто не хочет плохого своим близким и друзьям, и каждый пытается защитить и умножить счастье своей лептой.       – Жертвовать собой ради всеобщего блага? – брезгливо бросил земной пони. – А кто заслуживает этого блага?       – Те, кто тебя окружают.       – То есть я должен позволить насильникам, грабителям, убийцам, мародерам, бандитам и им подобным ехать на себе? – поморщился он.       – Если ты хочешь хорошее будущее для всех, кто тебя окружает, – повторила Селестия, несколько повышенным голосом, давая понять, что ответ кроется внутри самой фразы.       – Я уже говорил, что делают у нас с такими моралистами. Наш мир не только не готов к таким резким изменениям, но и будет яростно сопротивляться этому.       – А ты бы хотел его изменить?       – Я? – удивился Крэлкин и сдержанно фыркнул. – Зачем мне это? Я не буду отдавать свою кровь и пот тем, кто через десять лет после моей смерти все погубит и искоренит мои идеалы. Люди похожи на безвольное стадо, бегающее под открытым небом и прыгающее из пасти одного хищника к другому, теряя свою часть в кровавой мешанине. И Ваши пони не лучше, если Вы считаете, что это так. Они безвольны. Лежат на соседнем пастбище, жуя траву, и ждут, пока их унесет случайный хищник.       – Ты ошибаешься, – спокойно ответила Селестия, и вновь выбила Крэлкина из колеи. – Пони не безвольные и не беззащитные. Мы, аликорны, здесь в качестве номинальных правителей. Пони сами за собой могут следить.       – Значит, Эквестрией правят родители Твайлайт Спаркл?       – Нет.       «Кто же тогда, если все мои гипотезы оказались неправильными?»       – Тогда кто? – с нажимом спросил земной пони.       – Сейчас еще слишком рано для подобного разговора, – спокойно парировала Селестия.       – Отчего же? – не унимался Крэлкин.       – Потому, что ты, ничего не зная, пытаешься спорить о том, чего никогда не видел.       – Я сужу по своему личному опыту, – протестовал жеребец.       – Личный опыт – это, безусловно, хорошо, но ты не сможешь его использовать, если даже не знаешь, где его необходимо применить. Ты мыслишь не теми категориями, которые приняты в нашем обществе.       «Нашем? Значит, она считает себя частью общества? Даже частью жителей Понивиля? Ну, конечно, я был слеп, чтобы заметить подобное. Сейчас я могу оправдываться перед собой, однако это не сдвинет меня с мертвой точки. Необходимо тщательнее анализировать все действия Принцессы!»       – Неужели мне необходимо прочесть всю историю, чтобы то, что Вы мне говорите, дошло до меня?       – Конечно, – улыбнулась Селестия.       – И мне будет оказана такая честь? – осведомился жеребец.       – Да, но при одном условии...       – Мне не нравится быть зажатым рамками любых условий, – возмутился он.       – Это не для того, чтобы сдерживать тебя, это ради всех остальных пони, – объяснила Селестия. – Все, кто притронется к анналам истории, должны понимать, что подобные знания могут быть опасны. Кто, как не ты, должен понимать эту прописную истину.       – Даже если я ее и понимаю, могу ее не принять, – мрачно осведомил ее жеребец, понимая, что сейчас он в невыгодном положении.       – Это бессмысленно, – заметила Принцесса. – Твои слова полны противоречий и то, что тобой движет неправильно. Ты слишком увлекся своей игрой, но я прошу тебя, остановись. Пока ты будешь бросаться из крайности в крайность, ты не можешь привести свои мысли в порядок, успокоиться, притормозить и заглянуть внутрь себя, чтобы понять, что же тебе на самом деле необходимо.       – Я прекрасно знаю, что мне необходимо, Ваше Высочество, – огрызнулся Крэлкин. – Но Вы не хотите понять мою боль и страдания.       – То, что было в прошлом, крайне важно, и из прошлого, несомненно, необходимо выносить уроки, однако не стоит на нем зацикливаться и останавливаться. Необходимо уметь жить сегодняшним днем.       – Вы можете жить каким угодно днем, но для меня анализ моих прошедших действий стал критической необходимостью. Вы не жили в страхе и боли, Вы были правителем, а если даже и видели смерть близких вам… пони, то это еще ничего не значит. Я давно потерял родителей. И они испарились, словно никогда не существовали. Вы понимаете, что значит слово “самостоятельный”, Ваше Высочество?       – Это значит, что пони обладает достаточной зрелостью, инициативой и духовной независимостью, чтобы иметь свою, лишь ему присущую точку зрения, и он ведает, что творит в соответствии со своим знанием.       Крэлкин лишь открыл рот, не зная, как возразить Принцессе.       – Мне интересно, – продолжала Селестия, – что случилось с твоими родителями?       Жеребец мотнул головой и вернул себе уверенность.       – А что с ними могло случиться? – непонимающе отозвался жеребец. – Они живут, как и жили прежде. Только уже без меня.       – А был ли ты у них хоть раз с тех пор, как начал жить самостоятельно?       – Был ли я у них? – осведомился он. – А зачем? Они мне не звонили, не писали, а мне было все равно, помнят они о своем сыне или нет. Поймите, Ваше Высочество, что я фактически жил один с четырнадцати лет, и я испытал все, что только можно. Радость, страдания, боль и счастье. Возможно, я даже нашел свой смысл жизни, но какой во всем этом был толк, если самого главного никогда не было?       – И что же для тебя в жизни самое главное? – с любопытством спросила Селестия.       – Это самое главное не только для меня. Это самое главное для всех существ когда-либо существовавших, существующих и еще не рожденных. Все подвержены этой болезни, но я не уверен, что Вы ей переболели.       – Переболела? Что это тогда за главная вещь, если ты сравниваешь ее с болезнью?       – Любовь, – выдохнул жеребец.       – Любовь? – изумилась Селестия. – Почему же ты называешь ее болезнью?       – А что это, как не болезнь? – возмутился Крэлкин.       – А любил ли ты, что так просто судишь об этом чувстве?       – Нет, – признался жеребец.       – Тогда что заставляет тебя думать, что любовь – это самое ценное и самое главное, что есть в жизни?       – Об этом писали все философы нашего мира.       – И ты веришь им? – недоуменно спросила Селестия.       – Это единственное, во что мне осталось верить, – вяло парировал Крэлкин. Он понимал, что проиграл данное сражение, но сдаваться без боя не желал.       – И много ли таких знаний у тебя в запасе? – спросила она.       – Приобретенных от философов? Немного.       – И что заставляет тебя думать так же, как и они?       – Ничего, – сказал просто земной пони. – Они убедительно говорят.       – Значит ли это, что я, говоря убедительно, настаиваю на единственно правильной точке зрения? – продолжала Селестия.       – Вы для меня не авторитетная личность. А они…       – Ты их видел при жизни? – мягко перебила Принцесса.       – Нет, – неохотно ответил жеребец.       – Разговаривал ли ты с ними?       – Нет, – вновь отозвался жеребец, понимая, что вскоре его положат на обе лопатки.       – Слушал ли ты их?       – Нет, – чуть слышно ответил он.       – Почему же ты им веришь?       Крэлкин опустил взгляд в пол и задумался, рассматривая каменную плиту. «А ведь и правда, что они такого сделали, чтобы им верили? Но ведь они помогали мне не один раз в решении сложных ситуаций, они показывали мне тенденцию движения толпы. Они были моими ориентирами в мире манипуляций и нередко показывали, как стоит обходиться с людьми. А теперь эта Селестия говорит, что я должен не верить их опыту, если я сотни раз проверил и использовал их наставления на практике?»       – Потому что я знаю, что они говорят правду, – подняв глаза, просто ответил Крэлкин и встретился с разочарованным взглядом аметистовых глаз.       Селестия тяжело вздохнула. Жеребец понял, что она была им очень сильно разочарована.       – Что лежит у тебя на сердце? Какой груз, какой камень? Веришь ли ты, что наступят перемены, которые принесут просветление и покой в твою душу?       – Никто не способен найти истинное просветление и обрести подлинный покой, – устало парировал Крэлкин. Его уже тошнило от этого разговора, но сдавать позиции он не был намерен. – Это миф. Истинность знаний состоит только в квинтэссенции разрозненных понятий, четко стыкующихся между собой. Иногда необходимо заглянуть под покров, под который все боятся заглядывать и найти недостающие знания, чтобы все встало на свои исконные места.       – По-твоему, у всего в мире должно быть свое место?       – Именно так, – подтвердил Крэлкин.       – И какое же место у тебя? – с интересом спросила Селестия.       – Я этого еще не определил.       – Сколько лет ты прожил в своем мире?       – Чуть больше тридцати лет.       – И ты потратил пятую часть своей жизни и до сих пор не понял, где твое место? – изумилась белая кобылка.       «Пятую часть жизни? Значит ли это, что пони живут приблизительно полтора века?»       – Я так посмотрю, что у вас с этим все проще, – сказал Крэлкин. – Эти ваши “кьютимарки” значительно упрощают данную проблему, однако, они же и ставят всех пони в неловкое положение.       – “Неловкое положение”? – удивилась принцесса. – Почему же?       – Все, кто получил эту вашу метку, не могут заниматься ничем другим, кроме занятия, которое даровано им судьбой.       – Почему ты думаешь, что это так? У нас нет чего-то обязательного или принудительного. Каждый волен заниматься тем, чем ему заблагорассудится. В разумных пределах, конечно же.       – Тогда откуда у вас эти метки? Для чего они вообще существуют? – недоуменно спросил Крэлкин.       – Для того чтобы самому пони было видно, к чему у него или у нее лежат копыта.       – И что это дает этому пони?       – Возможность найти в жизни место, где он будет счастлив.       – Ваши метки стали стереотипом для общества, заразой на лике социума. И Вы говорите, что это хорошо?       – Ты не прав. Это физиологическая особенность, нежели психологическая. А нетерпимость проявляют только дети. Взрослые понимают, что собой являют кьютимарки и всегда помогают жеребятам в поиске своих особых талантов.       – Ложь! – воскликнул Крэлкин, топнув копытом и с вызовом посмотрев в спокойные глаза Принцессы. – Когда я лежал в вашей больнице на меня медпони смотрели, как на прокаженного! И это все из-за того, что у меня не было кьютимарки. Что было с Альтусом, пока я лежал в больнице – не знаю, но, думаю, что с ним не лучше обходились.       – Каждый взрослый пони боится потерять свою кьютимарку. Кьютимарка – это видимая предрасположенность пони к определенному таланту. Это и психологическое спокойствие, и сдерживающий фактор от необоснованной агрессии.       – Вас эта предрасположенность тоже касается?       – Это касается и тебя, и Альтуса, пока вы в теле пони.       «Нет, Принцесса. Нас это не касается хотя бы потому, что мы не полноценные пони. Часть нашего мозга перестроена в соответствии с мозгом человека. Но Альтус получил свою кьютимарку, а я еще нет».       – Возможно, – пространно ответил он.       – Ты что-то скрываешь, не правда ли?       «Как и ты, Селестия. Мы врем друг другу прямо в глаза».       – Почему Вы так решили? – елейным голосом отозвался жеребец.       – Потому, что ты даешь туманные ответы.       «Думаешь, что сможешь читать меня, как книгу?! Я пойму все инструменты, которыми ты пользуешься, и в следующий раз я не попадусь на подобные трюки!»       – Я расскажу об этом, но потом. После того, как прочту историю.       – Хорошо, но мое условие не изменится, – спокойно сказала она.       – Какое условие? – не понял жеребец.       – Никому нельзя рассказывать о том, что ты прочтешь, – напомнила ему королевская особа.       – Почему? Что за глупости?       «Если Селестия ответит так же, как и Твайлайт, то можно будет сказать, откуда сформировано мировоззрение единорожки. И если это так, то мне необходимо лишь правильно проанализировать ответы ученицы Селестии, чтобы понять, как поступит ее ментор».       – Некорректная информация может поселить в гражданах ненужные страхи и переживания. Волнения могут поколебать зыбкий фундамент общества и…       – Можете не продолжать, Ваше Величество, я понял.       «Фундаментальные основы восприятия мира Селестия заложила в своей ученице с поразительной точностью. Что ж, это правильно, но и глупо. Смотря, какую цель преследовать. А цели у правителей, хоть и номинальных, могут быть различные».       – Хорошо, я согласен с вашим условием, – сказал Крэлкин. – Но остальную литературу я все же прочту.       «Нельзя, чтобы от меня утекал источник знаний. История – историей, но зельеделие мне также необходимо освоить».       – Разумеется, Крэлкин. Такое право у тебя есть, и его никто не заберет, – благодушно осведомила его Селестия, коротко улыбнувшись.       – Благодарю, Ваше Высочество, – сказал жеребец и поклонился.       – Стража проведет тебя к Твайлайт, а я распоряжусь организовать тебе доступ к нашему архиву по истории.       Крэлкин злорадно усмехнулся, не придавая особого значения тому, что Селестия увидит его спонтанный жест. Она, конечно, могла передумать, но Крэлкин этого уже особо не боялся. Селестия вызвала стражу и приказала им показать Крэлкину его комнату, а потом проводить его в библиотеку, но тот заартачился, услышав об отдельной комнате. Два белых пегаса, практически копии друг друга, облаченные в золотые доспехи, с непониманием посмотрели на него.       – Я бы хотел попросить не отдельную комнату, а какой-нибудь матрас и лампу в библиотеку, чтобы можно было читать по ночам.       – Не хочешь терять времени? – спросила Селестия.       – И мешать никому я бы тоже не хотел, – закончил он мысль.       – Хорошо, мне распорядится, чтобы тебе приносили еду в библиотеку?       – Если будет так угодно.       – Хорошо, а теперь ступай.       «Все складывается даже лучше, чем могло бы быть. Селестия дала мне ключ от знаний и от исторических ценностей своего народа. Но осмелюсь ли я предпринять что-то глобальное? Если я узнаю, что в истории были моменты, которые ставят под сомнение действия правящей элиты, то воспользуюсь ли я этим? А это уже под большим вопросом, ведь пони мне ничего плохого не сделали, они просто оказались жертвами, невинными овечками, которые блуждают по пастбищу, ничем не защищенные и всеми забытые», – размышлял земной жеребец, следуя за конвоем из двух пегасов.       «Стоп, что это со мной? Я беспокоюсь о пони? Они мои враги. Хотя себе они враги куда больше, чем я им. Аликорны деградировали цивилизацию настолько, что аморфные создания трясутся лишь над одной из своей физиологических особенностей, которая проявляется вне зависимости от их желаний. Но, возможно, Селестия, Луна и Каденс лишь продолжают “пассивное” правление в соответствии с традициями своих предшественников».              VI              Крэлкин попал в библиотеку в одиночку только вечером. Вначале Твайлайт отвела его искупаться, чего он еще с детства терпеть не мог. Потом они посетили дворцовый гардероб, где им предложили теплую нарядную одежду, от которой Крэлкин любезно отказался. Также он отказался от того, чтобы его накидку постирали и вычистили. «Если в вашем обществе плохим тоном считается отсутствие кьютимарки, то необходимо сохранить мой секрет как можно дольше. Но зачем я скрываюсь? Если мне суждено покинуть этот мир, то можно было бы всколыхнуть общество. Но какой в этом смысл? У Селестии только появится повод упрятать меня, как безумного пони и по-тихому отправить восвояси. Но я до сих пор не могу поверить, что Селестия верит в теорию о возможных пространственных последствиях и нарушениях причинно-следственных связей. У меня есть два объяснения задержке в нашей высылке: либо она не знает, как нас вернуть, а предупреждение в письме было лишь фарсом, либо она чего-то выжидает. Или кого-то. Хотел бы я, чтобы она просто не знала, как нас отправить назад, но чует мое сердце, что это не так».       