Взгляд полный обожания

Холод пробирает до костей. Кажется, зима решила наверстать за все годы существования человека на этой планете. Опять накладываю согревающее, зная, что минут через десять придется обновлять. К дому еще недолго. Успею. Гостиная встречает теплом и смешанным запахом ромашки с лавандой. И еще полыни. Родной запах. Твой. Переодевшись в домашнее, иду на кухню готовить ужин. Усмехаюсь, вспоминая, что еще три года назад меня за уши притянуть к плите было невозможно. Но оказалось, что когда твой любимый мужчина голоден: силы, время и даже желание появляются стоять два часа возле кухонного стола не приседая ни на минуту. И мимолётом брошенное «Спасибо. Было вкусно» заставляет забыть, что с шести утра на ногах, нервы в Министерстве перетрепали основательно, с ленча во рту ни крошки. Радуюсь, смущаюсь. И спрашиваю, не хочет ли добавки. Вот такая женская логика. Приготовив еду, спускаюсь в лабораторию позвать тебя к столу. Стоишь над котлом, хмуришься. И … материшься. Никак не привыкну к тебе домашнему. Где мантия «чернее ночи»? Где сюртук и его 150 пуговиц? Темные брюки, синяя рубашка с закатанными по локоть рукавами. Простецкий рабочий фартук. И связанные сзади в хвост волосы. Кажется, лет десять скинул. Решаюсь все-таки обратить на себя внимание. - Северус, пошли кушать. Все готово. Бросаешь взгляд на меня, потом на часы. Скидываешь ненужную тряпку и консервируешь зелье. Неровный свет помещения вырисовывает на твоем лице причудливые тени. Не понимаю, почему не подходишь, а все так же стоишь возле стола? Хмуришься. От такого взгляда мне нехорошо сделалось. Оперевшись о двери, спрашиваю: - Что-то случилось? - Ты где была? - На работе. - Не ври. Вот так просто. Ни тебе ссор, битья посуды, угроз о разводе. Просто тихое «не ври» заставляет покраснеть и застучать сердце в разы сильнее. - Гермиона, ты знаешь, кто я сейчас, и знаешь, кем я был в прошлом. Ты действительно думала, что я не узнаю, что ты уже третий месяц подряд берешь каждого 15 числа отгул? Куда ходишь? Или целесообразнее спросить к кому? В бешенстве подлетаешь ко мне, положив руки на двери по обе стороны от моего лица. Злишься. Вижу. Чувствую. Ноздри раздуваются, зрачки расширены. Кажется, что-то будет. - Северус, не кипятись. Я сейчас все объясню. Пытаясь хоть как-то успокоить, глажу руками его плечи. Схватив их, стискиваешь. Два моих запястья в одной твоей ладони. Другой рукой хватаешь подбородок. Больно. - Ты помнишь, что я тебе сказал, когда мы поженились? – пытливо смотришь в глаза. – Отвечай! - Что я принадлежу тебе, - еле слышно выдыхаю. - Громче! - Что я твоя! - Правильно, девочка. А теперь скажи на кой черт ты ходишь налево? Молчу, пытаясь проглотить в горле ком и сморгнуть непрошеные слезы. - Герми, я жду ответа. - Ты не так все понял. Северус, прошу, выслушай меня. - Молчать! У тебя было три месяца времени все мне рассказать. А теперь ты послушаешь меня. Рука с подбородка переходит на горло, чуть сдавливая его. - Запомни раз и навсегда. Ты – моя. Целиком и полностью. Твое тело – мое. Душа. Даже твои мысли – мои. И я тебя никогда, слышишь, никогда не отпущу! Пусть даже ты и полюбишь другого. Даже если смерть захочет тебя отобрать – я тебя не отдам. А знаешь почему? Потому что ты – моя! С каждым словом, звуком ты приближаешься ко мне. И последнее «моя» я ощущаю уже на губах. Притиснув всем телом, целуешь. Бешено, больно, заставляя подчиниться. И я подчиняюсь. Как будто у меня есть выбор. Или когда-то был. Разомкнув губы, чувствую, как твой язык просто врывается в меня. Кусаешь, всасываешь. Каждый поцелуй, как клеймо. Чтобы знала свое место. Чтобы не смела перечить. И поняла, что других нет и не будет. Только ты. Всегда только ты. Прерываешь это сумасшествие. Хватая меня за руку, тянешь наверх – в спальню. Еле успеваю за тобой. Промелькнула мысль, что останутся синяки. Промелькнула и пропала. Понимаю, что естественной реакцией на твое поведение было бы зареветь и биться в истерике, что меня хотят изнасиловать. Но у меня шок. И чисто блядский интерес «а что же дальше?». Прижав к стене, больно хватаешь за волосы, заставляя открыть шею. Вновь прижавшись всем телом ко мне, кусаешь жилку, что так отчаянно