Майская девочка

Полковник Рогозина сидела за своим рабочим столом и всматривалась в какую-то фотографию. Только что ФЭС закончила очередное дело, не первое, связанное с детьми, но почему-то оказавшееся особенно болезненным. Галине не хотелось вспоминать, но не получалось, и сейчас в её руках изображение маленькой девочки – Ани – пострадавшей больше и тяжелее всех других детей. Пятилетняя малышка смотрела на мир огромными серо-голубыми глазенками, и уже сейчас было видно, что она выросла бы умной красивой женщиной, но, увы. Жестокие пытки в конце концов украли её жизнь в ледяном мрачном подвале. Остальным детям удалось выжить. Лёгкий стук в дверь оборвал воспоминания, на пороге её кабинета стоял Сергей Майский – именно он довёл это дело до конца. На последнем допросе было видно, как ему тяжело. Пожалуй, Галя впервые видела его вот таким серьёзным до боли, не было привычных для него криков в сторону виновного, не было привычных шуточек и подколов. Нет, допрос вёлся абсолютно без эмоций, ровным безжизненным голосом. И сейчас, видя Сергея на пороге, Галя понимала, что ему нужен разговор, нужно куда-то излить то, что накопилось за месяцы расследования. Несмотря на всю его показную расхлябанность, на поведение ловеласа, на самом деле это был глубокий человек, уважавший стариков, с нежностью смотревший на детей, всегда готовый придти на помощь. - А ведь из него однажды получится отличный отец, - неожиданно подумала Галя и эти мысли заставили её слегка улыбнуться. - Вот и я не могу забыть, - с горечью проговорил майор, заметив фото в руке начальницы. - Ты садись, садись. – Галя приглашающе махнула рукой, хотя обычно приглашения Сергею не требовалось. - Я до сих пор вижу её глазищи, такие огромные и такие пустые. Совсем ребёнок. Как же можно так ненавидеть детей? – Сергей спрятал голову в сложенные на столе руки, а затем снова резко вскинул её. – Галя, скажи, почему? Почему на свете есть место таким мразям? Почему Бог не убивает их, почему позволяет родиться, почему позволяет жить и совершать все эти зверства? Почему умирают такие дети, а этот урод даже не раскаивается? - Серёж, - Галина поморщилась, ей и самой хотелось сейчас кричать и задавать те же вопросы, но она не могла, её долг – помочь своему подчинённому выйти из этого кризиса, а собственные чувства… Собственные чувства под замок, до дома, где можно будет выплакать их в подушку. – Серёж, он болен, просто болен, и он вообще не понимал, что делает. Ему виделись не маленькие дети, а исчадия ада, и он мучил их за то, что они мучают людей в аду. И ничего, ничего не исправить, - как-то вдруг неожиданно закончила она внезапно надломившимся голосом. - Галя, чёрт, - Майский внезапно преобразился, до него вдруг дошло, что он, здоровый мужик, раскис перед женщиной, пусть и «железной», как было принято считать о Рогозиной, но всё же женщиной. И неспроста она, видимо, держала в руках эту фотографию, тоже болела внутри, но вот поделиться было не с кем, а, наверное, очень хотелось. Почему-то вдруг мысли перескочили на саму Рогозину. Вспомнилось, что своих детей у неё нет, вспомнились её глаза, которыми она смотрела на маленькую девочку на фото. А ещё внезапно вспомнилась увиденная в процессе расследования запись новогоднего утренника в детском доме, и пришло осознание того, что девочка эта чем-то неуловимо напоминала саму Галю: взглядом, чертами, походкой, серьёзным выражением лица, с которым она пела песню про маленькую ёлочку. – Галя, знаешь, тебе нужно родить ребёнка, – ляпнул и тут же осёкся, втянув в голову в плечи. - Ну, Майский, ты и идиот, у неё ж ни мужа, никого, да и вообще она начальник. Болван! - Майор Майский, что Вы себе позволяете? – Галина дёрнулась и