Потом единорожка сводила его в большой бассейн, в который пускали лишь приближенных к принцессам особ. Крэлкин был бы рад вырваться из копыт Твайлайт, но понимал, что он не знал, как ему дойти до кэнтерлотской библиотеки. После всего этого ученица Селестии потащила его осматривать огромный замок. Она водила его по коридорам, показывая статуи и бюсты великих пони, рассказывала об известных личностях и о том, какой вклад они принесли в развитие общества, магии и науки. Она показывала витражи, изображавшие ничего не значащие для жеребца события. Все бюсты и статуи великих мыслителей и изобретателей, кроме двух пегасов и трех земных пони, были единорогами. Крэлкин немного удивился этому фактору, однако большого значения не придал. Сейчас у него в голове был образ огромной библиотеки, в которую он стремился попасть, и сотни книг по зельям вместе с зебриканско-эквестрийскими словарями.       Солнце уже закатилось, когда Крэлкин в сопровождении Твайлайт спускался вниз по достаточно крутой для него каменной лестнице. Земной пони опасался высоких для него ступенек и аккуратно ступал, чтобы не свалиться прямо к подножию башни. Когда они спустились в коридор и Крэлкин облегченно вздохнул, они натолкнулись на стражника-пегаса, который зажигал керосиновые лампы, расположенные на стене вдоль длинного коридора, поворачивая ртом какую-то замысловатую ручку. При повороте ручки в недрах светильника что-то щелкало и поджигало горючую смесь. Охранник поздоровался с Твайлайт, кивнул в знак приветствия Крэлкину и прошел дальше выполнять свою незамысловатую работу.       Когда белый жеребец без кьютимарки зашел в библиотеку, его взгляд тут же упал на появившуюся кровать, а также поднос, стоящий на столе рядом с внушительных размеров стопкой книг. Осматриваясь на предмет новых изменений в полутемном помещении, он увидел на кровати большую черную книгу, туго перетянутую холщевой веревкой. Твайлайт тоже заметила этот том и с интересом на него уставилась.       – Что это за книга? – спросила она.       – Наверное, это история основания Эквестрии, – не раздумывая, ответил земной пони.       – А в Эквестрии спектакль устраивают раз в год, в середине зимы. Называется “День согревающего очага”. Там разыгрывается, как была основана Эквестрия.       – Спектакль ставите? – без интереса спросил Крэлкин, раньше уже слышав об этом празднике. Он безучастно смотрел на длинные полки книг и размышлял, откуда начинать свои поиски интересующей его информации.       – Интересно, что там? – спросила единорожка и магией подтянула книгу к себе. Фолиант застыл перед пристально смотрящими глазами пони. Она повертела его перед собой и попыталась заглянуть между страниц, но веревка хорошо скрывала строки от любопытных глаз.       Крэлкин обратил взор на предмет интереса ученицы Селестии. Книга была потертая. Время над ней серьезно потрудилось, оставив на черной выцветшей обложке порезы и выбоины. Страницы были разные не только по цвету, но и по размеру. Фактура бумаги, на которой было что-то написано, тоже разнилась. Некоторые страницы были больше обложки и их аккуратно подогнули, чтобы сохранить бесценное знание, других же практически не было видно. Некоторые листы были новенькие, к другим было боязно прикасаться. В общем, как предположил Крэлкин, книга содержала разрозненную информацию, датируемую разными периодами.       – Это для меня, – сказал ей Крэлкин.       – А можно я посмотрю? – с надеждой спросила Твайлайт.       «Можно ли? Мне лично все равно, но от этого будет зависеть дальнейшее расположение ко мне Принцессы и ее внимание к моей персоне. Один неверный шаг может поставить под сомнения все мои действия. Полагаю, что у меня будет еще не один разговор с Селестией, и я бы не хотел, чтобы он проходил в официальной обстановке с использованием массы непонятных политических терминов».       – Нет, Твайлайт. Положи, пожалуйста, книгу на место, – попросил Крэлкин уставшим голосом.       Единорожка смутилась, но книга легла на место.       – Почитаешь ты эту книгу или нет, мне все равно, – признался жеребец. – Но Селестия хотела, чтобы я никому ничего из нее не рассказывал, а, тем более, не показывал.       «И вот так я подорву доверие ученицы по отношению к ее всезнающему учителю, которая даже не разрешила прочесть строчки из настоящей истории Эквестрии. Я бы не хотел этого делать, ведь мне еще нужен путь в голову Селестии».       – Хорошо, – согласилась единорожка, пожелала спокойной ночи и вышла, закрыв за собой массивную дубовую дверь.       Оставшись в одиночестве, земной пони подошел к столу, на котором возвышалась миска с овощами и выпечкой. Он выбрал на глаз самое сладкое пирожное и откусил нежное тесто. На язык сразу попала приторная начинка и глазурь. Взбодрив таким образом мозг, для дальнейшей продолжительной ночной деятельности, он взял фонарь и двинулся вдоль высоких стройных рядов книжных полок. Пыль и запах залежавшейся литературы тут же напомнили ему магическую библиотеку, в которой он проводил массу времени. Это время он ценил и вспоминал, как хороший, но короткий сон.       – Где-то здесь должны быть книги по зельям, – бормотал он себе под нос, даже не остерегаясь, что его могут заметить. – Все книги, что мне приготовила Твайлайт, пока что не имеют значения. Необходимо сорвать планы Селестии. Как мало времени и как много необходимо узнать! Принцесса слишком рано нашла способ нашего возвращения.       Он остановился где-то посреди полок, оглянулся, почувствовав опасение, что его увидят за непотребным занятием и начал рассматривать корешки книг. Библиотека была упорядочена не по наименованию, а по тематике, причем, внутри определенной тематики никакого намека на порядок Крэлкин найти не смог. Названия на корешках шли вразброс, объем литературы тоже был разрознен, как и года ее выпуска. Крэлкин даже подумал, что книги упорядочены по уровню умений, но книга для новичков в заклинании левитации стояла рядом с такими, как книга по уборке зимы одним единорогом на территории небольшого города. Не преминув заглянуть в книгу по сильной магии, он понял, что “уборка зимы” представляла собой полную уборку снега и льда с небольшой территории, но истинного значения заклинания из тех отрывков, что он просмотрел, так и не смог понять а перечитывать половину фолианта он не был намерен. Хотя он смутно представлял себе, что такое на самом деле уборка зимы и чем она так сложна, понимал, что заклинания, охватывающие некоторую область, были самыми сильными и трудоемкими для рунических магов. А это уже служило неким ориентиром в реальной силе магии единорогов и оценке трудов, изложенных в книге.       Белоснежный пони до полуночи слонялся между полками, пока, наконец, не нашел книги на непонятных ему языках. Точнее для себя, о количестве языков, он сказать не мог, так как это мог быть и один язык, лишь в разных вариациях. Он вытащил несколько десятков книг, но по картинкам отобрал всего две. На одной был нарисован череп пони, окутанный едким зеленоватым облаком, а на второй – колба с бурым веществом внутри. «Одна рассказывает о смертельных ядах, а вторая – о приготовлении зелий», – уверил он себя, поставил остальные книги на место и отправился с добычей в зубах на кровать.       