Слёзы толпы постаревших детей. Я нанизываю их на седой волос, бросаю в воздух эту мокрую цепь и загадываю желание...* Rammstein — Mutter.
— Гарри Поттер мёртв, мой Лорд. Слова эти повисают в тишине каменного зала. Режут слух. Здесь всегда тихо, но сейчас, когда сам Волан-де-Морт восседает во главе стола, это молчание отдаёт мокрой землёй, перекрывая ледяной запах лилий, застывших в высокой вазе на столике у двери. Нарцисса всегда срезала их утром в саду Малфой-мэнора. После её смерти этим занимались домовики. Тем более, к ужину должны были пожаловать гости — и они пожаловали. Шестеро застывших на своих местах теней. Такие же недвижимые, как всё кругом. Смотрят перед собой, несмело косятся на Тёмного Лорда, который, слегка наклонив голову, словно бы задумался о чём-то на несколько мгновений. Лицо его остаётся непроницаемой восковой маской, на которой не хочется задерживать внимание. Именно поэтому Люциус сверлит взглядом чёрное дерево столешницы, сцепив пальцы на холодной поверхности. Левый рукав его мантии слегка измят, свидетельствуя о том, что не так давно хозяин обнажал предплечье, да так и не застегнул три мелкие пуговицы на манжете. В вырезе тёмной ткани можно заметить край метки, черной как дёготь. — Люциус, — Волан-де-Морт не шевелится, лишь обращает на него свои поблескивающие в полутьме глаза. Люциус покорно поднимает голову. — Скажи мне, кто убил Гарри Поттера? Повисает еще более зловещая тишина. Драко, сидящий по левую руку от отца, сухо сглатывает, когда тот негромко произносит: — Вы, мой Лорд. Расположившийся напротив Яксли ёрзает, однако тут же замирает. Его грубое лицо куда бледнее, чем обычно. Еще бы. Каждый из них сейчас сидит на дьявольски здоровенной пороховой бочке и чиркает спичками. — Верно, — тянет Волан-де-Морт. Несколько секунд не шевелится, а затем переводит взгляд в сторону, позволяя собравшимся медленно перевести дух. — Это сделал я. Начал новую эру. Строю новый мир. Но... Он медленно поднимается со своего места, опираясь тощими ладонями о столешницу. — До меня дошли неприятные известия, Люциус. Вот он. Самый отвратительный и чёрный холод, который растекается по спине, клейко стекая в живот, пока Темный Лорд, бесшумно ступая, обходит свой стул. Малфой удерживает взгляд на безучастном змееподобном лице. Нет, он не может сейчас отвернуться, опустить глаза. Возразить или перебить. Но от звучания собственного имени из тонкой щели рта желудок болезненно сжимается. — Я полагал, что за эти шесть месяцев после смерти Гарри Поттера вы активно истребляли всех, кто мог представлять для нас хоть какую-то опасность. Высокая фигура движется вдоль ряда сидящих за столом людей, невесомо скользя бледной рукой по спинкам стульев. Люциус старается не замечать, как головы Упивающихся опускаются немного ниже, словно придавленные могильным холодом, исходящим от Лорда. Красные глаза же не отрываясь смотрят на Люциуса. Ожидая. Запах глины становится почти нестерпимым, вызывая позывы к тошноте. Драко сжимается, и Малфой-старший перебарывает собственное желание избежать этого всепроникающего взгляда и запаха. — Так и есть, мой Л... — Тогда почему, — Тёмный Лорд со свистом втягивает в себя воздух тонкими прорезями ноздрей, словно в попытке усмирить гнев, — ...я узнаю о том, что после вчерашней встречи с вами остались в живых волшебники, отказавшиеся перейти на единственную правильную сторону? Наконец-то Люциус отводит взгляд, силясь не стиснуть лежащие на столе руки в кулаки. Внезапно-сильно ощущая, что воротник рубашки, непомерно жёсткий, едва ли не душит его. Несколько мгновений оглушающей тишины Волан-де-Морт всё ещё продолжает смотреть на Люциуса, после чего останавливается за застывшим Лестрейнджем. Слегка наклоняется к нему, так, что край истрёпанной мантии задевает плечо тощего мужчины, лицо которого тут же приобретает пепельный оттенок. — Быть может, ты, Рабас-стан, ответишь на мой вопрос? — негромко шипит безгубый рот. И от того, сколько