Через терни реальности в ничто...

      Жизнь безумно однообразна. Если ты работаешь, то будешь до старости работать пять дней в неделю. Пять, однообразных дней. Дней, которые будут повторятся на протяжении недель, месяцев, лет. Они будут продолжаться пока ты не уйдешь на пенсию. Дальше, все дни будут похожи друг на друга, как братья близнецы одетые в одинаковую одежду. Ты будешь просыпаться, сидеть со спиногрызами своих спиногрызов, ездить на дачу, ковыряться в земле, сажать растения и истинно радоваться урожаю, который вырос очень хорошим. Хорошим, таким же как и всегда. И лишь некоторые, маленькие события в нашей жизни, истинно окрашивают её в цвета.       Зачем придуманы праздники? Что бы отдыхать и праздновать какие то события, которые кто-то посчитал значимыми. Нет. Их придумали люди, что бы скрашивать однообразность повседневности. Что бы изредка уходить от мира в атмосферу истинного отдыха и веселья. Праздники сделаны что бы человечество не сошло с ума.       Вот и сейчас праздник. Возможно самый дебильный и дурацкий праздник во всей вселенной. Это мой день рождение. Зачем его вообще отмечают? Нет, мой день рождения конечно же никто не отмечает. Но вот люди свои с радостью. Не понимаю. Праздновать тот день, когда ты становишься старше? Нет, уж увольте. Да, в детстве ты думаешь:"Ура! Мне целых 14 лет! Я взрослый!". А потом, в 40 ты думаешь:"Мне 40. Это пиздец. Почему мне не 14?". И так до конца жизни. И в некоторые моменты, особенно в преклонном возрасте, ты будешь понимать, что все просто задница: жизнь прожита, дети выросли, внуки выросли, тебе 75 лет а ты все еще не сдох. И с каждым годом, ты понимаешь, что костлявая где то курит в сторонке рядом с тобой. Ты понимаешь, что она смотрит и ржет над тем как ты жил и живешь. И в какой то момент, твое тело найдут в кровати без каких либо признаков жизни. День рождение-истинное празднество смерти и отчаяния.       Я глубоко затягиваюсь тем опиумом, что вырастил сам. Я сижу у окна, на 15 этаже в своей квартире. Внизу-город миллионщик. Люди как муравьи бегают туда сюда. А машины, нескончаемым потоком движутся вдоль узкой улицы, выбрасывая в атмосферу, тонны загрязняющих газов. Я наблюдаю своим взглядом за плодами технического прогресса в мире. Всего век назад, не было ни этой улицы, ни дома в котором я сейчас живу. И не было этих высоток, что возвышаются на городом тут и там. Не было и машин, что сновали по этой улице. Не было ничего кроме города, с зданиями в три-четыре этажа, по улицам которого сновали не железные кони, а настоящие, из плоти и крови, вперемешку с людьми.       Моё сознание постепенно начинает расплываться. В глазах все расплывается а в голове начинают путаться мысли и образы. В теле бушует буря. Её волны то накатывают от отходят, то накатывают, то отходят. Руки и ноги начинает покалывать. Еще минута-другая и я упаду в бездну. Бездну полную ярчайших образов, с которыми не сможет сравнится ни один плод технологического прогресса.       Вы когда ни будь чувствовали себя ничем? Так, как будто вас не существует? Как будто ничего не существует? Это чувство возникает в те самые мимолетные мгновения перед сном. Тело не имеет веса, ноги и руки отказываются подчинятся, вокруг пустота. Цвета и формы смешиваются и в какой то момент превращаются просто в ничто. Вокруг ничего нет. Ничего не существует. Лишь одно сознание. Твое сознание, которое находится во тьме. Но и оно вскоре исчезает под давлением пустоты. Это длится мгновение перед взрывом ярчайших образов опиумного сна. Одно единственное мгновение. Но какое...       О этот взрыв! В нем смешались абсолютно все цвета. Они кружатся и вертятся. И в какой то момент, они обретают форму и прекращают свое вращение. Перед твоими глазами предстают фантасмагорические, и зачастую гротескные картины, кои обычный обычный разум никогда не увидит в обычной жизни. Эти картины плывут одна за одной, а я за ними. Или в них? Я то в одной, то в другой. Они плывут, и я плыву. Мы не просто плывем, мы движемся в унисон. Эти образы понимают меня, а я понимаю их. Они знают когда и что мне нужно, а я понимаю их.       