Я знаю, что тебе нужно

Жизнь — странная штука, слишком хрупкая и деликатная. Достаточно одного неуловимого движения, чтобы пустить её под откос. Он пропустил тот момент, когда его собственное существование медленно, но верно стало превращаться в полное дерьмо. Когда он сделал это роковое движение? Разве теперь кто-нибудь ответит?.. А ведь раньше всё было хорошо. Можно даже сказать — отлично. Каких-то пару месяцев назад у него было всё: учёба, которая действительно нравилась, работа, приносящая и моральное, и материальное удовлетворение, любимая девушка, однокомнатная квартирка, пусть маленькая, но зато своя собственная, всего в десяти минутах ходьбы от дома, где он родился и вырос, и где до сих пор живёт мама. Почему же в какой-то момент всё вокруг вдруг стало бесцветным и пресным? Девушка перестала казаться особенной, её излишняя самостоятельность и собственнические замашки начали неимоверно раздражать. Секс с ней стал посредственным будничным занятием, просто набором однообразных повторяющихся телодвижений, рано или поздно приводящих к физической разрядке, а на душе после этого — пустота. Возможно, всему виной её безапелляционное заявление, что по окончании четвёртого курса им следует пожениться. Пора оформить их отношения должным образом. Она уже посоветовалась с мамой, и они даже определились с датой торжества. Вот так... А он должен был радостно принять это известие и как тварь бесхребетная безропотно подчиниться. В тот день он впервые вышел из себя. На повышенных тонах, так, чтобы она расслышала всё, от первого и до последнего слова, он посоветовал ей и дальше жить с мамой, раз у них такое взаимопонимание, а он никому ничего не обещал и не позволит тащить себя в ЗАГС, как тупого барана на заклание. Они продержались ещё три недели. Три грёбанных недели постоянных скандалов и ругани, взаимных обвинений и обид. А потом он просто плюнул и поставил жирную точку в их совместной истории. Когда он в последний раз вышел из её подъезда, то не почувствовал ни облегчения, ни грусти или сожаления. Опять привычная пустота, словно и не было этих отношений, будто за полтора года она так и не стала для него близким человеком. И того, что она окажется такой мстительной сукой, он тоже не ожидал. Всего за несколько дней ей удалось добиться того, что он возненавидел университет и всё, что с ним связано. Разыграв перед сокурсниками роль несчастной наивной жертвы подлого обманщика, она кардинально изменила отношение дружной студенческой общественности к его персоне. Ему был объявлен бойкот, ибо никто не смеет обижать всеми любимую старосту, девушку высоких моральных принципов, активистку, красавицу и далее по списку. А кто он такой? Оказалось, никто... пустое место. Лишь работа позволяла хоть ненадолго почувствовать себя кому-то нужным. Спортивный инструктор в небольшом фитнес-клубе — возможно, это не предел мечтаний, но ему нравилось. Каждый день, едва дождавшись окончания пар, он летел в клуб и первым делом отыскивал глазами хрупкую фигурку, а найдя её, чувствовал, как напряжение, скопившееся за полдня, проведённых в универе, отпускает его. Этот парень появился здесь месяц назад и с тех пор не даёт ему покоя, хотя они даже ни разу не разговаривали. Не хочется думать, что и первые ссоры с девушкой начались именно тогда. Просто совпадение, это ничего не значит. Странный мальчишка, бледный как смерть, с чёрными волосами и такими же тёмными глазами, взгляд которых вызывает непонятное оцепенение, будто бы смотришь в пропасть, и стоит лишь пошевелиться, мгновенно ухнешь вниз и будешь вечно лететь, но так и не достигнешь дна. Даже разговаривает он странно — громко, отрывисто, слегка картавя. Резкий голос совсем не вяжется с субтильным телосложением. Он каждый день наблюдает за этим пацаном. Но всякий раз, когда тому нужна помощь инструктора, кто-то более удачливый успевает подойти раньше. А ему остаётся лишь молча смотреть и вздрагивать, когда