буквально на автопилоте рявкнула на подчинённого, хотя в мыслях крутилось совсем иное, - а ведь он прав, ещё пара лет и о мечте можно забыть. А ведь я всегда хотела минимум троих, мечтала об именах, о том, как буду воспитывать их, любить, заботиться. А что в итоге? Ни семьи, ни детей, ничего, кроме этой проклятой работы. А Майского вдруг прорвало: - А что, Галь, роди для себя! Ты же умница, красавица, такие гены не должны пропасть. - Боже, что я несу? - В общем, ты бы подумала над этим серьёзно. Нашла бы подходящего мужчину и родила. А мы бы тебе все помогали! Всем ФЭСом! – с жаром вещал Майский, не зная, как остановить свой глупый язык, - на няню скинулись, сами бы помогали, дни рождения б отмечали здесь. - Майский, иди уже, отдыхай, - Галя не выдержала и чуть улыбнулась, - всё, на сегодня расходимся по домам, день был долгий, тяжёлый, нам всем нужен отдых. Идём. Галя засобиралась, давая понять подчинённому, что раз даже она отправляется домой, то ему и подавно уже можно уходить. Майский, уже успевший придти в себя, встал и двинулся к двери, но на пороге остановился: - Давай подвезу тебя? - Хорошо, подвези. В машине оба не знали, о чём говорить. Продолжать разговор, начатый в кабинете, одной не хотелось, а второй побаивался гнева начальства и предпочитал считать в душе, что ничего не говорил. Но будто по иронии судьбы на тротуаре вдруг появилась маленькая девочка лет четырёх со смешными косичками, торчавшими почти как у Пеппи Длинныйчулок. Девочка держала за руку маму и что-то очень серьёзно ей внушала. Остановившись у светофора, обе посмотрели сначала на зелёный свет, потом налево и направо. - Какая смешная. Кажется, будто это она маму переводит через дорогу, а не мама её, – Майский рассмеялся, глядя на забавную малышку, а вот Галину что-то кольнуло внутри. Ей захотелось, до боли захотелось оказаться на месте этой женщины, и чтобы ей вот так же очень серьёзно что-то внушала её собственная дочь. - А знаешь, Серёж, ты ведь прав. - Прав в чём? – Майский вынырнул из своих мыслей и недоумевающее посмотрел на начальницу. – Ты думаешь, она и правда переводит маму через дорогу? - Да нет же, - сердито дёрнула головой Галина – я о ребёнке, ну, - краска разлилась по её лицу, - ну, о том, что ты мне предлагал. - Предлагал? Я? Ты нанимаешь меня донором? – решил отшутиться Сергей, потому что всё ещё чувствовал стыд за свои излишне дерзкие слова. - Тебя? А ты бы… Ты бы стал? – Галина аж поперхнулась от такой мысли, она не поняла, что Сергей шутит, её голова была слишком занята возможной перспективой материнства, и сейчас ей всё казалось каким-то нереально-реальным, казалось, что всё невозможное легко может свершиться. - Вот это я попал. Отказаться? И её обижу, и она ещё передумает и решит отказаться от идеи стать матерью. Согласиться? Но как? Я с ней? Я отец её ребёнка? Ну, Майский, ты точно полный болван. Чёрт, что делать-то? Чёрт, чёрт! – машина подъехала к дому Галины, что было на руку майору, который сделал вид, что сосредоточен на удачной парковке. - Прости, Серёж, что-то я не в себе, видимо, совсем спятила. Забудь, пожалуйста, этот бред. – Галя опрометью выскочила из машины, влетела в подъезд и, забыв про лифт, рванула по лестнице в спасительную пустоту своей квартиры. – Дура, какая дура, какая полная дура! Рогозина, ты идиотка! Предлагать Майскому себя! Нет, Рогозина, ты не дура, ты абсолютная дура. – Галя сползла по двери прямо на пол прихожей, лицо пылало, хотелось биться головой о стенку, а потом уснуть и не просыпаться, чтобы больше никогда не возвращаться на работу и не видеть Сергея. Вдруг тишину разрезала трель дверного звонка, будто издевательски пропевшая какой-то детской песенкой. Вставать не хотелось. – Кого