Это сон. Всего лишь сон. Но какой сон. Здесь я в своей обители, где меня никто не тронет. Где я никого не увижу. Ни отца, ни мать, ни сестру, ни коллег, ни псевдо друзей. Никого. Они все уже с утра оставили сотни сообщений на моем автоответчики. Они действительно хотели поздравить меня? Ни черта. Они хотели лишь уверить себя что им не насрать. А вы что думали? Что все они белые и пушистые? Зря так думаете.       Хорошо если мои родственнички позвонят мне хотя бы раз в пару месяцев. Кроме сестры. Сестра периодически звонит и делится всем чем только можно. Она единственная кто понимает меня. Она единственная кто чувствует мои душевные порывы. Это облегчает мне мое существование.       А родителям на меня явно насрать. Им стало на меня насрать как только я поступил в колледж и стал жить от них отдельно. Конечно же им стало насрать, ведь позор всей семьи съехал и перестал их позорить. Конечно это событие было для них праздником. Они избавились от своего ни на что негодно старшего сына. Того, кто на протяжении восемнадцати лет был нарушителем спокойствия дома, в школе и районе. Того, кого они стыдились.       Родился я в предместьях Братиславы. Отец был словаком и работал на небольшой фабрике. Мать-англичанка. Познакомились они в одном из пабов Братиславы. Отец как раз гостил у брата а мама путешествовала и зашла немного выпить. Они пообщались, понравились друг другу и обменялись контактами. Мать уехала в Англию. Они писали друг другу письма на протяжении полугода, пока мать снова не приехала в тогда еще Чехословакию. И так не уехала. Вскоре они поженились. Ну а через четыре года родился я, главный позор всей семьи.        Когда мне было два года, фабрика отца закрылась, а работу он найти не мог. Маминой зарплаты не хватало. Тогда они решили переехать в Англию. Там мне сразу понравилось. Жили мы в Кардиффе, малой родине моей матери. Моя мама урожденная Валлийка с небольшой примесью шотландской крови. Всю жизнь прожила в Кардиффе и совсем короткое время в Эдинбурге, в Шотландии. Я бывал в Эдинбурге, но признаюсь, город мне показался грязным и неубранным. После того как мы переехали, меня пристроили в детский сад. Потом школа. Вот тогда то я наверное и стал позором семьи.       Учился я неплохо. Даже все экзамены сдал на отлично, но учителя почему то считали меня недалеким и мечтательным. И что? Да, я любил пофантазировать. Особенно на тему рисунков. Я любил и люблю рисовать, но учителя ни разу не оценивали мои рисунки. Даже родителей вызывали и жаловались, что я вместо учебы что-то малюю в тетрадях. Суки.       Влетало от родителей часто. Отец, был и остается сторонником силовых методов воспитания. Практически за любой оступок мне влетало. Мать никак не препятствовала, хотя зачастую за тот или иной проступок отцу не выдавала. После наказания я закрывался в своей комнате и мог часами рыдать.       Рос я как говорится маменькин сынком. В школе меня доставали и шпыняли одноклассники. На улице тоже. Везде. Но однажды, один из одноклассников, Джимми Хэнстоун, подкараулил меня в одном из пустых переулков. Как сейчас помню этот момент. Он и его дружки припёрли меня к стенке и стали ржать. В какой то момент, у него в руке появился нож. Он потребовал деньги. Я ему отдал все что было. Но они не успокоились. Поиздевавшись надо мной вдоволь, они перешли к насилию. Поколотив меня вдоволь, они ушли, оставив меня с сломанным носом и выбитым зубом лежать в переулке. Тогда, я чувствовал себя дерьмом. Просто куском дерьма. Поднявшись, я побежал домой. Повезло-дома отца не было, иначе мне пришлось бы слушать его упреки в свою сторону. Мать меня умыла и расспросила обо всем. Я все её рассказал, но попросил никому ни о чем не говорить. У меня в голове созрел план мести. Меня это достало. Пора было показать, на что способен Карл Добош. На следующий день, я его встретил в мужском туалете. Он был один. Он дал мне щелбан. Я молча, с размаху врезал ему в нос. В этот удар я вложил столько силы, сколько было. Тот явно этого не ожидал. Он тут же схватился за нос и заплакал. Я не остановился. Я продолжил бить его. Даже когда он упал, я продолжал лупасить его ногами. Когда я успокоился, он корчился на полу туалета. Он корчился и плакал. Я смотрел на него и торжествовал. Я отомстил. В этот момент в туалет зашел наш учитель. Он тут же сообщил обо всем директору. По прибытию домой, я получил хорошую затрещину от отца. Но на этот раз, не такую сильную как всегда. Он знал, что надо мной издеваются, и похоже был рад за то, что я наконец то постоял за себя. На следующий день в школе, ко мне больше никто не приставал.       