бьется. И тут же зализываешь след своей ярости. Дышишь беспорядочно, так же, как и я. Открываю глаза и вижу твой взгляд. Полный жажды, похоти и отчаяния. И последнего очень много. С примесью страха. Смотришь на меня своими невозможными глазами и я понимаю. Понимаю, что ты в безысходности. Ты, как зверь, загнанный в клетку. Хочешь почувствовать, что все под контролем. Что я еще твоя. И я понимаю, что тебе это нужно. Здесь. Сейчас. Понимаю, что хочешь ты не заняться любовью. Или даже сексом. А поиметь меня. Трахнуть. Как доказательство твоих слов и моей клятвы у алтаря. И снова целуешь так, что колени подгибаются. Я даже не успеваю тебе отвечать. Переносишь свои губы на шею, ключицы. Чувствую новый укус и стону. Никогда не думала, что это так возбуждает. Рычишь, услышав, что мои стоны с каждым твоим касанием все громче и громче. Переворачиваешь меня спиной к себе и стискиваешь грудь с такой силой, что стону уже от боли. И за это получаю очередной укус в шею. Нагибаешь меня к себе так, чтобы ощутила насколько ты возбужден. И ты даже не представляешь, как я надеюсь, что помилования не будет. Потому что я уже на пределе. Задрав мою юбку, ты тоже это понимаешь. Сразу два пальца в меня. Толчками все глубже и сильнее. Северус, если ты сейчас остановишься – я тебя убью. Изнасилую и убью. Чувствую, как пальцы выскальзывают из меня и в протест этому, мычу. Слыша в ответ твое отчаянное «сука». «Вжик» ширинки. Твоя рука на моей талии. И толчок. - Северус!.. Никогда не привыкну к твоим размерам. Боль и блаженство перемешалось. Толчок. Да! Еще толчок. Еще. Еще… И с каждым движением, с каждым вздохом впечатываешь меня в стену еще сильнее. - Моя! Слышишь… Моя. Толчок. Еще сильнее. Еще глубже. Кажется, я сейчас сознание от удовольствия потеряю. И в шквале своего оргазма слышу: - Никому не позволю… С последним движением кусаешь мое плечо и кончаешь. С минуту так и стоим: я, привалившись на стену, а ты - на меня. Постепенно, с каждой секундой, истома от полученного удовольствия проходит и приходится возвращаться в реальный мир. К проблемам. Пытаясь поправить одежду, друг на друга не смотрим и садимся на кровать, до которой мы так и не добрались. Я все же осмеливаюсь перевести на мужа взгляд, пытаясь понять, какое у него сейчас настроение. И опять это отчаяние. Только уже без жажды и похоти. Взгляд, полный печали, устремлен на стену напротив. Устало откидываешься на кровать и закрываешь лицо руками. Даже не знаю, что предпринять. Ведь ничего не понимаю. И еле слышу тихое: - Прости. Если сможешь. – Отводишь руки и смотришь в потолок. – Но я тебя все равно не отпущу. Никогда. И переводишь эту черную бездну на меня. - А я и не ухожу. Смотрю на тебя чуть улыбаясь. Эх, Северус, горячий ты мужчина. Такого как ты еще поискать надо. Да и любовь никуда не выбросишь из сценария. Куда я без тебя? Ловлю на себе взгляд, полный непонимания. - Тогда куда ты пропадаешь. Ответь мне, прошу. - В больницу. У меня запись. Сразу подрываешься и смотришь с тревогой. А вот и злость примешалась. - Гермиона, твою мать! Сразу мне нельзя было сказать?! Что случилось? Чем болеешь? Насколько серьезно? Почему не сказала? И советую отвечать по существу, иначе, клянусь Мэрлином, я тебя прибью. - Я не болею. - Так… Гермиона… Не доводи до греха. Что целители говорят? - А я в маггловскую больницу хожу. - Гермиона Снейп! А вот если я уже Гермиона Снейп, то пора изъясняться. Иначе действительно прибьет. - В маггловскую пошла, чтобы репортеры не узнали. - Не узнали чего? – и такой пытливый взгляд. Аж спрятаться захотелось. - Я беременна. Увидев на любимом лице шок, сразу продолжаю: - А тебе не говорила, чтобы точно быть уверенной. Двойня. Вот. Переводишь свой немигающий взгляд на живот и встряхиваешь головой, словно чего-то недопоняв. - А как?.. Мы же… - Помнишь День Всех Святых? Киваешь. Хорошо. Контакт установлен. - Ну и вот. – Прикладываю руки на живот. Прячешь лицо в ладонях, приземляясь на колени передо мной. А когда я уже имею возможность встретиться с твоими глазами, то вижу такой взгляд, за который любая женщина умрет. Взгляд, полный обожания. А вот теперь ты меня точно уже никуда не отпустишь. Точнее нас. Да и не надо, скажу я тебе.