сдерживаемого гнева слышно в тихом голосе, по спине прокатывает озноб. — Это ведь ты отвечал за вашу небольшую прогулку в Дюны. Он знал. Тёмный Лорд всё узнал. Глупо было бы даже пытаться скрыть. Люциус смотрит на Рабастана, отмечая, как лихорадочно подёргиваются его глаза — сильнее, чем обычно. Горбатый нос будто заострился и вот-вот превратится в иглу. Давай, расскажи ему, кусок наргловского дерьма, по чьей вине мы упустили их. — Мой Лорд... — блеет Лестрейндж, часто моргая. — Я могу... хочу... объяснить вам. Волан-де-Морт замирает на несколько мгновений, после чего медленно выпрямляется, не сводя глаз с Рабастана, который теперь едва ли не подскакивает на месте и даже стиснутые перед ним руки не скрывают сумасшедшей нервной дрожи. — Хочешь объяснить мне, почему ты допустил, чтобы кучка волшебников-повстанцев осталась в живых после встречи с моими... — и снова обводит взглядом всех присутствующих, останавливаясь на каждом бледном лице, — верными, ответственными, лучшими людьми? Почему вы позволили им подумать, что встречи с роком можно... избежать вот так? — и внезапно голос Волан-де-Морта грянул с такой громкостью, что подскочил практически каждый, кто сидел за столом. — Сбежав от вас, как от стаи грязных слепых крыс! Рабастан скулит как щенок, жмуря глаза, боясь повернуть голову в сторону Тёмного Лорда, который тем временем извлекает палочку из складок мантии. При виде острого древка мурашки забираются в самую глотку, и Люциус против воли сглатывает, торопливо отводя глаза. Чувствуя отголоски боли во всём теле. Кости помнят. Каждая мышца помнит. Каждое нервное окончание начинает подёргиваться, когда волшебная палочка Волан-де-Морта появляется на свет, словно воскрешая своим появлением каждый проклятый Круциатус. — Или, быть может, объяснишь мне, почему за тебя всю твою работу делают егеря, — Тёмный Лорд произносит фразы отрывисто, однако теперь куда спокойнее, хотя в застывшем воздухе каменного зала и этот шелест созвучен с отдалённым раскатом сухого грома. Рабастан наконец-то находит в себе силы повернуть голову. От его непоколебимой, фанатичной преданности Лорду не осталось и следа. Только бесконечный ужас и мольба в глазах. — Е-егеря?.. — почти неслышно переспрашивает он трясущимися губами. И тут же алая вспышка крепко впечатывается в сетчатки Упивающихся, а вопль Лестрейнджа заглушает проклятие, когда Волан-де-Морт вычерчивает в воздухе руну непростительного. Тишина сотрясается от криков, а Люциус примораживается взглядом к отрешённому Яксли, справа от которого корчится в муках Рабастан. Правая часть тяжёлого лица Пожирателя освечивается красными вспышками, а глаза плотно закрыты, словно он пытается таким образом не слышать дерущего ора. У Лестрейнджа всегда был голос не из приятных, а теперь он ещё и ломается, достигая самого своего пика. Слыша его, Малфой ощущает, как леденеют пальцы — следующий Круциатус достанется ему. Всегда доставался, потому что волею Лорда именно он и Рабастан занимают два ведущих места среди Упивающихся. Наказание давно не пугало. Хотя, наверное, было бы проще, если бы он мог позволить себе эти крики, которыми сейчас оглушал Лестрейндж. Но нет. Слишком хорошо Люциус вышколен для своего хозяина. Он должен переносить все пытки молча. И практически всегда ему это удаётся. Слишком многое он уже пережил. Слишком отрешённым он научился быть. Смерть Нарциссы окончательно заточила его в камень, молча выполняющий команды того, кто имел над ним власть. Остались лишь отголоски здоровых человеческих инстинктов — в лице боли, к которой Лорд приучил его, как дрессированного дракона. Но впервые за долгое время Люциусу хочется просто встать и уйти из этого зала. Спрятаться, позорно, как мальчишке, позабыв о том, что сам давно мальчишкой не является. Когда вопли перерастают в лающий скулёж, а сам Рабастан съезжает со своего стула на пол, палочка Тёмного Лорда опускается. Тишина. Снова эта тишина. Теперь она нарушена