Тогда я понял, что люди понимают силу и боятся её. Я её почувствовал не тогда когда избил Джимми, а когда начал общаться с парой старшеклассников. Они просто поймали меня на перемене. Хотели как всегда докопаться до тех кто поменьше. Но когда узнали как меня зовут, в их глазах проскользнула искра уважения. Они отпустили меня с миром и часто здоровались. Иногда до меня докапывались другие, но когда они видели меня с Чаком и Ирвином, то почему то держались от меня в стороне. Только потом я узнал, что Чак и Ирвин главные драчуны в школе, которым нет равных.       Позже, я записался в секцию бокса. Я занимался усердно, стараясь выбить из соперника все дерьмо что в нем было. Со временем, я начал лучше общаться с Чаком и Ирвином. Стал ходить с ними на матчи по футболу и просто гулять, наводя переполох в районе. С ними я в первый раз покурил. Сначала табак, потом гашиш. Мне понравилось.       Я стал более грубым. Раньше я и слова боялся сказать незнакомому человеку, а теперь я готов был доставать его до конца его гребенной жизни. Мне было плевать кто он. Я бросал ему вызов. И знаете что? Большинство отказывались от него, терпели все унижения и насмешки с моей стороны. Это было жалко видеть. Разве это человек? Человек, боящийся постоять за себя, боящийся показать себя...это не человек. Это паразит.       Со временем я вписался в местную футбольную фирму. Начал гонять на выезда и закорешился с местными топ-боями. Здесь я получал истинную радость. Это было торжеством силы. Мы дрались не из-за футбольных вкусов и предпочтений. Мы дрались просто так. Нам это нравилось. Нам нравилось раздавать тумаки на право и налево. Нам нравилось их получать. В чем отличие забива от ринга? На забиве нет правил. Тебя могу колошматить и руками и ногами. Тебя могут бить и по голове и ниже пояса. Тебя могут бить лежачего. И никто никого не будет останавливать. И это можешь ты. Эти драки, были настоящим простором фантазии. Ты мог проводить любые комбинации. Ты мог бить кого-угодно и как угодно. Это было круто.       Школу я закончил более или менее хорошо. Из-за моих увлечений учеба сильно скатилась. Позже, я подал документы в местный колледж на профессию программиста. Меня приняли и дали комнату в общежитии. Родители наконец то вздохнули с облегчением. Я свалил от них. Я тоже вздохнул с тем же облегчением. Постоянные упреки в том что я дурак, придурок, идиот, наркоман, достали меня.       Мне жарко. Опийный сон принимает все более и более пугающие формы. Картины стали пугающими. Где-то в закоулках моего сознания, стали появляться тени неведомых чудовищ. Они пугают меня. Вокруг меня жара в сорок градусов, не меньше. Сквозь сон я чувствую как капли пота текут по мне. Я чувствую что начинаю приходить в себя. Нет, нельзя. Еще не конец.       Перед глазами мелькают кадры студенческой жизни. Занятия, дискотеки, секс с едва знакомыми девушками, дурь, алкоголь, драки-это и была моя студенческая жизнь. Попутно я ходил на занятия по рисованию. Я любил и люблю рисовать. Это нравилось и другим. Знаете на кого ведутся девушки? Да,да, именно эти куски мяса отличающиеся от мужчин лишь по первичным половым признакам и объему из молочных желез. Знаете на что они ведутся? Существует много способов овладеть этим куском мяса. Они ведутся либо на деньги, либо на художественных личностей. Как только кто либо противоположного пола заходил ко мне в комнату и видел мольберт с моими картинами, то они тут же таяли.       