Белые ленточки

      Довольно сложно сказать, что появилось раньше: здание дома, ныне уже потемневшее от времени и немилосердной погоды, или же дуб, чьи раскидистые ветви создавали такую непроницаемую тьму во дворе, что даже в погожий день становилось немного не по себе. Много слухов и пересудов ходило как про одно, так и про другое, едва ли не в каждой городской легенде упоминался этот неприметный дуэт хотя бы вскользь, и потерялись уже ниточки того, с чего же все началось. Лишь одно было ведомо наверняка и всем без исключения: теперь неразделимо живое и неживое, единой тенью живы и единой печалью окутаны и дом, и дуб, склоненные к земле непомерным грузом прошлого.       Но нет, то место нельзя было назвать проклятым или же навевающим какую-то удушающую атмосферу страха и фатальности. Никто не замыкал ворота на тяжелые амбарные замки и не переплетал прутья кованого забора колючей проволокой. Не стояло никаких знаков у подъездной дорожки, и не крестились бабушки, проходя мимо. Если говорить начистоту, мало кто вообще замечал этот двор и старое, слегка покосившееся строение. Столь же серое, убогое и совершенно неотличимое от сотен зданий в этом городе, оно ничем не привлекало внимания. Или же попросту не заслуживало его. Про него рассказывали сказки, сочиняли байки и им же пугали непослушных детей, который решительно не желали слушаться родителей. «Вот придет оттуда черный человек и уволочет в подвал. И съест, а кости твои будут лежать там до самого скончания времен. И никто за ними не придет». Но то были лишь холодящие душу истории, так радующие людей в их серых и монотонных буднях. При взгляде на фасад или некогда бывший действительно красивым забор ничего не дрогнет. Даже если пройдешь по дорожке дальше, вглубь, попадешь под сень могучего древа, не пробегут мурашки по коже, не нахлынет неясный трепет. Может, не была то вина дома, а жителей города, которые опустили реальность вымыслом, фантазиями, после которых и самое таинственное покажется еще более обыденным, чем утренняя чашка кофе и газета к порогу. Потому и не дрогнет, что обнаружится внутреннее разочарование. Ни чудеса, ни кошмары не явятся перед глазами, и только ветер будет путаться в ветвях дуба.       Немногие посмотрят вверх. Почему-то человеческий взгляд блуждает по фасаду, останавливается на каждом окне. Все еще ищет то, что могло бы дотронуться до самой души, заставить ее сжаться в холоде и ужасе перед пустыми глазами того, что зовется Смертью? Да, некоторые приходят и всматриваются в окна, чтобы увидеть тех, кто некогда жил в этом здании, делил с его стенами радости и страдания, кто в итоге однажды прощался с ними навсегда. Со стенами, ставшими куда более родными, чем способен стать какой-либо человек, ибо именно здесь, в их пределах, души пронизывались яркими нитями чувств и эмоций. Именно здесь тусклые искры, подернутые мраком и туманом, взлетали ввысь, уподобляясь звездам в их величественной стати, взрывались яркой вспышкой и… гасли. Окончательно и бесповоротно.       Рассыпались прахом прямо в воздухе и исчезали в порывах ветра, так и не долетая до пола. Эти стены знали многое, настолько многое, что порой казалось, стоит прислушаться, отринуть шум повседневной суеты, отрешиться от происходящего, забыть на секунду о делах, заботах и страхах, перестать ловить тени – и можно расслышать их шепот. Но никто не прислушается, никто не остановится и не поднимет взгляда, устремленного в серый асфальт. Никто не услышит историю этого дома. Никому это не нужно.       Говорят, что те, кому все же удалось не угаснуть в этих стенах, более никогда сюда не возвращаются. Они видели достаточно, они смогли взлететь так высоко, что даже эти серые стены не смогли их удержать. Этот двор и без того навечно остался где-то в закоулках их снов, неясным видением он порой мерещится в любом мимолетном сером здании. Ведь не бывает тех, кто действительно отсюда ушел.       Те страх и безысходность, что окутывали дом, были придуманы теми, кто никогда не бывал в этом доме, кто никогда не видел зеленеющиеся по весне ветви дуба. Они были придуманы теми, кто застыл в одной безлюдной монотонности, в которой ныне погрязло строение. Теми, кто не был свидетелем всех тех красок, что когда-то смешивались причудливыми узорами даже по эту сторону забора. Всего лишь точка зрения, однобокая, субъективная.       Порой приезжие спрашивали у местных, а те рассказывали им байки или попросту отмахивались. «Нет там ничего, скоро снесут». И ведома лишь сухая статистика, и только одна скупая строчка в городском архиве слегка приоткроет завесу тайны перед страждущим. Обиталище никому не нужных душ. Порой казалось, что они являются из ниоткуда, у них всегда были эфемерными понятия «раньше», «сейчас» и «потом». Была лишь точка одного мгновения, разливавшегося в несколько лет. От самого детства и до совершеннолетия для тех, кто был изначально или очень близок к этому. Чуть меньше для тех случайных, кто обязан всему более случаю, нежели обстоятельствам. Даже те, чья точка расширялась лишь до пары недель, все равно становились частью стен, земли, дуба, теней. Но они всегда уходили, эти души.       Когда они уходили, на ветви дуба вешали белую ленточку. По одной на душу. Их обрывки до сих пор можно увидеть, если все же поднять глаза чуть выше бордюра. Совсем чуть-чуть, а потом еще смелее и выше, к небу. И тогда ветер колыхнет нечто темное и грязное, похожее на старую ветошь. И стоит найти одну, как явятся взору десятки, если не сотни таких же истлевших и измученных временем лоскутов. В городе не принято говорить, куда же уходили обитатели дома. А может жители и сами не знали. Те же, кто не угас, никогда не расскажут, ибо помнят законы.       Да, порой в этот двор приходят незнакомые и чужие, всматриваются в окна и спорят, кому же страшнее. Порой они даже заходят внутрь, будто бы не замечая заколоченной и запертой двери. Но никогда они не получают того, что искали, никогда они не заглядывают в глаза той, кого зовут Смертью. Не дано заглянуть за изнанку тем, кто пришел извне. Не услышать им шепота стен и сонма голосов, что по-прежнему наполняют коридоры. Из дома нельзя уйти, потому что отсюда идти некуда. Последний приют для тех, кто попал сюда в силу обстоятельств или же по воле случая. Единственный возможный Дом для всех точек отсчета.

И внезапно в вечность Вдруг превратился миг.