шумным дыханием, срывающимся на стоны. Яксли медленно открывает глаза и как только замечает, что Волан-де-Морт скользит обратно к своему месту, скованно опускает руку вниз и помогает Рабастану снова показаться в зоне видимости. Тот падает на стул. Лицо его красное, мокрое. А губы бледные — почти синие. И снова тошнота подкатывает к гортани, когда взгляд Лорда останавливается на Люциусе. — Что касается тебя... Покорно опустить глаза и приготовиться к вспышке боли, которая сейчас разорвётся под рёбрами. Зажжёт каждую кровинку, словно всыпав в вены самого острого перца. И ждать, пока боль доберётся до самого сердца по пылающей кровеносной сети. — Ты должен внимательнее следить за тем, что делают эти люди, Люциус. Они начали допускать промахи, за которые отвечаешь ты. Малфой осторожно поднимает взгляд, отмечая, что в руках Волан-де-Морта палочки уже нет. Он медленно опускается за своё место и вопрошающе смотрит, словно ожидая этой фразы, которая скоро начнёт жечь язык. А слова действительно полны яда. — Да, мой Лорд. Несколько секунд длится односторонняя дуэль взглядов, прежде чем Люциус снова вперивается в поверхность стола. — Мне нравится твоя покорность, Люциус. Это слово лишнее. Оно впивается шилом, но Малфой только сдержанно кивает, стискивая зубы, не позволяя себе ни единой лишней мысли. Скоро всё это закончится. Лейстрейндж получил за свою глупость, Упивающиеся пристыжены, а что касается егерей... — Я был бы счастлив, если бы мой Лорд поведал нам о том, какую работу проделали егеря. Рабастан тут же вжимает голову в плечи, словно боится, что снова получит проклятие за вопрос, заданный Люциусом. Но ничего подобного не происходит. — Ах, да... — безгубый рот растягивается в ухмылке. — Оборотни Фэнрира Сивого обнаружили тех волшебников, которых вы спугнули в Дюнах. У них были проблемы с порт-ключом, так что аппарировать на внушительное расстояние им не удалось. — Прекрасная новость, мой Лорд. — Она стала бы куда прекраснее, если бы на месте егерей были вы, — холодно произносит Волан-де-Морт. — Конечно. Безропотное соглашение горчит как гниль. Волан-де-Морт снова со свистом втягивает холодный воздух. Его взгляд изучает Малфоя-старшего целый вечер и от этого неприятно жужжит в затылке, когда он наконец-то поднимается со своего места. — Проводи меня, Люциус. Смесь облегчения и раздражения крутит в груди, но Люциус так же молча встаёт, замечая, как плечи Упивающихся расслабляются. Кто-то даже откидывается на спинки стульев или трёт лицо ладонями, стирая выступившую испарину. Взгляд цепляется за макушку сына, которого тоже заметно трясёт. Драко никогда не умел наблюдать чужих пыток. Мальчика нужно многому научить, чтобы он смог выжить здесь. Раздумывая об этом, Люциус выходит из-за стола, перехватывая поудобнее трость и следуя за Волан-де-Мортом. Малфой-мэнор погружён в полумрак и поход рядом с Тёмным Лордом по пустынному коридору напоминает прогулку с тенью. Он будто не шагает, а плывёт, посылая тёмные волны, пробирающие до самого мозга кости. Но Люциус молча смотрит перед собой, безошибочно угадывая присутствие Волан-де-Морта в своём сознании. — Твои мысли всегда пусты, когда я проникаю в твою голову, Люциус. Это похвально, — мантия змеелицего мужчины издаёт еле слышное шуршание, волочась истрёпанным подолом по полу. — Ты мог бы научить этому Рабастана. У глупца мысли заволакивает либо страх, либо слепая преданность, а мне не нужно ни одно, ни второе. — Я поговорю с ним. Тёмный Лорд едва заметно качает головой. — Не нужно. Возможно, он сам поймёт, в чём его ошибка, а если нет... Ответь мне, Люциус. Его вина в том, что волшебникам, пойманным Фэнриром, удалось сбежать? Люциус спокойно кивает. — Да, мой Лорд. — Хорошо. Своё наказание он получил. Вернёмся к тому, что я хотел обсудить с тобой. — Волан-де-Морт останавливается прямо посреди коридора и поворачивается к Малфою, который послушно замирает около него. — Снова начались восстания, как ты успел