Одни куски мяса кадрят другие куски того же самого мяса. Идиотизм? Нет, это жизнь. Это главный закон жизни на этой гребанной планете. Человеку нужно удовольствие, поэтому он желает трахаться как можно больше. Так было, так есть и так будет. Но с начала времен все поменялось. Появились феминистки, педики, трансвеститы и бог знает кто еще. Это явно болезнь, прогрессирующая опухоль на теле общества. Раньше как все было? Захотел кого то трахнуть? Ударил дубинкой по голове, затащил в пещеру, оттрахал, отпустил. Потом у женщины появляется ребенок, чья судьба в точности повторит судьбу тебя или твоей "избранницы". А сейчас все намного сложнее. Человечество явно само себя ограничивает в плане репродукционного смысла.Если бы люди не придумали хрени вроде любви и отношений и каких то псевдо обязательств, то человечество явно насчитывало гораздо больше голов.       В одном из многих клубов которые я посещал, я познакомился и перетрахался со многими. Но как то раз, ко мне домой вломилась какая то потаскуха и сказала что беременна. Ну и причем тут я спрашивается? Думаете в клубах ищут любовь всей своей жизни? Нет, там ищут именно потаскух, с которыми можно потрахаться. Туда собственно только такие и ходят. Я послал её нахуй, но она не отстала. Сказала что напишет заявление в полицию. Я её вновь послал туда же и попытался выставить вон.       Я никогда не бил девушек. До этого момент. Эта зараза расцарапала мне все лицо. Я просто не смог удержаться. А вы бы смогли? Смогли удержаться, когда в кожу вашего лица вонзаются десять острых ногтей, которые раздирают её к чертям? Не думаю. Я просто замахнулся и ударил её. Просто. Я даже не целился. Но получилось так, что удар пришелся ей по лицу. Она отшатнулась, потеряла равновесие и упала. Упала головой на угол небольшого шкафчика в прохожей.       Я не хотел такого исхода, нет. Я не хотел убивать эту шлюху, не в коем разе! Я пытался привести её в сознание, пытался разбудить её! А кровь из её головы все лилась и лилась. Никогда не думал, что у человека столько крови.Она была везде: на полу, шкафе, стене, на ней, на мне. Везде. Я никогда не забуду это бордовое море, что разлилось у меня в прохожей.       Я еще минут десять прибывал в состоянии оцепенения. Я все еще пытался привести её в сознание. Я бил её тело по щекам, пока на них не образовались видные кровоподтеки. Потом я все таки вышел из транса и набрал номера нескольких знакомых. Сказал что дела хреново и лучше им все самим увидеть. Они приехали через десять-двадцать минут. Я тем временем перенес труп в гостиную и избавлялся от того моря крови.       Когда друзья зашли, они не могли понять что произошло. Но когда узнали, чуть не впали в то же оцепенение что и я. Обсудив ситуацию, мы решили вывезти труп ночью, а сейчас заняться следами крови. Весь оставшийся день мы только и делали что отмывали кровь. Молча. Абсолютно молча. Когда мы отмыли всю кровь, мы просто сидели и пили кофе. Молча. Никто не ронял ни слова. Мы сидели и пили не только кофе. А она лежала там, в гостиной с замотанной головой. Почему с замотанной? Потому что кровь так и шла. Она все лилась и лилась, пока я не замотал её голову плотной тканью что осталась еще от прежних хозяев. А то существо, что еще только формировалось у неё чуть ниже живота, тоже уже сдохло. Оно еще не жило а уже получило такой подарок как смерть. Оно не жило ни одного дня этой гребанной жизни. Оно еще не видело этот мир. Это существо, большее похожее еще на рыбу чем на человека, еще ни хрена не страдало а уже сдохло. Почему?       Наступила ночь. Мы пытались замотать труп в простыню но ни черта не получалось. У нас в голове уже появлялись идеи о расчленении. Мы попытались засунуть её в коробку от холодильника. Её тело поместилось. Черт, а я действительно думал о расчленении.       Мы погрузили коробку с трупом в машину и поехали в сторону ближайшего леса. Хорошо что он был недалеко. Ехали мы опять же молча. Меня была дрожь. Я все еще не мог поверить в то что я убил её. Я убийца. Я тот кто ничем не отличается от сотни других, что сидят пожизненно. Я ничем не отличаюсь от сотен других ублюдков. Ничем. Я такой же сукин сын как и они. Я убийца.       