Небольшой эксперимент

Джон как-то заметил, что скука либо заведет меня под пулю, либо однажды прославит мое имя. Сказал, словно бессознательно повторяя чьи-то слова, а то и вовсе мысли. Что ж, он оказался прав. В обоих случаях. Однако он совершенно не предусмотрел третьей возможности. По опыту знаю, что адреналиновая ломка может быть куда сильнее ломки наркотической – смотря, что в большей степени будоражит ум: наркотики или жажда живой работы мысли. В обоих случаях отсутствие новой дозы может превратиться в настоящую муку. Я, как вы знаете, приверженец второго вида зависимости. И в периоды затишья в криминальной среде Лондона сам с трудом представляю, как Джон меня терпит. Хотя я просто знаю: он, в отличие от меня, просто умеет терпеливо ждать. Мой сайт безмолвствует. Лестрейд отбыл в отпуск, и в полиции не осталось хоть сколько-нибудь вменяемых людей. Все мои уличные агенты в один голос твердят, что ничего подозрительного не происходит, так, мелкие кражи да рядовые убийства, которые может раскрыть даже школьник, ну, или пара-тройка представителей охраны порядка. Я беспокойно мечусь по комнате, не в силах предпочесть диван, стул или еще какое, более экзотическое, место для размышлений. Джон сидит в кресле в махровом халате, пьет чай и читает газету. Кружку на стол не ставит – слегка раздражен моими метаниями. Лоб прорезала морщина, губы чуть поджаты – политика никогда его не интересовала, но остальные статьи и того хуже. Нога закинута на ногу, на большом пальце покачивается тапочек – хм-м… обычно Джон предпочитает ходить босиком. После принятия душа он посетил кухню, налил чай и, вероятно, снова наступил в обширную лужу около холодильника. Моя вина – после очередного эксперимента холодильник почти не работает. Надел старые тапочки мужа миссис Хадсон, почти новые, но уже потертые от решительной и неаккуратной походки. В кармане халата лежит телефон – хотел позвонить мастеру, но вспомнил, что уже слишком поздно. Ничего интересного. Скучно. Я подскакиваю к креслу, встаю на колени перед Джоном, опершись на мягкие подлокотники, и жду. Некоторое время Джон делает вид, что не замечает меня, пока я одним быстрым точным движением руки не мну газету, лишив его средства защиты от моего пристального взгляда. – Шерлок! И что все это значит на этот раз? – Джон раздражен и уже не пытается скрыть это. – Помоги мне, – прошу, приняв молящее выражение лица. – Помочь тебе встать? – Развлеки меня. Джон усмехается и недоверчиво глядит на меня. – И как? Ты же не предлагаешь сбегать убить кого-нибудь, чтобы ты… – он неуверенно запинается. Я молчу. – Не предлагаешь же, да? – Я только хотел добавить: на твой выбор. Джон задумывается, откидываясь на спинку кресла, подпирает рукой лоб. Я все так же сижу у его ног. Наблюдать за Джоном может быть довольно увлекательно, хоть я уже и знаю все его привычки, обычные реакции и ход мыслей. Вот и сейчас он предложит… – Сходим, поужинаем? – Скучно. Удиви меня! Я смотрю на него снизу вверх, отмечаю приятное разнообразие такого положения. Мне уже интересно, сможет ли он придумать что-то такое, что я не смог предвидеть. – Шахматы? Нет, это бессмысленно, – Джон делает успехи. – Так же как и карты и все остальные игры, предполагающие хоть минимум логики. Может, – пожимает плечами, – прочтешь детектив? – Их герои – идиоты, ясно на второй странице, кто может оказаться убийцей, и это не всегда совпадает с авторским вариантом, – фыркаю и перемещаю руки на колени Джона. На подлокотниках кресла они начали подмерзать. Джон старается скрыть от меня свое смущение. – Что ты делаешь? – спрашивает, решив все же высказать неудовольствие. – Всего лишь грею руки. И подгоняю ход твоих мыслей. – Ты невыносим, Шерлок, – вздыхает Джон, я не могу не согласиться. Это одно из условий моего нормального функционирования. – Расскажи о своих чувствах к Саре, – прошу, внимательно следя за реакцией Джона. Напрягся, мышцы под моими ладонями затвердели, недовольно вздохнул. Ему очень не понравилась тема – он и сам не уверен, что именно чувствует. – Нет, – резко. Я принимаю правила игры и перемещаю руки выше. Останавливаюсь в опасной близости от паха. Рискованный шаг – у Джона есть два пути, и сейчас он в одинаковой степени способен выбрать любой из них. Меня интересует именно этот момент – выбор из равнозначных, основанный, скорее, на чувственно-эмоциональном восприятии ситуации, чем на анализе фактов и возможностей. – Хорошо, давай поговорим о причинах твоей психосоматической хромоты, которая, к слову, может вернуться, если… – Нет! – он уже почти кричит. Я удовлетворен результатом. Перемещаю руки еще выше и легко сжимаю его пах. Хм-м… вот это уже интересно. Джон таращит на меня глаза, его зрачки расширены, дыхание едва заметно