Слезы Пустыни

Охота началась, когда солнце начало клониться к закату, мешая в небе лазурь и ало-желтый багрянец. Джон вышел во внутренний двор дворца Карифы вслед за своей новой служанкой – наличие личного сопровождающего стало для него очень странным, так что привыкнуть к этому было сложно. Словно он был денежным мешком, чтобы нанимать для себя прислугу. Молоденькая девочка, с ног до головы закутанная в белое, должна была следить за любым его желанием и выполнять прихоти, которые, правда, не включали в себя интимные, о чем она заявила сразу же, лишь появилась на пороге. Анника, как ее звали, была совершенно очаровательной дерзкой девчонкой, она очень понравилась Джону, и внесла свою лепту в его мнение о Карифе. Она восхищалась магом с ее детской непосредственностью и была уже вторым человеком, попросившим мужчину заботиться об этом самоуверенном парне. Конечно, это все могло быть обманом, однако Джон все больше убеждался в том, что изначальное его мнение о маге было искусно навязанным чарами Сабиры. Карифа и его свита уже ждали мужчину, верхом на оседланных лошадях. Желтая, словно песок под палящим солнцем, кобыла мага щеголяла белоснежной гривой и ярко-алой амуницией. Красные бархатные кисти свисали с ее богато украшенной уздечки, в больших карих глазах с белыми ресницами отражалось солнце, а морда была такая изящная, что поместилась бы в чайную пиалу – видимо, Карифа подбирал животных под стать себе. Таких же огненных, с ярким характером и броской внешностью, что взгляд неволей задерживался. Белые ткани развевались вокруг стройной фигуры мага, и неизменная Слеза переливалась на его лбу, словно хрустальные воды горных ручьев, волосы были собраны на затылке тонким узором косичек на всей голове. У Джона складывалось впечатление, что маг собирается на прием к какому-то знатному вельможе, а не на охоту. В представлении мужчины охота включала в себя ружье, водоплавающую собаку и птицу, которую эта собака вспугнет и принесет после удачного выстрела, и в конце всего действа должно получиться неплохое жаркое. И, конечно, неизменной оставалась лицензия на отстрел дичи. По крайней мере, таким образом проводил время на природе отец Ребекки. Джон даже помнил свою первую добычу – едва оперившегося птенца дикой утки, впервые поднявшегося на крыло. Нанятый в специальной службе спаниэль принес его, совершенно не повредив ни перышка, еще живого. То, что происходило сейчас, абсолютно отличалось от привычного опыта Джона. Ему вручили поводья высокого рыжего жеребца, и процессия во главе с Карифой выехала за высокие ворота. Джон бросил взгляд на площадь, где еще сегодня утром лишили жизни Сабиру, и внезапно понял, что больше не ощущает к ней привязанности. Она легко исчезла из его жизни вместе со сладким ароматом жасмина. Дворец мага находился в центре Сэнд-Арента, и свита прошла по широким улицам, прежде чем покинуть город, отправляясь в бесконечный атлас песков. Желтые, лазурные и белые дома стояли так близко друг к другу, что между ними не смог бы проехать ни один всадник. Главная дорога, покрытая глиняными кирпичами, видимо была местным рынком, и палатки и разноцветные навесы сейчас были собраны, позволяя проехать правителю. Джон видел, как Карифу приветствуют люди, и видел, как маг наслаждается их вниманием. Сейчас он выглядел, словно настоящий коронованный принц, а не надменный парень, которого мужчина уже привык видеть. На окраине города Джон пришпорил своего жеребца, нагоняя тонконогую кобылу мага. Вместе с десятком лошадей по пескам с совершенно счастливыми мордами неслись собаки с шелковистыми ушами, тощие и длинноногие, пегие и белоснежные, с костяными наростами на спинах – они летели вперед, натягивая алые поводки в руках псарей. Джон был вынужден признать, что охота для него остается темным лесом. Он совершенно не мог понять, на кого можно охотиться в пустыне, и зачем нужна свора этих странных псов. Его радовало только то, что на лошади он держался весьма уверенно, благодаря сестре своего отца, содержащей небольшое ранчо. Он часто проводил у нее время в детстве, общаясь с