Никто нас не останавливал. Ни одна сучара в форме не пристала к нам, и я был им благодарен. Мои нервы на исходе. Мне надо накуриться. Срочно. Очень. Или я сдохну. Меня начинает трясти еще сильнее. Меня пробивает на пот. Он с меня льется ведром. Я чувствую как моя рубашка прилипла к моему телу. Такое впечатление, что меня кто-то выжимает, и вся влага из меня просто выливается. Теперь подступает тошнота. Меня тошнит. Все мои кишки сжались в огромный тугой узел и тянут за собой желудок. Я открываю окном и меня обдувает прохладный ветер. Мне легче. Намного. Тошнота отступает и узел развязывается. Но пот так и льется. Но мы уже приехали.       Мы оставили машину у дороги и углубились в лес. Мы шли долго пока не оказались в самой чаще. Выбрав место под дубом, мы стали копать. Копали молча. Меня начинает напрягать это молчание. Это вечно молчание. Такое впечатление, как будто им всем отрезали языки. Ну и насрать. Надо копать. Копать, копать, копать и еще раз копать. Мы все копаем. Мы вырыли огромную яму, метра в три глубинной. Я посмотрел на часы: скоро рассвет. Надо закругляться. Мы скидываем коробку с трупом вниз и закапываем. Через час мы уже ехали обратно.       Меня докинули до дома. Я вышел, сказал всем спасибо, и зашел в дом. Дверь я закрыл на ключ. Первым же делом я забил косяк и закурил. Но честное слово, лучше я этого не делал. В глазах все потемнело, на меня нахлынула волна страха и ужаса. Меня затрясло еще сильнее. По стенам стали маячить страшные тени а перед глазами витало её лицо. Оно все было искажено гримасой отвращение.       Зазвонил телефон и все прекратилось. Абсолютно. Все исчезло. Я взял трубку и услышал её голос, голос своей сестры. Он успокаивает. Он умиротворяет. Я говорил с ней долго. Очень. Я даже не помню когда заснул. Проснулся я на полу с телефоном в руках. Она мне позвонила и на следующий день. И на другой. Она звонила каждый день. Он удерживала меня от той грани, грани жизни и безумства. Она любила меня, берегла и успокаивала. Только благодаря ей я все еще жив. Только благодаря ей я живу.       Живу? Громко сказано. Слишком. Очень. Я не живу, я и не существую, я просто есть. Я просто факт существования моего бренного тела на этой гребанной земле. Я никогда не жил, я просто был. Был и все. Но моя сестра, делает из этого какое то подобие жизни, но ненадолго. Ночью, во снах, ко мне приходит та дохлая шлюха. Она приходит каждый день, каждый гребанный день. Приходит и смотрит на меня. Смотрит с этой ужасной гримасой отвращения на своем лице. А иногда она приходит не одна, с младенцем на руках. От него воняет. Примерно так же воняет разлагающийся труп. Он поворачивает голову в мою сторону и смотрит на меня. Просто смотрит. Молча. Абсолютно.       Жар просто ужасен. Он поглощает всего меня. Моя рука просто горит, её жжет. Мне нечем дышать. Воздух стал спертым и густым. Мне трудно дышать. Я вновь чувствую тот трупный запах. Они здесь. Они где то рядом. Я вижу их среди картин что вертятся вокруг. Нет, я не хочу. Я должен уйти. Я бегу через картины. Я то в одной то в другой. Они меня не найдут, нет. Не должны. Еще рано. Очень рано. Я не хочу их видеть. Но перед моими глазами что-то мерцает. Что это? Ни знаю. И знать не хочу. Это не главное. Надо уходить. Уходить от этой дохлой прошмандовки и её исчадия. Но жар, он невыносим...       Я пытался связаться со своими друзьями, но никто не отвечал на мои звонки. Если я кого из них встречал, то они быстро отвязывались от меня, ссылаясь на дела и так далее. Я сразу все понял и не стал докатывать их. И во всем виновата эта шлюха. Ну какой хер дернул её прийти ко мне? Все из-за этой тупой шлюхи.       С тех пор я шатался по друзьям. Ночевал то у одного то у другого. Дома я спать не мог. Там меня преследовала она. Везде. Куда бы я не посмотрел, везде была она. Но даже моё бродяжничество мне не помогло. Она стала преследовать меня и там. Я плюнул на все. Шло оно все к черту! Я послал всех и все на хуй, снял все деньги со счета, продал дом и уехал в Лондон. Там я купил себе квартиру на пятнадцатом этаже и нашел работу.       