Seems like a thousand days since you've been gone... Seems like a thousand days since you've been gone...
Stevie Nicks
Бить стаканы, которые каждое утро все равно оказываются целыми и на своих местах, быстро надоедает, но Фиона бьет их все равно. Смотрит со злорадным наслаждением, как осколки осыпаются на отвратительный половик, как на кошмарных обоях остаются потеки виски. Ополовиненную бутылку «Дэниэлса» она отправляет следом, но та разбивается редко. Сегодня как раз один из таких дней: ей везет – вдребезги. Женщина самодовольно усмехается и откидывается на спинку плетеного стула. Утром здесь еще стояло кресло-качалка, но Фиону мутит от одного взгляда на него, и она с маниакальным упорством, только проснувшись, утаскивает его на веранду. Дни однообразны. Они образуются почти из одних и тех же действий. Каждому свой Ад, и Фиона, кажется, застряла в худшем из всех возможных вариантов собственного. Она просыпается – и старается как можно дольше отсрочить тот момент, когда надо будет открыть глаза. Всегда с трудом давит подступающую к горлу тошноту от окружающей обстановки. Требовательный голос Дровосека и сам его вид выводят из себя, но устраивать истерики после определенного количества раз надоедает. Они не стоят энергозатрат, если ничего не меняется. Никогда. Две облезлые кошки, постоянно ошивающиеся на кухне, когда она спускается, раздражают еще сильнее. Она автоматически прогоняет их, но они всегда возвращаются, паршивые твари. Выпроводив Дровосека, она переставляет мебель: креслу-качалке место на веранде – точка. После наведывается к бару – он всегда заполнен, и это, несомненно, самый большой плюс. Полбутылки виски – и можно начинать бить стаканы да швырять в стену все, что под руку попадется. Временами она выходит из дома. От веранды расходятся всего две тропинки в высокой сочной траве – по одной каждое утро уходит и каждый вечер возвращается Дровосек. Вторая ведет куда-то вглубь болот, петляет среди кочек и заканчивается у небольшой заводи удивительно прозрачной воды. Там Фиона усаживается прямо на глину, не заботясь больше о дорогих нарядах, которых, в насмешку, полно в убогом платяном деревянном шкафу в ее спальне. Погода всегда отвратительно жаркая, воздух влажный, гудящий насекомыми. Женщину преследует желание принять душ, но с водой перебои. Чертова дыра! «Что я здесь делаю, - думает она, - если у меня нет души? Разве меня не должна была поджидать пустота?» Даже если орать эти вопросы, никто не ответит. В гости не заходит даже этот разукрашенный вуду-божок. Ей хочется вырваться, но бежать некуда. А умереть второй раз невозможно. Она сидит, вытянув босые ноги, курит. Сигарет найти ей не удалось, и приходится довольствоваться самокрутками. Хорошо, что в огороде за домом она обнаружила грядку табака. Рядом с ней, на прогалине, на солнышке греется аллигатор. Порой у нее появляется желание засунуть руку ему в пасть и посмотреть, что будет. Но часто она просто сидит, глядя в никуда, курит. Дни сливаются в единую неразрывную ленту. Вскоре она ловит себя на мыслях о Корделии. Если хорошо сконцентрироваться – образ той появляется на поверхности переливающейся прозрачной воды. Сейчас Фиона без зависти и злости может признать – та намного могущественнее ее и просто сильнее. Корделия, Делия… Делия… Она – Верховная, которая приведет Шабаш к величию. Женщина видит ее за работой. Прямая спина, сосредоточенный взгляд темно-карих глаз, ей больше не нужны очки, а карандаш она грызет, как и прежде. И почему-то это вызывает улыбку на губах Фионы. Корделия изучает древние фолианты, какие-то старинные письмена. Хмурится. Что-то беззвучно шепчет. А потом ломает карандаш. Время в Аду движется иначе. Иногда дни Фионы равняются неделям в реальности, иногда только часам. Редкие подглядывания становятся почти каждодневным наблюдением. Корделия меняется, замыкается в себе, становится раздражительнее, жестче. Она улыбается ученицам, играет на публику, скрывает усталость чарами и косметикой – и рыдает ночами, обнимая расписной платок, забывается коротким сном и просыпается с криками от кошмаров. Фиона жует самокрутку и не понимает причин. Делия могущественна, с ней Шабаш набирает силу. Ведьмы смотрят на нее с обожанием и восхищением. Но все это не радует ее. Корделия не счастлива. Фиона никогда не была заботливой матерью, да, пора бы признаться – она никогда не была матерью для Корделии, перепоручив это Миртл. Ее ничего не интересовало, кроме себя и могущества. И она не понимает… Только этот безвкусный платок, с которым Делия почти не расстается, кажется смутно знакомым. Озарение приходит внезапно. Фиона потягивает виски и совершенно не слушает, что говорит Дровосек. На ужин сегодня – жареная рыба, которая наконец-то получилась сносно. Первое время ей доставляло определенное