плохонькими лошадками с мозолистыми коленками. Лошади Карифы значительно отличались от них. Они взрывали копытами песок, шли по атласной поверхности легко, словно по твердой земле. И солнце, уже не такое палящее как в полдень, но все же достаточно жаркое, кажется, совершенно не причиняло животным дискомфорт. Джон оторвался от созерцания длинноногих псов, зарывающихся в барханы в поисках змей, и заметил, что Карифа внимательно наблюдает за ним. - В Сэнд-Аренте есть два вида собак, - произнес он, прекрасно осознавая, что Джон будет его слушать, - охотничьи, тонконогие и легкие, предназначены специально для гонок с танами. Ты уже видел подле меня Эфу, она способна обогнать любую лошадь. И охранные, как моя Юрга. Они отличаются тонким умом и преданностью, более сильной, чем у некоторых людей. Юрга почти всегда находится рядом со мной. Джон хмыкнул, сосредотачиваясь на плавных движениях своего жеребца. Лошади на ранчо тетки трясли во время рыси, как велосипед на каменистой дороге. На конях песков можно было укладывать детей на ночь вместо колыбели. - Ты знаешь английский, - произнес Джон, прежде чем Карифа успел продолжить, - с акцентом, но все же это английский. Откуда? - Что я знаю? – заинтересовался маг, направляя свою кобылу ближе к Джону. Норовистая лошадь махнула белоснежной челкой, резким движением потянувшись к жеребцу, чтобы цапнуть его за гриву. Но Карифа твердой рукой осадил ее, заставив недовольно всхрапнуть. За процессией оставался вскопанный копытами песок, нарушая картину плавных линий атласа. - Английский язык. Ты говоришь так же, как я, - пояснил Джон, слегка обескураженный удивлением Карифы. - Мы называем его мертвым наречием, - маг натянул поводья, и лошади пошли рядом друг с другом. Солнце сияло на их лоснящейся шерсти, - это язык Шанфарры. Если пожелаешь, я могу рассказать тебе о ней, пока мы не достигли границ охотничьих угодий. Джон кивнул, чуть помедлив, и Карифа начал свой рассказ. Раньше, много лет назад, в песках, далеко расположенных от Сердца Пустыни, главным городом Аскании и богатейшим из них являлась Шанфарра. Она утопала в золоте, драгоценностях и зелени и была главной точкой торговли. Она была городом магии. Здесь жили волшебники, древний род, способный управлять природой и создавать жизнь там, где ее не могло быть. Помимо них, в городе проживали и сотни обычных людей, потомки которых сейчас населяют Сэнд-Арент. В Шанфарре родился и сам Карифа, и его брат, однако маг уже почти не помнил ничего более подробно, поскольку вскоре после его рождения их матери пришлось покинуть родные земли и искать убежища в Альве. Потому что произошла катастрофа, которую сейчас люди называют Великим Волшебством. Не многие маги могли создавать врата между мирами. Для этого, как и для их разрушения, требовались небывалая мощь и талант. - Даже я должен потратить все свои силы, чтобы открыть или уничтожить самое простое окно в иной мир, - признал Карифа, хотя это и прозвучало, как бахвальство. Созданные слабыми магами врата большинством своим были нестабильны. Это было очень опасно для города, но жители его были чересчур самоуверенны, чтобы обращать на это внимание. Они считали, что способны справиться с любой бедой, которая только ни обрушится на них. Одним из главных окон в другой мир были врата на Землю, такую, какой ее знал Джон, разве что намного раньше его рождения. Эта дверь открывалась чаще остальных и держалась долгое время, хотя наиболее древние волшебники всегда противились этому. Между двумя мирами шла оживленная торговля. И именно тогда язык землян стал больше всего захватывать Шанфарру, заменяя местное наречие. Это был язык международного рынка. Первым товаром, которым чужеземцы завоевали любовь жителей песков, были лошади. Предки нынешних тонконогих коней с повышенной выносливостью и скоростью, они стали универсальным средством передвижения в пустыне. Но в конце концов, все привело к катастрофе. Что-то произошло с вратами. Никто до сих пор не может понять, что именно тогда случилось, но все окна в другие миры, открытые в тот момент, разрушились. Это был