там ещё принесло? Нет меня дома, нет. – Но звонок продолжал надрываться, будто стоявший за дверью знал, что она дома. Пришлось вставать и открывать дверь. А потом резко захотелось провалиться сквозь землю или оказаться немедленно украденной инопланетянами – за дверью стоял он. Она даже не успела открыть рот и что-то сказать, как Майский, мямля как пятилетний пацан, выпалил: - Галь, я согласен, - и застыл, будто ожидая смерти. - Ты… чего? - Я согласен. Ну, это, стать отцом, вот… Только не убивай, – закончил он чуть ли не фальцетом. - Серёжа, ты зайди, что ли, а то услышат… – Галя не знала, что ещё сказать, как согласиться или отказаться, куда спрятаться и из какого окна сигануть от стыда. Сергей сделал шаг в прихожую, и внезапно в ней стало очень жарко, а потому Рогозина, даже не скинув пальто, рванула в кухню, делая вид, что страшно захотела кофе. - Серёж, да глупость всё это, забудь, пошутили и ладно, - руки тряслись, голос дрожал, но Галина очень хотела сохранить марку, - я ж это так ляпнула, на автопилоте, ну, глупость же. Да и какая из меня мать? - Галь, мне тоже не по себе, и тоже стыдно от своих слов, но знаешь, я не жалею, и глупостью было бы отказаться от такого шанса, - женщина вдруг почувствовала руки на своих плечах, руки, которые мягко обхватили её плечи. – Мы просто сделаем вид, что никогда не были знакомы, а когда… Когда у нас всё получится, мы сделаем вид, что всё получилось само собой. Договорились? Галина сглотнула ком в горле, такого страха она не испытывала никогда в жизни: ни на войне, ни перед матёрыми преступниками. - Ты… Прямо сейчас? - Нет, Галь, не прямо сейчас. Сейчас ты похожа на загнанное животное, да и мои поджилки слегка трясутся. И вообще, у вас, у женщин, там же всё как-то хитро устроено, что не всегда можно сразу. Так что ты там посчитай, когда у тебя время подходящее, и я сразу приду. А пока я пошёл, – лёгкий поцелуй в макушку, чуть сжавшиеся руки на плечах, и Майский будто испарился, а Галя обессилено рухнула на стул. Часа через два она всё же сняла пальто. Мысли мчались как газели от гепарда: - Я сплю? Пожалуйста, пусть я сплю? Нет, не хочу спать, пусть это будет правдой? Я и ребёнок? Я мама? Нет, это невозможно, это нереально? Надо посчитать. Да что считать, сейчас как раз самое время. Какое время? Я и Майский? Да я спятила! И этот, лишь бы очередной трофей в койку. Нет, я дура, какой трофей? По нему ж видно было, что только рыкни, и он сквозь землю провалится. Нет, он серьёзно. Ведь серьёзно, да? И что я должна ему сказать? Завтра начинаем? Начинаем что? Нет, я точно сошла с ума! – а руки уже набирали СМС: «сейчас время». И мгновенный ответ: «завтра после работы буду у тебя, жди». А через минуту ещё СМС: «завтра же выходной, буду утром». - Утром? Уже утром? – нет, я точно сплю. Пару раз ущипнув себя и не получив нужного эффекта, Галя залезла в душ и окатила себя почти ледяной водой – не помогло, пылало всё и внутри, и снаружи. Засунув себя после душа в кровать и промучавшись несколько часов, Рогозина включила свет и достала книжку. Не читалось, мысли постоянно вращались вокруг слова, ставшего самым страшным на свете – утро. Уже почти на рассвете её всё же сморило, и она проспала бы долго, но Майский оказался верен своим словам. В 9 часов звонок возвестил о его приходе. Галя даже рассмеялась, увидев на пороге красного как рак Сергея с букетом почему-то полевых цветов. - А что? Я их люблю. – Галя забрала цветы и пока Сергей заходил и раздевался, подобрала им подходящую вазу. А потом вдруг с ужасом поняла, что ведь сейчас они… они… должны… делать ребёнка. - Серёж, - абсолютно жалобным, совершенно несвойственным ей голосом, - а может не надо? - Надо, Галя, надо. И не мучай