Он посмотрел на избитый временем том, тщательно перетянутый веревкой, с некой заинтересованностью, но тут же отбросил это чувство. Положив принесенные книги на кровать, он вновь отправился вглубь библиотеки на поиски словарей. Полка с подобной литературой находилась в самом конце библиотеки. Большой слой пыли говорил ему, что никто не брал эти книги очень долго, что показалось Крэлкину крайне подозрительным.       «Если это единственные словари, то я не понимаю, почему их не используют? Или в столице не интересуются жизнью иных культур, или иностранные языки знают все, кому это надо? Но почему подобная литература находится в самом конце библиотечного зала? Ладно. Что у нас тут есть? “Наречие драконов”, “Зебриканские истины”, “Как вести деловой разговор с грифонами”, “Языки минотавров и их наречия”, “Универсальный переводчик”. – Крэлкин остановил взгляд на огромном бежевом томе. – Универсальный? Разумно было бы его взять, чтобы хотя бы понять, на каком языке написана книга».       Остановив свой окончательный выбор на этой книге, он с трудом вытащил огромный том из полки, и тот с грохотом упал на пыльный пол. Крэлкин подпрыгнул от неожиданно резкого звука и ругнулся на себя. Книга была тяжелой, объемной, с трудом помещалась между зубами, однако он, хоть и с трудом, но дотащил ее до кровати и бросил на подушку. Отплевавшись от пыли и съев холодное яблоко, чтобы перебить неприятный вкус, он развалился на постели, подвинув все остальные книги на край, и положил перед собой “Универсальный переводчик” и книгу с изображением черепа.       Весь последующий час он пытался понять, что написано в книге. Она оказалась написана на зебриканском диалекте, что порадовало Крэлкина, и он начал знакомиться с начальными аспектами языка. То, что эта книга была не про зелья, он понял практически сразу, просто пытался уловить суть написанного, но она постоянно от него ускользала. Автор пропагандировал культ предков, возвращение к корням, к матери-природе, но Крэлкин не понимал некоторых тонкостей из-за перевода. Его сложность состояла в том, что на одно зебриканское слово приходилось несколько значений из эквестрийского словарного запаса, и в зависимости от того, в какой ситуации слово использовалось, оно принимало разные значения. А иногда перевод выдавал такие изыскания, как: “Одной из наиболее важных задач, выполняемых шаманом, была защита целостности души компании”. Однако слово “душа” подразумевало под собой и значение “жертва”, а также “психология”. И какое слово было правильным, он не знал. И если “психология” и “душа” имели нейтральное значение, и по смыслу представлялось что-то не кровавое и неоскверненное, то “жертва” подразумевала под собой совершенно иное.       Так он дочитал до предложения, смысл которого он совершенно был не в состоянии понять и, тяжело вздохнув, закрыл книгу. Он покосился на историю основания Эквестрии, любезно предложенную Принцессой для его личного изучения, однако придвинул книгу с изображением колбы и перевел название: “Лекарственные эликсиры”. Простонав, он сбросил книги и словарь на пол и от безысходности взялся копытами за потертый том. Долго рассматривая книгу под светом одинокого фонаря, он размышлял, что же там может быть написано. «Конечно, – думал Крэлкин, – там не все так радужно, но не может же там все быть настолько плохо, чтобы вводить такую секретность и определять готовность пони к изучению своих корней личным изъявлением желания это делать. И необходимость спрашивать главу страны о возможности погрузиться в исторические факты кажется нелепой и надуманной».       Он еще немного поколебался, прежде чем принять решение начать читать эту книгу, окинул взглядом стройные полки и вгрызся зубами в холщевую веревку, перетягивающую книгу и скрывающую от ненужных глаз запретную информацию. Избавившись от пут, он раскрыл том на первой странице и погрузился в чтение.