И я тебя, Шерлок

... За окном шел снег, пушистые хлопья медленно падали на землю, укрывая город белой пеленой. В комнате горел камин, трещали поленья. Языки пламени поглощали обугленные листы бумаги, на которых молодой человек писал речь. Точнее, письмо. Очень важное письмо дорогому человеку. Но он не мог подобрать нужных слов и все время, как только рука выводила какую-то букву, сжигал листок. Целыми днями сидит он один в этом кресле с закрытыми глазами и ждет его прихода. Но он не придет... У него своя жизнь: жена, ребенок. В его новой жизни старому другу просто нет места. И от этих мыслей становится больно. Брюнет отбросил очередной лист бумаги, ручку и, соединив ладони и закрыв глаза, начал думать. Но тут он четко услышал звук замка входной двери и скрип ступеней деревянной лестницы. И в дверном проеме появился он. Тот, которого он все время вспоминал. Тот, по кому грустил. Тот, без кого не мог прожить. - Что случилось? - произнес детектив слегка дрожащим голосом, стараясь не выдавать своих чувств. - Пришел проведать друга, - ответил гость. - Ты мне не рад? Сероглазый парень осмотрел друга и ответил: - Рад. Но что случилось? Доктор сел в кресло напротив него, глубоко вздохнул и сказал: - Мы с Мэри поссорились. С минуту в комнате стояла полная тишина, лишь слегка нарушаемая потрескиванием камина. Языки пламени камина давали неяркий свет, в котором причудливым образом создавалось впечатление глубокой скорби на лицах парней. Каждому из них казалось, что он вот-вот увидит слезы своего друга... Хотя так ли неправы они были? - Сейчас бы выпить хорошенько, - выдохнул гость, и посмотрел в глаза брюнету, в которых читалось аналогичное предложение. В клубе громко играла музыка, которая так била по ушам, словно тысячи молотков, молоточков и громадных кувалд пытаются выдолбить из тебя душу. Шерлок с Ватсоном этого не чувствовали, так как головы у них были достаточно ватными, чтобы не резонировать от жутких ритмов, обрушивавшихся на уши посетителей. Друзья сидели возле барной стойки в окружении рюмок с непонятной жидкостью, которую здесь называли "водка". Уже после первой рюмки Шерлоку стало не по себе, зато у Джона был крепкий организм, который прореагировал только после шестой. Сейчас они сидели, опершись на стойку. Джон уснул на плече детектива, а тот, в свою очередь, пытался занюхать очередную порцию адского пойла волосами соседа, поскольку заказать закуску они не догадались. В кармане доктора постоянно вибрировал телефон, отчего Джон постоянно ерзал и чуть не падал на холодный пол. Тринадцать пропущенных от Мэри. - Знаешь, - еле выговаривая слова, вещал консультирующий детектив, - я все никак не мог тебе сказать. Джон, ты для меня не просто друг. Ты мой лучший друг. Ты мой единственный друг. Я понимаю, тебе сейчас не до меня, у тебя свои проблемы, но как же мне без тебя плохо. Джон что-то пробормотал во сне, а Холмс продолжил: - Прости меня еще раз за все. Я знаю, как тебе было плохо. А как было плохо мне, как я пытался себя сдержать... Время шло, из клуба потихоньку начали выходить люди, покидая гостеприимное заведение, и персонал начал коситься на эту парочку с неодобрением. - Джон, а вдруг они подумают, что мы эти? Ну, голубые! Да нет... С чего бы это? Так вот. К чему это я. Джон, я тебя люблю! И с этими словами Шерлок чмокнул в губы своего лучшего друга, уронил голову на барную стойку и тут же уснул. А Джон Ватсон во сне бормотал: "И я тебя, Шерлок." За окном занималось холодное лондонское утро. Снег прекратился, укрыв улицы белым покрывалом, дающим мерцающий отсвет на стены старых зданий. В спальне было темно, на кровати виднелись два силуэта, укутанные одеялом, и слышно было, как два ровных дыхания звучат в унисон. Двое любящих мужчин мирно спали...