удаётся поймать брошенный украдкой взгляд чёрных глаз. И неизвестно, сколько бы ещё продолжалось это наваждение, если бы однажды вечером он не задержался дольше остальных, складывая спортивный инвентарь. — Ты же чувствуешь, что твоя жизнь изменилась, Марк? — резкий голос прозвучал как карканье в полной тишине пустого зала. Он был уверен, что остался один в клубе, как же здесь появился этот мальчишка? — Она больше не устраивает тебя, ты хочешь чего-то иного, но ещё сам не понимаешь, чего именно. Я знаю, что тебе нужно. И мороз пробирает от уверенности, скользнувшей в этих словах. Откуда этому парнишке знать, что ему, Марку, нужно, когда он и сам в себе пока не разобрался? И почему сейчас так хочется поверить, позволить хоть раз кому-то решить всё за себя, переложить ответственность на чужие плечи, пусть даже такие хрупкие? — Я знаю, что тебе нужно, — снова повторил парень, уже шёпотом, гипнотизируя своими дьявольскими глазами. Лёгкое прикосновение сухих губ не вызывает неприязни, напротив, хочется прижаться плотнее, смять эту кривую ухмылку, поцеловать жёстко, так, чтобы почувствовать привкус крови на языке. И больше уже не останавливаться, идти до конца, прямо в этом зале, на полу, покрытом серым ковролином. Истязать грубыми ласками бледное тело, подчинить полностью, зная, что сопротивления не последует. Удариться в безумие, покрыть нежную кожу ярким узором из засосов и царапин, заставить кричать сначала от резкой боли, а потом от не менее острого наслаждения. И плевать, что глаза пощипывает от пота, крупными каплями стекающего со лба, что колени неприятно саднит от трения об жёсткий ворс ковролина — всё это меркнет в водовороте накатившего оргазма. Содрогнувшись в последний раз, Марк легко прикоснулся губами к волосам на затылке замершего под ним парня и нехотя отстранился. В прожжённом удовольствием мозге зашевелилась мысль, что надо бы добраться до душа, но сначала желательно обтереть чем-нибудь влажную кожу. Он потянулся назад, к отброшенной подальше футболке, а когда развернулся обратно, то не смог сдержать крика — мальчишки рядом уже не было. Какого хрена, что это за чертовщина? Завертевшись на месте, он дикими глазами осмотрел помещение и удостоверился, что кроме него в зале действительно больше никого нет. Лишь выстроенные ровными рядами тренажёры да пара влажных пятен на полу перед ним. Всё ещё не отойдя от шока, Марк медленно собрал с пола свои вещи и словно в прострации побрёл в душевую. Он запрещал себе думать о том, что случилось. Это явно какой-то выверт его воображения, просто он ещё под впечатлением от того, что произошло между ним и... Твою мать, он же даже имени пацана не знает! Марк не помнил, как добрался домой, ночью не смог даже глаз сомкнуть из-за постоянно накатывающего страха. То и дело таскаясь на кухню за очередной чашкой кофе, он внушал себе, что завтра увидит мальчишку, они поговорят и, возможно, даже посмеются вместе над его разыгравшейся фантазией. Надо только дотянуть до утра. Зная, что странный черноглазый парень всегда приходит на тренировки вечером, Марк всё равно пришёл в клуб к открытию. Сидеть целый день дома было невозможно, а о том, чтобы пойти на пары, даже думать не хотелось. Накачанный под завязку кофеином, он с трудом дождался вечера, но знакомый незнакомец так и не появился. Не было его и на следующий день, и через день тоже. Когда паника глубоко вонзила в него свои острые когти, Марк попытался узнать личные данные пацана на ресепшене. Сделать это оказалось проблематично, не зная ни фамилии, ни даже имени. Тогда он бросился к другим инструкторам. Ведь все они не раз помогали парню, должен же хоть кто-то знать, как его зовут! Коллеги тоже с недоумением смотрели на Марка, уверяя, что не понимают, о ком он спрашивает. В итоге вырисовывался один единственный вывод: в этом фитнес-клубе никогда не занимался парень, подходящий под описание, которое дал Марк. Он сходил с ума. Чем ещё можно