Переезд мне помог. Но ненадолго. Эта тварь вновь вернулась, спустя всего лишь месяц. И теперь она преследует меня из-за дня в день. Изредка голос сестры в телефонной трубке вновь вселяет в меня желание существовать. Но ни жить ни существовать я больше никогда не буду. Я и не жил. Разве можно назвать то, прежнее мое состояние жизнью? Врят ли. Я не совершил ни единого достойного поступка. Я не сделал ничего. Совершенно ничего.       Я жил с этими кошмарами долго. Слишком. Это я понял когда разговаривал с сестрой. Она натолкнула меня на эту мысль. И я ей благодарен. Мне это все надоело. Надоело видеть эту шлюху с этим припездышем на руках каждый день. Этот мелкий сучек еще ничего не знал и ничего видел в этой гребанной жизни, так за что ему такое счастье как смерть? Почему он так рано ушел на покой? Почему это был он, а не я? Почему? Тогда должен был сдохнуть я, а не этот мелкий, не родившийся ублюдок! Вот что за дерьмо, а? За что ему такое счастье? Он может спать вечно и видеть райские сны, а я должен видеть это исчадие и мать этого исчадия каждый день?       Сегодня наступил мой день рождения. Я готов встретиться с этой прошмандовкой и её выродком лицом к лицу. Я встречусь, пошлю их черту, и уйду на покой. Уйду на заслуженный отдых. Навсегда...       Да, теперь можно. Я готов встретиться с этой хреновиной лицом к лицу. Мне это все надоело. Я готов все сказать этой херне с обрубком в руках. Я готов послать её к черту. Да, именно сейчас. Сейчас, когда я с трудом дышу и все тело горит. Я перестою бегать по картинам и останавливаюсь. Я разворачиваюсь и вижу приближающийся силуэт с комком в руках. Этот комок-то убожество что должна была родить эта тварь. Ну давай тварь, давай, иди сюда, я готов! Она приближается, а трупный запах становиться все сильнее и сильнее. Вот я вижу их. Я вижу эту морду с гримасой отвращения. Я вижу и эту тварь что она держит в руках. Я открываю глаза. Пора встретиться в живую...       Я открыл глаза. Комната объята огнем. Я облил её бензином перед тем как закурить в кресле перед окном. Иначе я бы не смог со всем этим покончить. Просто не смог. Все получилось как я и рассчитывал. Окурок выпал из руки на ковер, тот загорелся, от него загорелись пары бензина, а от них все остальное. Все как я хотел. Я горю, я уже горю. Это хорошо. Я скоро уйду на покой...       Я вижу. Я вижу эту тварь. Она стоит прямо передо мной и держит на руках это. И Это смотрит на меня. Смотрит на меня своими маленькими глазенками. Что смотришь сучара? Что смотришь? Тебе хорошо, да? Сдох и рад этому? Ничего, я скоро отправлюсь к вам, и надеру тебе задницу! И тебе тварь, я поправлю рожу. Дайте я мне только сдохнуть. Дайте мне сгореть и я обоих вас заставлю сдохнуть еще раз!       Мелкий смотрит на меня и улыбается. -Что улыбаешься тварь? Подожди, я начищу тебе морду, пизденыш ты эдакий!       Он открывает рот и говорит. Он говорит...Нет, этого не может быть... Это сестра...Это моя сестра... -Ты сгниешь. Сгниешь тварь как тебе и полагается!-говорит он голосом моей сестры. Сестры которой никогда не было. Которой не существовало. Которая не родилась. Не родилась... -Из-за тебя я не видела света. Из-за тебя я не знала ни любви, ни тепла материнского тела. Из-за тебя я нежила. Из-за тебя я просто ничто. Я не видела света, я не знаю что такое мир. Я ничего не знаю. И все это из-за тебя.-это исчадие смотрит на меня и я вижу в его глазах ненависть, злость, гнев, презрение. Черт, что я сделал...       Мое тело горит. Мне осталось недолго. Совсем недолго. Меня всего пожирает огонь. Медленно, сантиметр за сантиметром. Я сгораю как спичка. Так мне и надо, мудаку. Так и надо. -Сдохни как сдохла я! Сдохни! Сдохни! Сдохни!-она кричит и смотрит на меня своими маленькими глазами. -Мучайся! Я заставлю тебя мучиться! Ты будешь мучиться вечно! Вечно! -Я...Не...Хотел...-из моих глаз текут слезы, но они быстро высушиваются от жара. Огонь уже охватил мою голову. Мне это все надоело. Я не хочу больше этого терпеть. Нет.       Я издаю крик. Все мое тело горит и дает об этом знать. В воздухе витает запах горелого мяса. Я, крича разбегаюсь и разбиваю окно своей тушей. Я лечу. Сколько можно падать с пятнадцатого этажа? Миг и я уже свободен.И я сплю. Вечно сплю... Вот этот миг...