удовольствие видеть, как он мучается пищевым отравлением. Это не только ее Ад, но и его тоже. Женщина кивает в нужных местах, вставляет какие-то междометия, но мысли уводят далеко. На стене у холодильника древний приемник, из которого ей не удалось выжать ни единого звука, внезапно выплевывает какие-то хрипы, в которых с трудом распознается голос Стиви Никс. Платок. Этот чертов платок. Корделия бессильна. При всем своем могуществе ее дочь, получается, ищет и не находит способ вернуть болотную ведьму. Эту девчонку с южным акцентом, полным отсутствием стиля и нездоровой любовью к Стиви Никс. Фионе хочется смеяться. Вначале этот двуличный придурок Хэнк, теперь эта неотесанная деревенщина. Но по крайне мере она обладает даром возвращать к жизни. Однако что случилось с ней самой? - Битлджус, ты здесь? Ты должен быть где-то здесь? – Дровосек уходит спать, а она располагается в кресле-качалке и закуривает. Ночь удивительная: звездная, наполненная трескотней насекомых и ароматом цветов. И Ад не кажется таким уж Адом. - Что тебе, ведьма? – Папа Легба прислоняется к обшарпанной стене. - Девчонка с болот у тебя? – Фиона выпускает в темноту ровное колечко дыма. Он усмехается. - Она сама пришла. Женщина поднимается, подходит к нему и протягивает самодельный кисет с табаком, расшитый знаками самого духа-лао. - Отпусти ее. - Почему? – но дар он принимает. - Она светлая. Чистая. А у тебя и так столько душ, одной больше, одной меньше… А она… - Фиона разворачивается, отходит к деревянным перилам, облокачивается на них. Снова затягивается, в этот раз выдыхает дым тонкой струйкой. – Отпусти ее… Она… Она нужна Корделии. Мне нечего тебе предложить взамен, я и так в твоей власти… Но… Я никогда никого ни о чем не просила… Он с интересом рассматривает ее. Красные глаза как горящие угли в полумраке. - Почему? Столько ответов может быть на этот отнюдь не простой вопрос. Фиона запрокидывает голову и всматривается в звездное небо. - Столько свободного времени, совершенно нечем заняться… Вот и лезет всякое… - бормочет она. – Ночь сегодня красивая… Губы у Папы Легбы растягиваются в зловещей улыбке. - Найдешь ее, выведешь, и она свободна. - Я не могу отсюда уйти. - Теперь можешь. Фиона оборачивается, с подозрением смотрит на него. Тест? Если она может уйти, может ли она попробовать сбежать? Хотя куда бежать? Искать пристанище в стенах Академии под крылом Корделии? Вряд ли дочери понравится еще один неприкаянный и нездоровый дух в доме. Вполне достаточно психа Сполдинга. - Хорошо… Он исчезает, и еще долго после она слышит его злорадный смех.***
- Пошли вон, мелюзга, - рявкает Фиона, двигаясь между рядами парт к светловолосой девушке. У нее истерика и она мало что соображает. И ей безумно страшно, ужас исходит от нее волнами. Холодит застойный воздух, провонявший химикатами и разложением. - И ты тоже, пошел вон! – она бы с удовольствием впечатала учителя в стену, но приходится довольствоваться толчком в плечо. Фиона хватает девушку за плечи и разворачивает к себе лицом. Как следует встряхивает. Красные заплаканные глаза смотрят сквозь нее, не фокусируются. - Это нереально! - Я не могу… - севшим голосом шепчет та. - Слушай меня, это нереально! - девушка трясет головой, рассыпая спутанные волосы, облизывает потрескавшиеся губы. - Я не могу… Пощечина. Еще одна. Наконец в голубых глазах мелькает узнавание. - Фи… Фи… Фиона? – заикается она. - Неужели! И что моя дочь только нашла в тебе?! – зло шипит женщина, для закрепления эффекта награждая ее еще одной пощечиной. – Хотя уж лучше ты, чем ее дебил муженек! Слушай меня… Слушай меня очень внимательно… Это нереально, ты застряла в собственном Аду! Твое тело обратилось в прах, но один раз ты уже смогла возродиться из пепла. Постарайся сделать это снова. Ты поняла? Тебя ждут. Она тебя ждет! Ты нужна ей! - Мисс Корделия… Она ждет… - голос меняется, глаза оживают, сила возвращается к ней. – Мисс Корделия… - тверже повторяет она, и губ касается нежная улыбка. Фиона закатывает глаза – вот уж влюбленная идиотка. - Да. Ты ведь говорила мне, что если я решу тебя убить, у тебя есть план. Воспользуйся им. Возвращайся! Сконцентрируйся и уходи! Девушка закрывает глаза. Медленно ее тело начинает терять плотность, становится прозрачным и растворяется совсем. Фиона усмехается. Она уже в предвкушении – наблюдать за тем, как Корделия будет справляться с этим недоразумением и с Шабашом, полным эмоционально нестабильных гормональных подростков с неконтролируемыми выбросами силы. - Эй, Битлджус, как насчет пропустить со мной по стаканчику виски и посмотреть на воссоединение? – интересуется женщина, покидая уже рассыпающийся в прах чужой Ад, чтобы вернуться в свой. - Вуайеристка… - слышится из ниоткуда, а она усмехается. - И к слову, креслу-качалке – место на веранде!