чудовищный взрыв, озаривший небо яркими красками, так, что оно светилось несколько дней и ночей подряд. Пески поглотили Шанфарру, а за Холодный пролив – тогда его называли Летним – навсегда пришла зима. Карифа, его брат и мать, вынуждены были жить в Альве. Из целого могущественного рода осталась лишь жалкая горстка людей, разбросанных по миру. Отныне пески стали нежилыми, как и самое Сердце Пустыни. Древние боги этих мест, покровители живительных вод, песков и солнца, покинули землю вместе с теми, кто в них верил. На их троны взошли боги драгоценных камней, во главе с Алмазным правителем. От великого города Шанфарра остались только русла высохших рек, руины и обугленные деревья. - И это, - Карифа коснулся пальцами сияющей Слезы на своем лбу, - Шанфарра превратилась в природный источник целительной волшебной крови. - Крови? – Джон непонимающе взглянул на бриллиантовый чистый кристалл, переливающийся на лице мага. - Этот камень - капля моей собственной крови, - просто ответил маг с легкой полуулыбкой, - раньше в Шанфарре каждый маг должен был носить на лбу этот знак, служащий идентификатором, по которому соперник мог узнать твои способности и направления твоих талантов. Слезы были не просто драгоценностью. Самым важным их свойством было целебное. Камни без следа растворялись в настое определенных трав и лечили практически любые болезни, начиная от головной боли и заканчивая чумой, и помогали заживлению ран. - Поэтому говорят, что волшебники никогда не болеют и живут по сотне лет, - Карифа задумчиво провел пальцами по сияющему камню, - есть предание, что некоторые действия и растворы с этими драгоценностями способны оживлять мертвых, но я в это не верю. Джон молчал, размышляя над словами мага. То, что в его мире считалось таким же обыденным, как бриллианты и рубины, простой безделушкой для показателя платежеспособности, на самом деле являлось чем-то куда более важным. И только теперь мужчина понял, почему свита Карифы, увешанная золотом и драгоценностями, не носила на себе Слез. Эти сияющие капли были дороже любых алмазов. Тем более в мире, где медицина не прошла так далеко вперед, как в знакомой Джону современности. Спустя пару мгновений Карифа нарушил молчание, продолжая свой рассказ. Мать юного мага скончалась в Альве, оставив мальчишек на произвол судьбы, и им недолго было оставаться вместе. Вскоре брата Карифы взял к себе матросом один торговый корабль, а самого мага забрала на попечение жрица Рубиновой богини, покровительницы удовольствий и таинств любви. Поначалу он просто прислуживал в храме, но затем ему пришлось пройти обучение, в конце которого он получил витиеватую татуировку, опоясывающую его ногу. - Но я всегда хотел вернуться сюда, - Карифа окинул взглядом бесконечный бархат песков, - я хотел возродить Шанфарру такой, какой она представала в рассказах моей матери. Но когда магу удалось вернуться, оказалось, что останки древнего города были в центре кровопролитной войны. Слабое войско Тонущего города и наемная армия Благостных островов рвали друг другу глотки за Слезы, потерянные в песках руин Шанфарры. - Я остановил войну, - в янтарных глазах Карифы сверкнула ярость, - они не видели магов уже слишком давно, и позабыли, на что мы способны. Что ж, я открыл им глаза. Благостные господа поначалу вели себя очень скромно, вежливо приняли новые правила и казались смиренными. Люди Тонущего города исчезли сразу после поражения, и с тех пор с их стороны доносилась лишь тишина. Как только наступило перемирие, Карифа смог начать строить город, похожий на Шанфарру так же сильно, сколь и отличающийся от нее. Это и был возрожденный Сэнд-Арент. - Я провел сюда подземные реки, - Карифа даже не пытался выглядеть скромно, он явно гордился своим детищем, - я озеленил земли, лежащие у подножия гор, чтобы прокормить людей, потомков жителей Шанфарры, желающих вернуться на родину. Слова мага казались правдой, но такой невероятной, что Джону было сложно в нее верить. Карифа все еще был надменным, самоуверенным парнем, но сейчас мужчина видел в нем нечто другое. И наконец мог понять, почему