заметить. Эти гнилые люди, называющие себя волшебниками, объединяются, а мы не можем допустить этого. На миг взгляд становится жёстче, но вспышка гнева быстро утихает. Люциус мысленно благодарит Мерлина. — Я буду отсутствовать некоторое время, но поручу тебе важное задание, Люциус. В твоих интересах выполнить его и доказать мне, что промахи, совершённые твоими людьми, больше не повторятся. Ты станешь более внимательным к тому, что я поручаю, это ясно? — Я всегда готов выполнить любую вашу волю, вы знаете это, — произносит Малфой, и откуда-то из подсознания на миг появляется образ Нарциссы. Она худа и бледна. Такая, какой была в последний день своей жизни больше года назад. Однако почти сразу же этот образ вытесняет Лорд, врываясь в сознание плотным пенным туманом. А сам растягивает рот в ухмылке. — Мы всю жизнь будем терять кого-то, Люциус. Жизнь состоит из потерь. Твоя жена была слишком слаба для тебя. Для того мира, который мы строим. Но твоя вера не поколебалась, я вижу это. В этом и твоя... ценность. Холодные пальцы стискивают серебряный набалдашник трости с такой силой, что кожа почти режется о клыкастый распахнутый рот змеи. — Служить вам — честь для меня. — Безусловно, — удовлетворённо тянет Волан-де-Морт. А затем медленно возобновляет шаг. — Люди, пойманные стаей. Их было шестеро, в живых остались трое. Меня интересует девчонка, единственная среди них. Люциус поворачивает голову, внимательно глядя на хозяина. Тот молчит некоторое время, пока они не добираются до высокой двери, ведущей в комнату для гостей. Внутри темно и холодно, но стоит переступить порог, как камин вспыхивает беспокойным огнём, а домовик, пыльной тенью копошащийся в углу, тут же с тихим хлопком исчезает. — Я заглянул в головы каждого из них. Они были напуганы, но не тем, что попались нам, — Волан-де-Морт останавливается у камина, языки пламени тут же становятся изумрудными. Лорд задумчиво склоняет голову, глядя на Малфоя. — Они были напуганы тем, что девчонка у нас. Это показалось мне странным. Я попытался проникнуть в её сознание и... не смог. Люциус нахмурился. — Не смогли? — Я не почувствовал магии, которая могла бы запечатать её мысли. Она чиста. Но что-то не даёт мне проникнуть. Словно барьер, поддерживаемый не волшебством, а иным. Чем-то, что до смерти готовы защищать повстанцы. Волан-де-Морт снова достал палочку и слегка коснулся ею каминной полки. Огонь на миг вспыхнул и тут же погас, однако воздух за витой решёткой заметно задрожал. Этим порталом пользовался только один человек. — Ты должен выяснить, что с ней, Люциус. Что она знает и что скрывает в себе. Это что-то, чего ещё не было у нас в руках. Возможно, сила, которая позволит нам навсегда заткнуть этих слизней в их норы, бросив их задыхаться в собственных испражнениях, а возможно... что-то, что может представлять угрозу для меня. Лорд неотрывно смотрит на Люциуса, в то время как пространство камина начинает рябить сильнее, издавая отдалённое гудение. — Как мне это сделать? — Заберёшь её из Клоаки, чем быстрее, тем лучше. С ней... не церемонились, — Волан-де-Морт снова усмехнулся. — Не стоит и тебе. Она, возможно, не представляет для нас никакой ценности. И тем более... она грязнокровка. Думаю, боль развяжет ей язык. Ну, конечно. Пытки. Малфой ощутил, как дрогнул угол его рта в ответной усмешке. Говорить с Лордом наедине куда проще и страшнее, чем при остальных. Но ко всему привыкаешь, не так ли? Поэтому теперь остаётся только склонить голову в знак того, что информация достигла сознания. — Я надеюсь на тебя, Люциус. Ты обязан выполнить эту просьбу, иначе моя благосклонность к тебе... может несколько преобразиться. Голос тих, однако мурашки всё равно оживают на спине и ползут по загривку. А в следующий миг громкий хлопок оповещает о том, что Люциус Малфой остался один в комнате для гостей.*Die Tranen greiser Kinderschar ich zieh sie auf ein weisses Haar werf in die Luft die nasse Kette und wunsch mir...