себя больше, да и меня тоже, я сам страшно переживаю. Просто закрой глаза. Давай, давай, закрой. И она послушно закрыла, а потом почувствовала, как её подняли, куда-то понесли, положили на кровать. И лёгкие поцелуи, робкие, смущённые, нежные. И мягкие руки, которые успокаивали, а потом стали всё настойчивее. И она расслабилась и поверила этим рукам, этим губам. А дальше был водоворот, а потом ещё, и ещё. А вечером они сидели на кухне, Сергей жевал заказанную в срочном порядке пиццу, а она пила мятный чай. - Как ты думаешь, могло всё уже случиться? – Галя озабоченно смотрела на Сергея, смутно понимая, что сегодняшний день должен повториться ещё не раз, что даже если всё получилось, узнает она об этом ещё не скоро, а значит, впереди несколько недель, похожих на сегодняшний день. - Тебе было плохо? - Нет, Серёж, всё было хорошо. Но как-то, будто это не я. - Вот и хорошо, и не терзай себя больше, обратной дороги уже нет. А значит, будем продолжать. И если не получится в этом месяце, значит, будем продолжать ещё. А теперь я пошёл. - Серёж. - Да, Галь? - Я тут подумала, это ведь надолго. Может… Может тебе проще пока переселиться сюда? Ездить через весь город каждый день – тебе спать будет некогда. А у меня и комната свободная есть. - А соседи твои что скажут? - Да ничего не скажут, они в отпуске. – Галина внезапно улыбнулась вынырнувшей мысли, что это неспроста, это знак судьбы. - Ну, если я тебя не стесню. - Сергей, если бы я не хотела, я бы не предлагала. - Слушаюсь, товарищ полковник. Тогда я поехал, а утром вернусь с вещами. - Вот и хорошо. Дни летели. Сергей комфортно устроился в гостевой комнате, Галя вдруг научилась готовить – ну, не кормить же его одной пиццей и полуфабрикатами – и взглянувший со стороны подумал бы, что перед ним образцовая любящая семья. Постепенно они привыкли к совместному существованию, и уже странным казалось, что раньше было иначе, и вскоре опять будет иначе. Но время неумолимо тикало, оставляя за собой часы, дни, недели. И однажды Галя проснулась и вдруг почувствовала, что всё у них получилось, получилось с первого раза. Сделанный через неделю тест подтвердил: совместному проживанию пришла пора заканчиваться – две полоски вполне чётко говорили об этом. - Серёж, - вышедшая из ванны Галя вся светилась от счастья. – У нас всё получилось, представляешь? - Серьёзно? Не может быть? Вот так сразу – раз и получилось? - Да! – Галя сунула ему в руку тест, - смотри сам. - Ну, надо же! Галь, а представляешь! Ведь не только ты станешь мамой, ведь я тоже. Ну, в смысле, я стану отцом! – Сергей даже слегка приосанился от пришедшей внезапно в голову мысли. – У нас будет девочка, майская девочка! - Серёж! – Галя даже рассмеялась, - Серёж, а я вдруг поняла, она будет майская по всем параметрам, родится она тоже в мае, если всё будет хорошо. - Всё будет хорошо, Галь! Я буду беречь тебя. И ребята, когда узнают, будут беречь. И я останусь здесь, пока она не родится. Тебе точно нужен будет помощник. И не спорь. - Ладно, ладно, не спорю, - спорить действительно не хотелось, в такой день хотелось парить от счастья. – Только я не поняла, почему девочка? А может у нас будет сын? - Нет, Галь, я чувствую, что девочка. Не знаю почему. - Ну, девочка, так девочка, мне всё равно, лишь бы всё хорошо было. - Будет. И правда, беременность протекала гладко, ни токсикоза, ни каких-то проблем, кроме растущего и всё больше мешающего живота. ФЭСовцы сдували с любимого начальника пылинки, даже не подозревая, что один из их компании является отцом будущего малыша, а сам Майский, жутко смешно выглядевший в фартуке с алыми маками, готовил, стирал и убирался, громко рыча, если Галя пыталась хотя бы стереть пыль с подоконника, не