жители города и слуги парня так молили пленника позаботиться о нем. Карифа действительно был жизнью Сэнд-Арента. Он обернулся, и увидел, что маг не отрывает от него взгляда. - Сэнд-Арент – это мое дитя, - сказал он медленно, - и я никому не позволю отнять его у меня. Понятия не имею, кто снова открыл врата в твой мир, Джон, но все это было сделано не просто так. Он пришпорил свою игреневую кобылу, направляя ее вперед, и белые ткани захлопали за его спиной словно крылья. Джон задумчиво взглянул ему вслед, пытаясь сложить в голове полученную информацию. Вопросов все еще оставалось слишком много, но большинство, наконец, прояснилось. Пустыня постепенно уступала место степи. Пески сходили на нет, и сквозь сухую еще землю прорезались невысокие кустарники и травы. Псы натягивали свои поводки, вбирая носами жаркий воздух. Видимо, это и была граница охотничьих угодий. Всадники тоже насторожились, пристально вглядываясь в широкий степной простор. Карифа оглянулся на Джона, и в его глазах сверкнули озорные искры. - А теперь смотри, - крикнул он мужчине и нагнулся, отвязывая с седла резной арбалет. Стрела с золотистым наконечником сверкнула в солнечных лучах. Где-то далеко впереди среди зарослей мелькнула тень, и тонконогих псов спустили с поводков по приказу Карифы. Песочно-желтая Эфа тут же вырвалась вперед. Джон никогда не видел столь завораживающего зрелища – вся видимая неуклюжесть и горбатость худощавой собаки испарилась во мгновение ока, стоило ей набрать скорость. Она летела по земле, едва касаясь ее подушечками лап, не обращая внимания на пыль и песок, забивающие глаза, на кустарники, бьющие сухими ветвями по ребристым бокам. Словно стрела, пущенная из лука. Солнце сияло на ее лоснящейся шерсти. Ее зоркий глаз видел цель, и это было для нее самым главным сейчас. Карифа толкнул ногами игреневую кобылу, пуская ее вскачь. Его серебристые волосы взметнулись ввысь, когда лошадь легко перескочила через русло высохшего ручья. Задачей собак было направлять добычу к охотникам, не позволяя ей скрываться в кустах и прятаться в норах. Свита Карифы оставалась на месте, предоставляя ему право на первый выстрел. Магу явно доставляла удовольствие погоня и звонкий лай своры. Джон пришпорил жеребца, но конь все равно не поспевал за тонконогой кобылой. Эфа и ее сестры описали широкую дугу по обширному пустырю, а когда свора повернула ко всадникам, Джон наконец понял, кто такие таны. Это были зайцы. Точнее существа, очень напоминавшие знакомых ему ушастых существ. Мощные задние лапы, длинные уши, пушистый серо-коричневый мех. Разве что эти звери были крупнее, и, главным образом, отличались от своих земных собратьев маленькими выростами на голове, напоминающими рожки. Они были крохотными, чтобы не мешать животным строить норы, и, видимо, служили лишь элементом брачных игр – когда самцы боролись за самок. Тан мчался зигзагами, стремясь оторваться от преследователей. Собаки не давали ему вильнуть в сторону, умело отгоняя зверя от густых зарослей. Джон увидел, как Карифа поднял свой арбалет и выстрелил на полном скаку. Он, кажется, был прирожденным стрелком, потому что, несмотря на все стремления тана избежать смерти, это ему не удалось. Он споткнулся, когда арбалетная стрела пробила его густой мех, и кубарем покатился по сухой траве. Когда Джон приблизился к месту, где гарцевали довольные собаки, широко раскрывшие пасти, зверь был уже мертв. Бледные скулы Карифы покрылись румянцем, и мужчина видел, как азартно сияют его глаза. Игреневая кобыла даже не взмокла. Один из псарей спешился и поднял добычу за задние ноги. Тан был просто огромным. Одна его туша могла кормить среднюю семью не меньше трех дней. - Это ночное животное, - сказал маг, чуть привстав на стременах, - видишь его густой мех? Он защищает танов пустынными ночами. Когда я только появился здесь, они были единственным источником пропитания. Теперь мы никогда не убиваем их больше, чем нужно. Карифа улыбнулся Джону искренней и по-детски счастливой улыбкой. Каким-то образом этот маг мог мгновенно преобразиться из жесткого мудрого