объяснить лже-воспоминания о мальчишке-которого-никогда-не-было? Неужели после расставания с девушкой Марка так замучил недотрах, что он выдумал себе всю эту историю с незнакомцем? Если так, то почему в своём воображении он трахался с парнем, а не с какой-нибудь сексапильной девчонкой? Туева хуча вопросов и ни одного вразумительного ответа. Марк заставлял себя забыть об этой истории, стереть из памяти яркие подробности, но, похоже, он действительно сходил с ума. Его постоянно мучила бессонница, а потом он с ужасом осознал, что начинает слышать посторонние звуки. И чем больше времени проходило, тем плотнее его окутывало безумие. Он не мог думать ни о чём и ни о ком, кроме странного мальчишки. Образ черноглазого преследовал его днём и особенно ночью. В те редкие моменты, когда Марку всё-таки удавалось задремать, он слышал знакомый каркающий голос, становившийся с каждым разом всё чётче. Когда он последний раз появлялся в университете? Давно, кажется, очень давно, как и на работе. А зачем? Он больше не увидит своё черноглазое проклятье. Так и потеряет остатки разума, не прикоснувшись более к бледной коже, к иссиня-чёрным волосам, не поцеловав тонкие губы. Только голос, который снова и снова повторяет: «Иди ко мне. Я знаю, что тебе нужно. Иди...» Он бы пошёл. Полетел, помчался. Если бы знал, куда. Что это, наваждение, навязчивая идея, шиза? Любовь? Он обречён любить несуществующего человека, плод своего, теперь уже без сомнения, больного воображения? Лелеять нереальную надежду, что это действительно голос черноглазого зовёт его? Проклятый мальчишка ищет его, ждёт?.. Он готов на всё, что угодно, лишь бы всё это закончилось. Чтобы прекратилась раздирающая головная боль. Он пробовал избавиться от неё, выпив аспирин — не помогло. А потом, словно безумец, стал опустошать аптечку, глотая всё, что попадалось под руку. Было хреново, он долго блевал над унитазом, зато болезненные рвотные спазмы временно отодвинули на задний план непрекращающуюся мигрень. Хоть какое-то разнообразие. И снова бредовый сон, голос, настойчиво зовущий его. «Иди ко мне, я знаю, что тебе нужно, Марк...» — Я приду, только скажи, куда! — пытается прокричать он, но из горла вырывается только хрип. Глаза распахиваются, и он успевает заметить смазанную тень, метнувшуюся через открытую форточку. На пол плавно опускается чёрное вороново перо. Как в его комнату попал ворон? Он точно помнит, что не открывал форточку, но сейчас она распахнута настежь. Наверное, его безумие прогрессирует, и от этой болезни уже не избавиться. Стены маленькой квартиры давят на него, а потолок кажется слишком низким. Хочется освободиться, выбраться из заточения бетонной коробки, глотнуть свежего воздуха. Он задумчиво поглаживает пальцами пёрышко, удивительно напоминающее по цвету волосы его черноглазого мальчишки. Понимающая улыбка касается пересохших губ. — Это твой ответ, да? Поднявшись с кровати, он медленно подходит к окну, открывая широкую створку. Мгновение, и подоконник приятно холодит ступни босых ног. Вот она, свобода. Вид, открывшийся с высоты четырнадцатого этажа, завораживает, притягивает. «Иди ко мне...» — теперь голос звучит совсем рядом, словно в каком-то шаге от него. Он с наслаждением вдыхает свежий воздух и отрывает одну ногу от подоконника. Последняя мысль почему-то о маме. Наверное, она огорчится, что он покинул этот мир, не спросив её... Шаг... Говорят, большинство выбросившихся из окна умирает от разрыва сердца ещё в воздухе. Но ему не страшно, совсем не страшно!!! *** Толпа зевак в оцепенелом ужасе рассматривает исковерканное тело молодого парня, лежащее на тротуаре, а над перепуганными людьми нарезает круги пара чёрных воронов. Оглушительно каркнув, одна из птиц взмывает вверх. Вторая, более крупная по размеру, тут же устремляется вслед за первой в бескрайние небесные просторы. Куда они полетят — теперь не важно. Они потеряли всё, чтобы начать заново там, куда их занесёт...