говоря уже о более тяжёлой работе. УЗИ показывало, что с малышом тоже всё отлично: растёт, развивается, здоров. Всё это было похоже на какую-то сказку. Особенно, когда прямо под бой курантов малыш впервые пнул маму, а потом они с Майским всю оставшуюся половину ночи прикладывали поочерёдно руки к животу, изредка ощущая, как малыш подтверждает своё существование очередным пинком. Наступил март, и восьмого числа Майский предстал перед Галей с огромным букетом всё тех же полевых цветов, такие букеты стали их талисманом. На этот раз он откопал какую-то маленькую лавчонку, обещавшую невероятное разнообразие, и ему там действительно собрали потрясающей красоты букет, в котором было несметное количество разных видов цветов. Галя вдохнула пьянящий аромат и бросилась искать вазу. Вдруг до Сергея донёсся глухой звук удара, в одном ботинке он влетел в комнату и с ужасом увидел лежащую на полу Галю, она задыхалась. Скорая при упоминание всех возможных генералов и других высших чинов, а также потока полуцензурной лексики, приехала почти мгновенно. - Анафилактический шок. Срочно в больницу. Какой срок? Мысли Майского путались, а говорить он и вовсе не мог, только сообразил вызвать Валю Антонову, подругу Гали, хоть и патологоанатома, но всё же врача. Именно она уже в больнице рассказывала врачам обо всех подробностях беременности и других необходимых данных. А Сергей просто сидел, уставившись на дверь реанимационного отделения, и медленно умирал от жуткого страха. Валя, вышедшая спустя полчаса, опустилась рядом с ним и обняла. - Серёж, всё будет хорошо, слышишь? Всё будет хорошо. - Валя… Валь, это же я, я виноват, да? Это из-за тех цветов, да? Но как же так? Ведь я всегда дарил ей такие цветы! Как же так? - Серёжа, не казни себя, ты хотел сделать ей приятное, а остальное не твоя вина. У Гали никогда ни на что не было аллергии, кто же мог предположить, что вот так сразу и резко она проявится? Но знаешь, это ведь ты спас её. И ребёнка её спас ты. Если бы ты надумал прислать цветы с посыльным, то спасать её было бы некому. - Лучше бы я вообще не дарил ей эти чёртовы цветы! – Сергей уронил голову на руки и как-то горько заплакал, чуть ли не впервые в жизни. А Валя молча обнимала его, переживая совсем не меньше. А потом уже он обнимал её, давая выплакаться. К вечеру к ним подошёл врач, с улыбкой на усталом лице заявивший, что Галина Рогозина пришла в себя, что с малышом тоже всё в порядке, и если товарищ Майский обещает вести себя хорошо, то его даже пустят в палату минут на пять. Майский обещал, и все пять минут просидел, держа одну руку на животе Гали, а второй схватив её руки. Слова о прощении были сказаны, а слабо сжатый кулак пациентки подсказал, что он прощён. Галю выписали через неделю, к тому времени букет давно покинул её квартиру, а внутри всё было буквально вылизано и сверкало чистотой. А спустя ещё два с половиной месяца родилась их малышка – Майский не ошибся в своём предсказании. Их майская малышка, которую они назвали Аней в память о той девочке, с которой началась их история. ФЭС гуляло неделю, естественно, в перерывах между работой. И, конечно, все поздравляли и Майского, а иначе что же это за ФЭС, если бы никто не догадался, что он отец. Сергей почти не удивился, он вообще был настолько окрылён тем, что где-то в этом мире появился маленький вопящий комочек, который однажды назовёт его папой, что всё остальное его мало волновало. А когда пришло время забирать Галю и Аню из роддома, он просто пошёл и купил самое прекрасное кольцо, которое нашёл. А она просто ответила: «Да!» - потому что им обоим стало очевидно, что всё было не случайно, что судьба вела их друг к другу, и теперь они семья, самая настоящая семья.