правителя в беспечного самоуверенного юношу. Такие перемены были чужды Джону, но в то же время увеличивали его интерес к парню – он был непредсказуем, и невозможно было понять, как он поведет себя в другой момент. - Спорим, ты не попадешь в следующего? – Карифа резко развернул кобылу, и она, высоко подняв заплетенный в косы хвост, пустилась с места в карьер, нагоняя свору длинноногих псов. Джон усмехнулся, ударив своего коня пятками по лоснящимся бокам. Карифа заражал своим азартом, и слова, брошенные им с таким вызовом, полностью захватили мужчину. Здесь дышалось легче, несмотря на пыль и песок, насыщающие воздух. Здесь чувствовалась свобода, настоящая, которую Джон никогда не ощущал раньше, несмотря на то, что официально он все еще оставался пленником. Это было так невообразимо, так великолепно, чувствовать скорость, сухой ветер, бьющий в лицо и мощные мышцы сильного жеребца, который повиновался твердому касанию руки. До этого момента мужчина никогда не стрелял из арбалета, но обнаружил, что у него не так уж плохо выходит. Процессия вернулась в город только к вечеру, когда из глубин пустыни повеяло прохладой. Собаки бежали довольно бодро, но судя по их вываленным языкам, они устали так же, как и лошади, лениво перебирающие песок копытами. Да и сам Джон чувствовал, как начинают ныть ноги, хотя седла и были на редкость удобными. Сегодня он впервые подумал о том, что уснет легко, как беспечный младенец, и усталость эта была чертовски приятной. Карифа спрыгнул с игреневой кобылы и провел ладонью по ее холеной морде. Джон видел, как в его ладони появился кусочек желтого сушеного фрукта и тут же исчез во рту довольной лошади. - Выезжаем завтра рано утром, - Карифа и не взглянул на Джона, но тот все равно прекрасно знал, к кому обращается парень, - придется быть все время начеку. Благостные господа не осмелятся действовать напрямую, они знают, что им не победить. Так что отдохни как следует. Он вручил алые поводья с бахромой в руки конюха, и Джон увидел, как солнце бросает алые лучи на его серьезное задумчивое лицо. Он обернулся, и, проходя мимо мужчины, задержался на секунду, протянул ладонь, чтобы коснуться его лица, но так и не сделал этого. Пальцы зависли в воздухе, когда парень увидел взгляд Джона. - Светлых снов, Джон, - вместо этого произнес он с улыбкой и удалился, оставив мужчину глядеть ему вслед. Когда тонкие пальцы едва не легли на его щеку, брюнет почти ощутил их призрачную теплую ласку. Но он отшатнулся бы от нее – и именно это увидел в его взгляде Карифа. Джон все еще не мог понять, какие чувства вызывает в нем этот маг, не знал, как к нему относиться, и можно ли ему доверять. И, к своему великому стыду, он боялся. Боялся тех ощущений, которые мальчишка вызывал в глубине его души. Взрывы гранат и выстрелы не страшили его, потому что он точно знал, что это и как с ними справляться. Привыкший контролировать свои эмоции, Джон всегда понимал, что именно чувствует в тот или иной момент, что можно выплескивать наружу, а что лучше оставлять при себе. С Карифой это не выходило. И то, что начинал ощущать мужчина при мыслях о его теплых прикосновениях, о его возбужденном голосе, о той ночи, выходило за все рамки. И в какой-то мере начинало злить. Тем более что эти чувства вызывал в нем представитель его же пола. Интересно, как бы отреагировала на это Ребекка, или его собственный патриотичный отец, человек старой закалки? Эта мысль окончательно испортила настроение Джону, и он довольно резко ответил Аннике, когда она поинтересовалась прошедшей охотой. В конце концов, оставив ему еду, девочка удалилась от него в довольно скверном настроении, оставляя его наедине со своими эмоциями. Джон тоскливо оглядел великолепно приготовленное и ароматное мясо тана в глиняной чаше, и понял, что совершенно не голоден. Он только начал думать, что получил свободу, но эти мысли оказались слишком эфемерными. Родной, такой знакомый мужчине мир, не оставлял его ни на секунду. Образ жены стоял перед глазами, и он почти чувствовал прикосновения ее ледяных рук. В этот момент он почти ненавидел ее.