участилось, а руки сжали подлокотники кресла. Он не останавливает меня. Очень интересно. – Тогда предложи свою тему для разговора. Джон смотрит на меня долгим взглядом, что будь на моем месте кто другой, уж точно уже отвернулся бы или накинулся на Джона в порыве страсти. Я же спокойно смотрю в ответ, продолжая легко поглаживать пах. – Почему ты делаешь это? – наконец спрашивает Джон. В его голосе появляется хрипотца, которая находит отклик где-то у меня внутри. Однако чувства для меня вторичны, сколь бы сильны они не были. – Скучно, – повторяюсь. – Неужели ты считаешь это интеллектуальным занятием? – Наблюдение, мой дорогой друг, наблюдение! Джон стонет. Я чуть усиливаю трение. Он не сопротивляется. – Почему ты не сопротивляешься? – интересуюсь, пристально изучая его лицо, часто возвращаясь взглядом к губам. Волнующее зрелище, отмечаю краем сознания. – Не хочу мешать эксперименту, – бурчит. Врет. – Скажи лучше правду. – Правду? Что я давно желаю тебя и только и ждал, когда ты это, наконец, сообразишь? Так нет, это не правда. – Ты не хочешь меня? – Не знаю, – после небольшого колебания, – я просто доверяю тебе, вот и все. И твои прикосновения мне… не противны. Ах, милый Джон! Наивный, добродушный, верный. Войну прошел, а так ничему не научился. Даже прислушиваться к себе – первое умение при его подверженной ненужным эмоциям и чувствам натуре. – Ты хочешь, чтобы я пошел дальше? – на всякий случай. – Давай, поставим небольшой эксперимент, – соглашается Джон. И тогда я развязываю пояс халата и откидываю полы в стороны. Джон усмехается, будто наслаждается происходящим. Присматриваюсь – так и есть. Оказывается, не один я страдаю сегодня от скуки. Я берусь за резинку трусов, высвобождаю член, уже заметно возбужденный, впрочем, как и мой, который в данный момент не имеет большого значения. Некоторое время смотрю на него, да, изучаю, вбираю в себя информацию уже почти бессознательно, а потом аккуратно касаюсь его своими губами. Новое ощущение захватывает меня целиком, я стараюсь запомнить, какой он во мне – кожа нежная, головка касается неба. Член Джона заполняет собой мой рот, а я продолжаю исследовать – языком, совсем чуть-чуть зубами, посасываю, потягиваю. Джон снова стонет уже однозначно страстно, но все еще пытаясь сдерживать себя. – Не верю, что ты это делаешь, – шепчет Джон. – Что я тебе позволяю. Оказывается, мои слова ничего не значат, хоть я и искренне не считал себя геем. Процесс познания. Чувственность. Влечение. – Ты удивляешь меня, – говорю я, отмечаю, что голос стал низким. Джон усмехается, одновременно запрокидывая голову назад. Я расстегиваю свою ширинку – с физиологией не поспоришь, и мой член уже доставляет мне некоторые болезненные ощущения. Продолжаю ласкать языком Джона, но теперь добавляю руки, мну его ягодицы, и он привстает, прогибается, хрипит мое имя. Занятно, но я чувствую как его ноги случайно задевают меня. Как остро реагирует на прикосновение моя кожа, как волна желания затуманивает разум. Я уже сам не различаю, чем же я увлечен больше – исследованием тела и реакций Джона или же собственными ощущениями от этого исследования. Чувствовать я не привык, не эти эмоции, не так ярко. Это захватывает меня, уносит от первоначальной цели. Джон здесь – такой горячий, извивающийся, стонущий от возбуждения и моих действий языком. И мне это нравится, безумно, завораживающе. Сродни адреналину, сродни разгару расследования, ни на что не похоже и невообразимо хорошо. Спасибо, что согласился, Джон! Я ласкаю Джона одной рукой, второй тянусь к собственному члену. Я чувствую, Джон на грани, он хватает меня за плечи, за волосы, за щеку – просто, куда может дотянуться. Мне приятно, каждое прикосновение возбуждает, я отстраненно отмечаю, как кожа в местах прикосновений вспыхивает огнем. Джон кончает мне в рот, дергается в сладостных судорогах, шепчет мое имя – для него это важно, он все еще не до конца верит в происходящее. Я не надолго отстаю от него и изливаюсь в руку. Обессиленно кладу голову на колени Джона. Ощущения приятные, великолепные ощущения, стоит признать! И скуки как не бывало. Эксперимент удался. – Это было… здорово, – говорит Джон. Странное слово он подобрал для определения. Это говорит о… вообще-то не так важно, о чем, поддаюсь я мгновению ленности. Главное – как. – Это был эксперимент, – отсекаю я дальнейшие рассуждения. – Я… работал. – Я помню, ты повенчан со своей работой. Но я, кажется, не против, чтобы иногда воспринимал меня как работу. – Идет, – слишком легко соглашаюсь я. Встаю на ноги и иду в ванную. А по пути думаю, что в итоге скука завела меня в постель к Джону. Неплохое развитие событий и довольно приятное, надо отметить. Особенно, если учесть, что скука мучает меня довольно часто…